Чужая игра

— Верно. Этой глупости сделать они не могли. Не имели права. Саенко чересчур много знал. Потому и был под присмотром нашей наружки. Мы хотели знать, что они предпримут. И какое щупальце спрута пошевелится первым.

— Кто такие «мы»?

— Вы верно уловили суть. Ни для кого не секрет, что я приехал в ваш город из столицы. Где работал в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью. Примерно с год назад нас заинтересовала активность мафиозных структур в этом регионе. Тогда Саенко и попал в поле нашего зрения. А с ним и еще кое-кто. Но определить, в чем смысл многоходовых комбинаций группы отечественных банков и зарубежных фирм, большая часть которых имеет подмоченную репутацию, мы так и не смогли. Поэтому было решено максимально приблизить расследование к месту основных событий.

— Понятно. Но почему вы говорите, что у меня нет другого выхода, как взяться за это дело?

— Прошу меня извинить… для вас сейчас это очень больная тема… Но к сожалению, у нас весьма специфическая профессия, изначально предполагающая нечто подобное. Как ни горько это сознавать… Я искренне вам сочувствую.

«А не пошел бы ты, полковник, со своим сочувствием!..» — подумал я со злостью. Но сказал совсем другое:

— Спасибо…

— Так вот, дело в том, что сейчас за вами идет охота…

— Новость несколько устарела.

— И то правда. Но кто именно открыл на вас сезон охоты?

— А как мне хочется узнать, кто эти охотники…

Злоба хлынула мне в голову горячей волной. Латышев понимающе кивнул.

— Скорее всего, в качестве охотников выступают именно те люди, о которых я вам говорил. До сих пор вы дрались с ними практически в одиночку, — сказал он. — А теперь я вам предлагаю мощную поддержку и защиту в любом варианте.

— Значит, дело вовсе не в Саенко?

— Найдем его — хорошо, нет — пусть побегает, никуда он не денется. Рано или поздно мы Саенко достанем. Если, конечно, к тому времени он еще будет коптить небо.

— Но почему именно я?

— А как вы думаете?

— Никак не думаю. То, что за мной охотятся, — понятно. А раз так, значит, я сейчас под колпаком. Верно?

— Верно.

— Тогда как можно расследовать вообще что-либо, не говоря уже о деле Саенко и иже с ним, когда каждый мой шаг для противника будет высвечен, словно на киноэкране, со всеми нюансами как психологического, так и чисто розыскного плана?

— Так это именно то, что нам нужно!

— Извините, не врубился…

— Вам не надо скрывать или как-то маскировать свои следственные мероприятия. Наоборот — идите напролом, прите буром, берите кого требуется за глотку, выворачивайте наизнанку… Короче, побольше шума. Плюньте на все законы — конечно, в пределах разумного, — топчитесь, словно слон в посудной лавке.

— Вот теперь я понял. Вы мне предлагаете роль живца, наживку для акул, и так уже готовых сожрать вместе со мной и блесну, однако еще колеблющихся и выбирающих, под каким соусом это сделать.

— Ну, «роль живца» — это сильно сказано.

— Почему сильно? Если я возьмусь за дело, то не только дверь взорвут, но и мой дом вместе с жильцами. То есть вы сейчас разговариваете с тенью отца Гамлета. За порогом управления я уже труп.

— Да, я и впрямь сватаю вас на роль фонаря, торчащего посреди пустыря. В операции, утвержденной на самом верху, вам отводится самая тяжелая и в то же время самая ответственная диспозиция.

— Это называется женить меня без моего согласия. А если я откажусь?

— Вы так не поступите.

— Почему вы так думаете?

— Майор, я мог бы вам говорить о долге, о патриотизме… и прочая. Но вы не принадлежите к тем людям, которым нужно забивать баки. Ваша биография является тому подтверждением. Вы НАШ человек.

— Что значит «наш»?

— А просто НАШ — и все. Вам понятно?

Я сдался. В скупых словах Латышева звучала железная вера в те идеалы, которыми и я грешил совсем недавно. Значит, не один я такой дурак?

Это меня воодушевляло.

— И что должен делать «фонарь на пустыре»? — спросил я без обиняков.

— Главная ваша задача — отвлечь внимание от основных событий, которые должны готовиться тихой сапой, не спеша. Вы ведь понимаете, какого зверя мы должны обложить.

— Товарищ полковник, скажите: я похож на лоха?

— Конечно нет. Судя по аттестации, вы на своем месте. Мало того, вы один из лучших. А почему вы так спросили?

— Да потому, что все мои начальники стараются всучить мне дельце, попахивающее могилой. Так было в Афгане, затем в уголовном розыске, и теперь… ну, в общем, понятно. Неужто я смахиваю на Иванушку-дурачка?

— Я бы сказал, что не очень, — примирительно улыбнулся Латышев.

— Тогда почему бы мне сейчас не заняться, например, рэкетом на таможенном терминале? Сотрудник, ведущий это дело, прооперирован, что-то очень серьезное, так что полгода его на рабочем месте не будет. Я в курсе событий, знаком с материалами — мне и карты в руки.

— Согласен. Приказать идти на верную смерть я не могу. Хотя у вас создается впечатление, что пытаюсь.

— Так ведь вы только что сами сказали, что я не похож на сказочного персонажа. При всем том я пока умишком не слабую.

— Это не совсем так. Я уже вам говорил и еще повторюсь: вы в безвыходном положении.

— Говорить-то вы говорили. Но что с того? Разве нельзя оставить службу и уехать в какую-нибудь тмутаракань? Есть человек — есть проблема, нет его — и все довольны.

— Даже если вы прямо сейчас уволитесь из органов и попытаетесь залечь в каком-нибудь Трущобинске, вас все равно отыщут. И даже не потому, что у них длинные руки. Просто они из породы злобных пакостников, готовых, как крысы, загрызть любого, кто преднамеренно или нечаянно встал на их пути к кормушке, пусть это было так давно, что даже неправда.

— Значит, как я понял, и у них на самом верху сказали «фас»?

— Можете не сомневаться.

— Итак, если я возьмусь за дело, любая поддержка мне обеспечена.

— Несомненно.

— Я могу исполнять свои служебные обязанности так, как положено, а не так, как мне укажут все эти «избранники народа», на которых негде клейма ставить. Я верно уловил суть задания?

— Абсолютно.

— И вы потом, случись чего, не дадите задний ход?

— Я понимаю, о чем вы… Разумно. Я готов разделить ответственность вместе с вами. Все будет задокументировано.

— Ой ли? — Я саркастически ухмыльнулся.

— Естественно, за исключением некоторых пикантных подробностей, скажем так, не подлежащих обнародованию.

— Вот это уже ближе к истине.

— Но я все-таки надеюсь на ваш здравый смысл. Нам нужно дойти до финиша без потерь.

— Ладно, я согласен. У меня будет напарник?

— Ни в коем случае! Разве что мелкие поручения… Нет, скорее всего, нет. Впрочем, детали обговорим позже.

— С кем я буду на связи?

— Вы будете иметь дело только со мной. Или с теми сотрудниками, на кого я укажу.

— Чтобы организовать утечку информации…

Латышев посмотрел на меня с нескрываемым изумлением.

— Вы очень сообразительны, Ведерников. Я уверен, что мы сработаемся.

— А вы не думаете, что наш сегодняшний разговор уже через час будет известен заинтересованным лицам?

— Приятно иметь дело с настоящим профи…

Латышев улыбнулся и полез в стол.

— Из этого кабинета я выбросил около десятка «клопов». Пришлось поменять и всю аппаратуру, вплоть до телефона и компьютера. Вдруг останется какой-нибудь псевдодиод, который «слышит» даже шепот?

Полковник положил на стол достаточно миниатюрный аппарат размером с половину пенала первоклассника. По некоторым деталям я сразу определил, что это зарубежная штуковина.

Аппарата был включен — на панели, рядом с кнопками настройки, ритмично мигала крохотная зеленая точка.

— Импортная глушилка, — сказал Латышев. — Весьма эффективна в работе. Завтра получите такую же. Пригодится…

«Еще как пригодится…» — подумал я.

И еще одна мысль мелькнула в голове: интересно, где это Латышев откопал такую сверхсовременную хреновину?