Волосы циннвальдитового цвета (СИ)

- Либерал? - удивился Артем. Он ни слова ни понял из того, что сказал старик.

- Да, либерал. Как бы тебе объяснить. Ну, представь, к примеру, что люди неожиданно разделились на три категории: одни едят пирожки повернув их боком, другие положив плашмя, а третьи поперек. Хотя первый и третий способы довольно неудобны, по сути ничего плохого нет в том, что кто-то предпочитает есть пирожок так, а кто-то иначе. А вот если все эти три категории возненавидят друг друга, каждый будет кричать, мол, вы едите неправильно, надо так, а не иначе, и вообще, вы вруны и дегенераты - тогда мы и получим политические течения. Смотри на них внимательно. Их озлобленность не показушная, а в основе логики каждого лежит элементарный принцип: если это говорит мой идеологический противник, то это ложь, вранье и пропаганда. К примеру, стоит только сказать консерватору, земля круглая, как тут же прибежит либерал и начнет спорить, придираться и ехидничать. А следом за ним подоспеет и социал-демократ, высказать третью, обязательно отличную от первых двух точку зрения. До исступления будут поливать друг помоями, когда выговорятся, разойдутся. Каждый из них свято убежден в существование заговоров, которые плетут другие двое.

- Неужели кому-то это интересно?

- А то, целым двум процентам населения, если верить обещаниям агитаторов в этом году. Политикой, правда, в основном старики интересуются, остальным до нее дела нет, проценты по кредитам нужно платить. Если хочешь, можем сходить на избирательный участок, познакомишься с кандидатами.

Артем еще раз посмотрел в сторону споривших. Круглый старичок с костылем, раскраснелся, смотрел, грозился кулаком, долговязый размахивал руками, обещал поколотить своих оппонентов, третий, тот, что помоложе, ругался отборными матами и всячески высмеивал почтенный возраст двух других.

- Да не особо хочется, - признался Артем.

- Ну и правильно, - согласился старик. - Я бы и сам не пошел. Чем тратить время, поговорим о деле. Где же мои манеры, - спохватился старичок. - Андрей Антонович Антонов. По отчеству необязательно. Пошли, погуляем по окрестностям, Артем.

- Пойдемте, - согласился Курков.

Они некоторое время шли молча, старик мирно поглядывал по сторонам. Заметив школьника, он грустно улыбнулся.

- Знаешь, в бытность мою молодым, еще можно было застать осенние костры. Люди сгребали листья в огромную кучу и поджигали их. Дыму было, не продохнешь. Старики ворчали, а нам, молодежи, нравилось. То и дело подкидывали листву и веток в костер, кружились поблизости, убегали от дыма. Самые отчаянные прыгали прямо через пылавшие кучи, - старичок мечтательно вздохнул, словно бы на мгновение вернулся в те так много значившие для него времена. - Мой дед тогда еще был жив. Ты не представляешь, насколько он казался мне дряхлым, еще застал государства. Генная инженерия тогда находилась в зачатке, старели люди быстрее. Это сейчас и в восемьдесят можно выглядеть на сорок, а дед мой уже в шестьдесят пять хуже меня теперешнего выглядел, - старик снова вздохнул, на этот раз тяжело. - Сейчас про государство принято говорить только плохое, но дед отчего-то скучал по тем временам, часто вспоминал о них с ностальгией. Наверное, по той же причин, по которой я теперь вспоминаю о своем детстве. Если хочешь знать мое мнение, золотым временем был период становления анархо-капитализма. Земля стоила дешевле, чем сейчас, позволить ее приобрести мог любой предприниматель средней руки. Даже теперь наверняка где-то в Центральной России остались участки, на которых живут потомки неудачно вложивших деньги капиталистов. Такие крупные центры, как наш город, не играли тогда ключевой роли. Капитал, если хочешь, был децентрализован, мобилен, очень быстро перетекал. Да и службы безопасности подчинялись муниципалитету, а не частникам. Но главное - блюстителей еще не изобрели. Ты не представляешь, каково это - в середине жизни позволить забраться в голову черт знает кому и приглядывать за мной, словно бы я ребенок. Сам факт этого пугает. А какими стали люди после? Важные, деловые, все им можно, все по закону. Но одним-то законом не обойдешься, даже в самой формальной системе, которой, по сути, является система юридическая, должно оставаться место человечности, - дедушка вздохнул в третий раз. - Ну да не буду надоедать своим старческим бурчанием. Не для того я тебе пригласил. Тебя Артемом зовут, правильно?

Курков кивнул.

- Внука моего так зовут, - старик остановился, повернулся к Артему, посмотрел прямо ему в глаза. - Ты понимаешь, с кем связался? Догадываешься, чем занимаются люди, на которых ты теперь работаешь?

- Подозреваю, они наркоторговцы.

- Ты ведь в курсе, что с тобой будет, если попадешься?

Артем снова кивнул.

- Не веришь, что тебя поймают?

Артем пожал плечами. В ответ старик хмыкнул.

- Знавал я одного шустрого паренька, когда-то работал с ними. Быстро разбогател, а ума не набрался. Деньги вскружили ему головы, он связался с детишками богатеев, начал хулиганить. Разве не забавно - попался не на наркотиках, а на мелких кражах. На спор таскал продукты из магазина. Хорошо, не всплыли подробности его жизни, каким-то образом он сумел скрыть, что пускал себе кровь, поэтому выслали. А так тюрьма, почитай рабство. Иной раз получишь даже небольшой срок - живым не вернешься. Так затаскают на карьере, ногами шевелить не сможешь. Я вот всегда думаю, почему он делал это? Зачем воровал, когда в деньгах не нуждался?

- Клептомания, - предположил Артем.

- Какими все грамотными стали. Клептомания! Не думаю. Мне кажется, все глубже. Внутренняя потребность стать самостоятельным, пусть даже так. Желание освободиться от извечного контроля любой ценой. Разбил витрину, стащил мелочь, напал на прохожего - неважно в какой форме выражается протест, но по сути это детское, неосознанное желание заявить о себе, как о личности, свободном индивиде. Сейчас тебе сложно понять, ты еще недостаточно долго живешь без надзора. Я же прожил так большую часть жизни. Когда блюстителей стали внедрять, мне было около пятидесяти. Поначалу я хотел было переехать, но знающие люди отговорили. "Скоро так будет везде, - убеждали меня. - Зачем частникам тратиться на патрульных и видеокамеры, когда в кровь достаточно впрыснуть пару миллилитров препарата и человек у тебя как на ладони". И ты знаешь, они меня убедили. Первые несколько дней я словно на иголках жил. Было такое ощущение, будто мне в голову засунули видеокамеру и снимали всю мою жизнь. У меня никогда не было проблем с женщинами, а тут вдруг, - старик кашлянул. - С женой не смог, от отчаяния к проститутке поехал - опять ничего не вышло. Я мучился и думал. И многое за это время в моей голове поменялось. Дед рассказывал, что за его жизнь технологии совершили безумный скачок. Он родился, когда о беспроводных телефонах никто не слышал, а дожил до сверхзвуковых поездов, автомобилей-вертолетов, фотонных ракет, колонизации планет земной группы. За его недолгую по нашим меркам жизнь люди трижды меняли свое представление о Вселенной и законах природы. А какие перемены увидел я, увидел ты? Генная инженерия совершенствовала свои методы, электростанции становились доходнее и экономичнее, развивались методы извлечения энергии из возобновляемых источников, расход ракетного топлива уменьшился, урожайность несколько возросла. Это все замечательно, но ведь в умах людей ничего не переменилось. Фундамент, на который опиралась наша наука, остался прежним, потрескавшимся и изношенным, но пока еще надежным. За прошедшее столетие безгосударственного периода мы не увидели ничего принципиально нового. А что в области общественной жизни? Нам обещали свободу, нам обещали честную конкуренцию, а в итоге? Налогов нет, это да, но подняться с самого низа без невероятного везения невозможно. Собственники земли в прибыльных районах не торопятся ее продавать, устанавливают свои законы на принадлежащей им территории, а мы обязаны с ними мириться. И на все готов ответ - не устраивают условия, на которых я предоставляю вам право пользоваться землей, уезжайте. Каково?