Волосы циннвальдитового цвета (СИ)

"Хорошо сработано! Получай первую зарплату. Так много будет не всегда, считай, компенсация за то, что тебя надули. Переезжать тебе никуда не надо, мы заинтересованы в том, чтобы ты проживал в центр. Не люблю об этом напоминать, но деятельность обязывает. Теперь тебе ни в коем случае нельзя обращаться к охране. Посылка, которую ты передал, тянет не на выселение - на тюрьму. А ты знаешь, каково в частных тюрьмах? Мы с тобой повязаны, Артем, поэтому не делай глупостей. Надеюсь, сработаемся. С наилучшими пожеланиями, Гулливер".

Второе письмо оказалось от Бормана.

"Ты не такой слабак, как мне казалось. Поэтому прислал тебе подарочек - волшебный порошок. Попробуй, не пожалеешь. Он отличается от того, который ты съел сегодня днем. Поделишься впечатлениями при следующей встречи. Борман".

Наконец, третье от незнакомого человека.

"Здравствуй. Хотелось бы встретиться с тобой и переговорить. Письмо тебя ни к чему не обязывает, но если есть желание и возможность, приходи завтра в любое время туда же, куда отнес посылку. Думается, выслушать мои соображения тебе будет полезно".

И все. Ни подписи, ни даже указания на пол писавшего. Артем предположил, что автором была бледная женщина, кажется, ее назвали Аглой.

Отложив письма в тумбочку, Артем переоделся, принялся оттирать кровь с паласа в прихожей. Оправданы ли опасения Гулливера? Стал бы Артем обращаться к охране, если бы его не предупредили о бесперспективности такого шага? Неожиданно для себя, Артем совершенно честно и без раздумий ответил на этот вопрос - нет, не стал бы. Сейчас он чувствовал себя по-настоящему свободным. Артем не понимал, во что ввязался, кто такие эти люди, со смешными именами - Гулливер, Борман, Аглая. Отныне предопределенности не осталось места в его жизни. Он знал, как спрятаться от всевидящего ока блюстителей, знал, что может поступить так, как пожелает и от этого ощущал себя абсолютно свободным. Хотелось всего и сразу - изрисовать стены граффити, ввязаться в драку, устроить пьяный дебош, попробовать что-нибудь запретное. Подумав об этом, он вспомнил о порошке, который был спрятан в посылке. Недолго думая, Артем забросил уборку, схватил пакетик, открыл его и высыпал содержимое себе в рот. Знакомый горьковато-соленый вкус, следом за ним по телу разлилась приятная расслабленность. Мысли уплывали куда-то далеко-далеко, пространство и время преломлялись, искажались, совершали невероятные кульбиты. Телевизор, стоявший напротив, буквально в нескольких метрах, казалось, отдалился на расстояние целой вселенной. Секундная стрелка то ползла как черепаха, то мчалась, как полоумная. Мир стал ярким, пальцы рук растягивались, ладонь увеличивалась в размере, словно бы Артем смотрел на нее сквозь увеличительно стекло. Сердце бешено стучало. Хотелось смеяться, скакать, бегать. Артем попытался встать и пройтись, но не тут-то было. Он словно бы находился в невесомости, невозможно было сделать ни шагу, пол под ногами словно шатался, а потолок улетел высоко-высоко вверх. Интереса ради Артем потянулся следом за ним, но рука казалась крошечным обрубком в сравнении с космической протяженностью светившей подобно желтому гиганту простой электрической люстры. Тогда Артем подпрыгнул. Пол уплыл из-под ног. Казалось, у Куркова выросли крылья, он словно бы завис в водухе.

"Главное не глядеть под ноги, и ты не упадешь!" - пронеслось у него в голове. И в этот самый момент он посмотрел вниз и рухнул. Он не сумел устоять на ногах, неуклюже растянулся прямо на земле и захохотал, как полоумный.

- Он думал, я пойду к охране, - сквозь смех произнес Артем. - Неужто этот глупец думает, что вырвавшийся из утробы младенец стремится вернуться назад? Нет! Только тогда человек начинает жить.

3

На встречу Артем отправился часам к одиннадцати. Выдался теплый осенний денек, мусорщики старательно убирали нападавшие за ночь листья, слабый ветерок разносил во все стороны приторно-сладкий запах перегноя, люди оделись непростительно легко для второй половины сентября. В одиннадцать город выглядит непривычно - по улицам прогуливаются либо школьники, пораньше улизнувшие с уроков, либо богатые бездельник, рантье и прочие миллионеры. Никто никуда не спешит, дороги пустуют, на улицах довольно тихо. Нет-нет, да и встречались поздние пташки, по тем или иным причинам несущиеся сломя голову, но в основе своей город выглядел иначе, нежели утром. Возможно, в самом центре разница стиралась, но в спальных районах она проступала как никогда отчетливо

Артем быстро отыскал тот самый двор, остановился у двери, на всякий случай подошел к домофону и набрал нужный номер, после чего встал напротив подъезда, любуясь природой. Неподалеку оживленно, если не сказать ожесточенно, спорили два пенсионера.

- Дурья твоя башка! Да ты ничего не смыслишь! Давно пора сменить нумерацию домов. Раньше как, - говорил долговязый лысый дедушка с грозно надвинутыми на глаза кустистыми бровями, - слева четные - идешь в сторону возрастания, слева нечетные - идешь в сторону убывания. А должно быть наоборот.

- Глупости! Старый ты дурень! Да какой во всем этом смысл! - горячился с виду покладистый, весь круглый старичок, грозно размахивая своей тросточкой. - Вам лишь бы как на западе. У нас свои традиции, свои правила.

- Пустоголовый пень! Да как же ты не поймешь - нам нужны реформы! Пора что-то менять, или наш город заполнят толпы мигрантов.

Проходивший мимо мужичок лет тридцати заинтересовался разговором, остановился.

- Простите, но вы оба неправы. Нечего перекладывать с больной головы на здоровую. Строители сами разберутся, как нумеровать дома. Пусть улица начинается хоть с дома под номером минус сто, а заканчивается домом плюс девяносто - это их дело. Только так удастся бороться с миграцией в среднесрочной перспективе.

- Пробитоголовая дурилка! - заорал долговязый дедушка. - Толком разберись, отчего польза, а отчего вред, уже потом в разговор умных людей лезь.

После этого все трое заголосили в унисон, разобрать что-либо в их репликах не представлялось возможным. Озадаченный Артем хотел было подойти и выяснить в чем дело, когда заметил еще одного старичка, того самого, которому вчера передал посылку.

- Здравствуй, - поприветствовал его дедушка. - Пришел все-таки. Это хорошо.

- Так вы мне писали?

- Я, я, - подтвердил дедушка. - Ты к ним не суйся, сами разберутся, - сказал он, кивнув в сторону споривших.

- Они же друг друга поубивают.

- Каждый год перед выборами такое творится.

- Перед выборами?

- Ну да, сегодня же выборы в муниципалитет. Три или четыре кандидата выдвигаются. Новую теорию предложили борьбы с миграцией. Мол, если перенумеровать дома, к нам в город станут меньше перебираться на постоянное место жительства. А ты про выборы, видать, не слышал?

Артем отрицательно покачал головой.

- А организаторы хвалились, обещали рекордную явку в два процента.

- Честно говоря, я и не знал, что у нас вообще какие-то выборы проводятся.

- А почти никто и не знает. Это больше ритуальное действо, этакая дань традициям прошлого. Они пользовались популярностью еще в государственный период. Тогда людям предлагали поставить галочку на бумажке напротив чьего-то имени, потом эти бумажки выкидывали, а их сменяли другими, с галочками напротив нужной фамилии и победителем объявляли человека с нужной фамилией. В других странах действовали хитрее - на словах предлагали вибарть между двумя разными фамилиями, а на деле от этих фамилий ничего не зависело. Зато создавалась видимость легитимности. Когда государства прекратили свое существование, и земля перешла в частную собственность, необходимость создавать эту видимость пропала, но традиция проводить выборы осталась.

- А в чем же тогда суть выборов? Если все равно назначают кого нужно?

- А вот в этом, - дедушка кивнул в сторону споривших. - Видишь, как они горячатся. Эмоции ведь неподдельные, настоящие. Могут так целый день поливать друг друга грязью. Вот тот вот, - он указал на долговязого, - социал-демократ, второй, - дедушка ткнул указательным пальцем в сторону круглого, - национал-консерватор, а молодой, наверное, либерал. Молодые они, нынче, все либералы.