Звездная роль Владика Козьмичева(СИ)

Такого поворота Анна Семеновна никак не ожидала.

- Ну, вы и даете! Это что, Вы меня одну оставить хотите. А свадьба как? Ты вообще куда уехать хочешь?

- Мы и сами еще не знаем, - встряла Лена. Главное, надо это делать быстро. А я потом приеду. Мы так решили.

- Куда Вы поедете? У тебя хоть специальность есть. Ты педагог. А ты кто? Артист. Где они нужны. Да и платят Вам мизер. Вы жениться собираетесь. Дети будут. Их ведь кормить надо. Если уж ехать куда-то, то туда, где заработать можно. Вот Ленкин дядя, мой брат Николай, рыбачит. На Тихом океане. В Находке. Такие деньги зарабатывает! Теперь капита-ном на сейнере. В Находке.

Владик встрепенулся и обратился к Лене.

- Ты почему мне раньше об этом не сказала?

- Так ты ведь не рыбак и не моряк...

- Ну и что. Это ж здорово! Океан бороздить! Помнишь Пахмутовой песню. И пропел своим артистическим баритоном.

У рыбака своя звезда,

Сестра рыбацких сейнеров и шхун.

В туманном небе в давние года

Ее зажег для нас Нептун.

- Решено! Ленка, будешь ты женой рыбака! Согласна?

- Я, Владик, на все согласна. Только надо еще туда попасть! Слышь, мама. Давай напи-шем письмо дяде Леше. Пусть он Владику поможет. Он ведь капитан.

Анна Семеновна не выдержала и заплакала.

- Вы что место жжете? Не по-людски это... Поженитесь сначала, а потом езжайте. Вдво-ем. И мне спокойней, и Вам легче.

- Нет, Анна Семеновна. Денег у меня на свадьбу просто не хватит. Вас без денег остав-лять мне совесть не позволит. Вы уж не обижайтесь. И поверьте. Я ни Лену, ни Вас не обману.

Анна Семеновна глубоко задумалась.

- Тогда так. Пусть будет по-вашему. Женитесь. Но ты до свадьбы Лену не тронь. Письмо брату я напишу. Он у нас парень добрый. Поможет. Как только устроишься, вызывай Лену. Приедет, регистрируйтесь. На свадьбу я приеду. Ты когда хочешь ехать?

- Чем быстрее, тем лучше.

- Быстро никак не получится. В Находку просто так не попасть. Для этого пропуск ну-жен. Надо Колю попросить, чтобы он два вызова оформил. Но на это время уйдет. Туда-то мы телеграмму дадим. Но вызовы письмом посылать надо. Хотя, если они заверены будут, то и телеграммой можно. А вообще-то поздно. Поспать бы надо. Завтра ведь на работу.

- Мама, Владик у нас ночевать будет. Я ему на диване постелю.

Но спать они так и не легли. Обдумывали, что случилось. А случилось столько, что голова шла кругом не только у Анны Семеновны, в одночасье ставшее мамой невесты, но и у Владика с Леной. Из просто влюбленных, но тем не менее живших собственной жизнью, они в один момент превратились в людей, связанных ответственностью друг за друга и планами на будущее. Мало этого. Им предстояло, хоть и краткое, но расставание. Все это не могло не тревожить. Не только их, но и Анну Семеновну.

- Владик, что ты о нашей семье знаешь? Вот о тебе она мне много рассказывала. И о тво-их дедах и бабках, и про родителей. А что она о себе тебе рассказывала?

- Да много чего. Да разве в этом дело? Мы друг друга любим. Это главное.

- Нет уж. Вы скоро семьей станете. Вот рассказывала она тебе, кто ее дед по отцу? Вижу, не рассказывала.

- Мама, - Владик прав. - Главное любовь!

- Неправы вы, ребята. У вас тайн между собой быть не должно. Да и Лена не все знает. Мы с отцом ей многое не рассказывали. Считали, ни к чему. А теперь вот время. Хочу, чтобы вы знали. Так вот. Дед ее по отцу Шимановский. Звали его Файвл Гершевич. По-русски Павел Григорьевич. При царе заводами владел. На Урале. Мало того, он еще изобретателем был. В революцию, чтобы спасти себя и семью, заводы отдал государству и был на одном из них директором. До 38-го. До ареста. Жена его вскоре умерла. Детей, мальчика и девочку, забрали родственники. Но ему повезло. Вместо лагеря его отправили в ссылку. Так он оказался в Касинске. После войны он забрал детей к себе. С его сыном, Владимиром Павловичем, мы познакомились в 48-м, когда я приехала на летние каникулы из Томска, где училась в медин-ституте, а он, после окончания техникума, уже работал на текстильном комбинате. Так что Лена у нас по папе еврейка, хотя записана русской. Папа настоял, хотя я была не против, чтобы записать ее еврейкой. Ленина тетя, Софья Павловна, теперь живет в Перми. Она тоже врач.

Ну вот, теперь вы все знаете. Прости меня дочка за молчание. Не хотелось тебе твоими еврейскими корнями жизнь усложнять. А сейчас ты уже взрослая, замуж вот-вот выйдешь... Должна о себе все знать. Что будет дальше, от меня не зависит. Надеюсь, что семья у вас будет такая же дружная, как у нас с папой. Жалко, прожили мы вместе всего два года. Лене был год, когда он погиб во время пожара на комбинате.

- Моя мама умерла, когда мне только исполнилось тринадцать, - сказал Владик.

- Так оказывается вы с Леной оба с одним из родителей остались. Бедные, Вы бедные...

Если Владику ее рассказ был интересен, то Лену он просто потряс. Многое, о чем она только догадывалась, ей стало понятным. В частности, почему все родственники на фотогра-фиях, оставшихся от папы, больше выглядели евреями, чем русскими. Особенно по женской линии. И почему ее в детстве дразнили еврейкой. Она жаловалась маме, и та говорила ей, что она русская девочка. Да и потом, когда она уже стала взрослой, подруги по университету частенько завидовали явно еврейским чертам ее лица и вьющимся темно-каштановым волосам. Стало понятным, почему двоюродные сестры, дочери тети Сони, тоже походят на евреек, хотя фамилия у них чисто русская - Колкины, а отца их зовут Михаилом Михайловичем.

И ей стало горько до слез от того, что она никогда не подумала посмотреть документы отца, его метрики. Понятно, что маленькой она многого не замечала и не понимала. Но потом, став взрослой, могла бы и догадаться. Но плакала она не только из-за этого. Случилось то, о чем она уже давно мечтала. Ее любимый предложил стать его женой! Правда, без положенных в таких случаях цветов и слов. Мало того, мама сразу все поняла и не была против. Ну как тут не заплакать от того, что после этого они будут вынуждены расстаться. Пусть ненадолго, но расстаться...

Владик и Анна Семеновна едва ее успокоили. Так и просидели до завтрака. Уроки в шко-ле у Лены были со второй смены. Поэтому было время сходить на почту и дать телеграмму. В ней от имени Анны Семеновны попросили Николая выслать вызовы телеграфом. Пока ходили туда и обратно, обсуждали, как быть. Стало очевидно, что уехать немедленно не получается. Тогда что делать? Жить за Ленин счет Владик не собирался. Это было ясно не только ему, но и Лене. Устройство же на какую-нибудь постоянную работу означало, что после подачи заявления об увольнении придется отрабатывать обязательные две недели.

Лена, уже успокоившаяся и обретшая свою обычную решительность, сказала.

- Ты прекрасно знаешь, как ты мне дорог и как я хочу быть с тобой. Но чем раньше ты уедешь, тем быстрее это наступит. Если все пойдет нормально, то вызов может быть у нас максимум через пару недель. Найдем какую-нибудь временную работу. Пока доберешься до Находки, я уже отработаю две недели и буду ждать от тебя телеграммы. Так что не переживай. Через месяц мы будем вместе.

У Владика от души отлегло. Лене он верил и знал, как она сказала, так и будет. Теперь дело за ним.

Домой в этот день Владик ушел во втором часу ночи. С утра стал думать, где можно найти работу. Вот будь у него в руках какое-нибудь ремесло - другое дело. Ничего другого не придумалось, как сходить на станцию. Сходил, но зря. Временной работы там не оказалось. Зашел в Центральный гастроном. Но места грузчиков были заняты. Так как Лена к тому времени уже ушла в школу, осталось только идти домой. Шел не торопясь и вдруг услышал знакомый голос.

- Владька, подожди...

Оглянулся. Его догонял никто другой, как Воленс-ноленс. Видеть его, а уж разговаривать тем более не хотелось.

- Воленс-ноленс, что за встреча! Знаешь, что в театре творится? Народ раскололся. Одни за тебя, другие твой отказ не одобряют. Никто от тебя такого фортеля не ожидал. Чудилин ходит чернее тучи. Хочет кого-то все-таки на роль найти. А ты что планируешь делать?