Пытка любовью (СИ)

Взяв сберкассу, Юрка с подельником поехали на Чёрное море и пару недель там "погудели". Затем Юрка поделил оставшиеся деньги пополам, отдав половину подельнику, и сказал ему, что пора разбегаться в разные стороны. Юрка наказал ему, что пять лет они не должны ни встречаться, ни общаться друг с другом. На этом они и расстались.

Но Юркин подельник, недалёкий парень, успел за три года промотать свои двенадцать тысяч рублей. Затем он "сколотил" команду из каких-то трёх ублюдков, как об этом говорил Юрий, рассказывая Игорю свою историю, чтобы "взять" какую-то другую сберкассу. Юркин подельник говорил своим новым компаньонам, что он один раз уже брал сберкассу, и всегда ссылался на Юрку, как на профи, который взял его тогда на это дело.

Разболтал он им много, даже место, где они "взяли" сберкассу, и Юркино имя, и многое другое. Но на своём деле они погорели. Их повязали в самом помещении сберкассы. Менты взяли их "в оборот" так, что те выболтали всё что знали, и чего не знали.

Юрку "взяли" неожиданно. После того, как он расстался с подельником, он устроился на работу инженером на завод в другом городе. Он уже получил от завода квартиру, познакомился с женщиной, с которой они решили подать заявление в ЗАГС. Уже был подписан приказ директора завода о назначении Юрки главным инженером этого завода. И тут - патруль, облава.

У Юрки была "красная полоса" на его "деле" в зоне. Это означает - склонен к побегу. Юрка выпрыгнул через стекло из окна кабинета следователя со второго этажа. Но под окном оказался милицейский УАЗик. О его железную крышу Юрка сломал тогда ногу. В зоне с такой "полосой" в деле, ему было запрещено работать на выездных объектах. Только лишь в самой зоне или на местной промке. В Отделе труда Юрка работал уже два года с лишним, а сидел он уже восьмой год.

Отдел труда находился по правую сторону от входа с вахты в зону, если смотреть от её КПП (контрольно-пропускного пункта), в бараке изогнутом буквой Г, только перевёрнутой "с ног на голову", то есть на сто восемьдесят градусов. Этот барак находился рядом с кирпичным бараком бани, и как бы прикрывал его правый торец своим более длинным крылом или ножкой перевёрнутой буквы Г. Эту длинную часть барака занимал какой-то ментовский склад. Лишь раза два в год к крыльцу этой части барака подъезжал крытый брезентом военный грузовик, и из него выгружали что-то и загружали в него что-то солдаты, но никогда не зэки. Юрка сказал как-то Игорю, что это какой-то архивный ментовский склад. А с торца другой, меньшей части барака, был вход в Отдел труда. У крыльца в три ступеньки росли высокие кусты сибирской акации, которые несколько загораживали своей листвой крыльцо и вход в это крыло барака летом.

В не слишком длинном коридоре было два кабинета. Кабинет вольного начальника был налево от входа, и кабинет Отдела труда, чуть дальше по коридору, но по правой стороне коридора, где и работали три зэка. Кабинет начальника был постоянно закрыт на ключ, да и появлялся начальник в Отделе труда вообще раза три-четыре в месяц, редко заходя в свой кабинет. Он лишь забирал в кабинете зэков нужные ему бумаги, приносил какие-нибудь новые бумаги, давал нужные указания зэкам по работе и уходил опять за зону.

Были в этом крыле барака ещё две складские комнаты для бумаг, с постоянно закрытыми на ключ дверями, и маленький туалет с одним унитазом и с металлической раковиной под краном холодной воды. Менты, да и простые зэки, редко лукались (заходили) в Отдел труда. Козлам там вообще делать было нечего. Лишь бугры (бригадиры бригад зэков), в конце каждого месяца, сдавали в Отдел труда свои отчёты, наряды, о выполненных их бригадами работах, и ежемесячные табели о выводе зэков на работу.

Работали в Отделе труда, как правило, допоздна. Это было не только разрешено администрацией колонии, но было необходимо для столь маленького штата работников, поэтому у Юрки частенько можно было и попить чайку, и посидеть-поговорить спокойно. Отсутствие некурящего Марика или Марка Яковлевича, говорило о том, что сегодня можно будет и покурить прямо в кабинете, не выходя для этого на крыльцо барака.

Когда Юрка с Игорем пришли, Геннадий, молодой худощавый среднего роста чернявый зэк, вздохнул с облегчением, - Ну, наконец-то. Уже и нифеля (заварившиеся в чае чайные листья) все опали. Привет, Игорь. Садись, чифирнём с конфетами. -

Юрка приподнял фольгу от пачки чая, которой была накрыта белая двухлитровая эмалированная кружка со следами потёков чая, стоявшая на зэковской тумбочке в углу у окна, и заглянул в кружку.

- Точно, опали, - сказал он и потянул носом, - Индюха! А запах какой! -

В кабинете Отдела труда было три старых письменных стола. Они стояли буквой Т. Один стол стоял поперёк маленького кабинета, в его конце, ближе к окну. А два других, сдвинутые друг к другу обратными сторонами, стояли вдоль кабинета. Они торцами были приставлены к обратной стороне стола, стоявшего поперёк кабинета. За столом, который был ближе к окну, работал Геннадий, за столом справа от входа в кабинет - Юрий.

Игорь сел на стул, стоявший у стола слева, за которым работал Марик. У двери кабинета справа и слева, возле стен, стояли старые шкафы для бумаг. Над тем, который был справа от двери, и который был пониже, на стене висела большая самодельная тройная полка для бумаг.

- Привет, Гена, - Игорь протянул Геннадию руку через стол, стоявший поперёк кабинета. Тот, пожимая правой рукой его руку, левой уже ставил на стол третий гранёный стакан, взятый им с круглого обшарпанного алюминиевого подноса, на котором стоял стеклянный гранёный графин с водой. В воздухе поплыл аромат индийского чая, считавшегося дефицитом и на воле. Пока Геннадий наливал чай в стаканы Юрий достал из тумбочки небольшой кулёк из обёрточной бумаги.

- По две конфетки на брата. Обжираться не будем, - сказал он, выкладывая на стол парами шесть конфет в обёртках, - Кофейные батончики, - уточнил он содержимое конфет.

Зэки в этой зоне не пили настоящий чифир. Чифир - это маленькая двадцати пяти граммовая пачка чая, заваренная в полулитровой кружке воды. Здесь, в зоне усиленного режима, зэки хотя и говорили "чифирнём", но пили просто достаточно крепко заваренный чай, который иногда они называли купец, купчик или купеческий чай.

В зоне процедура чифирения была такой, что все, кто участвовал в ней, пили из одной кружки или из одного стакана, пускавшегося по кругу, по часовой стрелке. Каждый мог сделать по три глотка и передать кружку или стакан с чаем следующему. Чай по ходу чаепития подливался из чифирбака, - из стеклянной банки или большой эмалированной кружки, в которой чай был заварен, и в которых, в основном, его и заваривали зэки.

Но в местах, подобных сегодняшнему, где находился Игорь, если хватало на это посуды, то каждому человеку можно было налить чай и в отдельный стакан или в отдельную кружку, а в процессе чаепития, чай подливали всем поровну из чифирбака до тех пор, пока чай там не заканчивался.

- Ты чё-то сёдня какой-то не такой, - сказал Юрий, обращаясь к Игорю, звучно отхлёбывая горячий чай из стакана, - Стряслось чё-нибудь? -

- Да нет, всё нормально, - Игорь с удовольствием отхлёбывал чай и ставил горячий стакан на стол, после каждого глотка, - Бабу какую-то вольную сегодня на больничке увидел. Чуть крыша не поехала. -

- Я тоже видел с крыльца, когда старые нифеля из кружки в урну вытряхивал, - вставил Геннадий, - Ж... вот такая, - развёл он руки в два раза шире своих плеч, - С дочкой своей маленькой шла. Я ж тебе говорил, Юр, - посмотрел он на Юрия.

- А-а-а. В больничке, говоришь, увидел, - уточняя, сказал Юрий, - Так это зубной техник. Мансур вчера говорил, что ему завхоз санчасти сказал. Фиксы и протезы будет зэкам ставить. -

- Елизар говорил? - уточняя, спросил Гена. И после утвердительного кивка головой Юрия, отхлёбывавшего в это время свой чай, добавил, - Если Мансур сказал, - значит, так и есть. Евреи всегда всё первыми узнают. -