Нивей И Аурей (СИ)

- Вижу, что успел! - удовлетворенно заключил Чума, и, от щедрот своих, пожелал: - Ну, будь здоров! Счастья тебе и хорошего настроения!

Отвернувшись, с невозмутимым видом привыкшего ко всему и всякого повидавшего человека, Чума быстро смешался с людским потоком, неотвратимо стремящимся к рынку, и где-то там, через пол квартала от перехода, словно закрученная против часовой стрелки вода в сантехнический слив, вливавшимся в его распахнутые ворота. Еще несколько мгновений можно было различать мелькание его растоптанных до состояния нано-пленки грязно-синих шлепанцев, еще успел послать некий знак оттопыренный, но застегнутый на муаровую пуговицу, задний карман его брюк, как уже в следующее мгновение его бесспорно яркая индивидуальность была без остатка поглощена тысячезадой, безликой массовой сущностью толпы.

- Ну, что скажете, коллега? - обратился Аурей к Белому, задумчиво изучая еще отчетливый, но уже истончающийся и поступательно тающий с конца эфирный след удалившегося Александра Борисовича Оборданцева. След, слабо пробивавший стальными искрами, был уникален, как отпечаток пальца, и что-то подсказывало Рыжему, что его следует хорошенько запомнить. - Как ваши впечатления от первой встречи с человечеством?

- Реальность оказалось куда как горше, чем виделось с Небес, - отвечал напарнику Нивей, пряча улыбочку, едва тронувшую уголки губ, в редкую бородку, что золотистым пушком укрывала его худые щечки и острый подбородок. - Ужас, ужас, - сказал он, поднимая серые с зеленцой глаза горе, к Небесам, о которых не забывал никогда.

- Что, неужели все так плохо? - с явным сомнением в голосе уточнил Рыжий.

- Я боюсь, что все может статься еще хуже, - не стал приукрашать действительность, какой она ему виделась, Белый. И со вздохом уронил обреченно руку. - Да, собственно, я всегда это предвидел, ты и сам знаешь. К тому же, Каки...

- Но мы же не будем отчаиваться? - спросил друга Аурей.

- Отчаиваться - никогда, - согласился с ним Нивей. - Но вот состраданием запастись придется. Терпением, кстати, тоже.

- Ну, с этим-то у нас полный порядок, верно? - поддержал друга Белый. - Пойдем, пройдемся, что ли?

И посланники Небес отправились со своей инспекцией дальше.

Правда, не сразу.

Перед перемещением в пространстве они не преминули обронить несколько капель своих, ангельских, так сказать, красок в сложившуюся уже к тому времени палитру дня.

Начал Рыжий.

Видя, что санитар намеревается открыть заднюю дверь скорой с целью извлечения из нее носилок, ангел слегка попридержал ее защелку, так, на всякий случай.

Санитар, однако, не привык, чтобы служебная техника ему отказывала, как какая-нибудь капризная девчонка, поэтому сразу же возбудился. После первых двух безуспешных попыток открыть или сломать дверь, в третью он вложил максимум того, что смог отмобилизовать из потенциала своего мускульного аппарата. Рыжий только того и ждал. В последний момент он элегантно отступил в сторону, не сдерживаемая больше дверь рывком распахнулась и со всего маху засадила санитару в лоб.

- Ни х... себе! - изумился своей силушке и удали санитар и обвел присутствующий восторженно слезящимися глазами.

Всем вокруг стало много веселей, совсем стало весело, особенно Рыжему.

- Вот, - сказал он напарнику, - как бы оно ни сложилось, но мы с тобой уж точно повеселимся. Или мы не настоящие школяры?

- Самые, что ни на есть, настоящие! - отозвался Белый.

И сделал свой ход. По обыкновению - лошадью.

Дождавшись, когда пациента в красных ситцевых трусах для погрузки в авто поднимут на носилках, он легко подул на правую руку второго санитара. Тот, как оказалось, плохо понимал шутки, поэтому дернулся так , словно на руку ему плеснули кипятком, - и упустил ручку. Носилки свободно перевернулись, и пациент вывалился из них туда, откуда только что был взят.

- Ни х... себе! - изумился непредсказуемости бытия второй санитар.

- Изящно, не правда ли? - пригласил друга оценить шутку Нивей.

- Нормально! - отреагировал тот. - Мы же с любовью! Хотя, с другой стороны, контингент здесь грубоват, что есть, то есть. Наивные и непосредственные туземцы. Надо будет потоньше в следующий раз, поаккуратней, а то перекалечатся, как дети малые, ей Богу...

Белый согласно кивнул.

Ангелы ударили по рукам и, под аккомпанемент всеобщего веселья и очагового ликования, переместились туда, куда влекло их за собой массовое перетекание народа - на Какский Центральный рынок.

4. Рыночные отношения.

Центральный городской рынок, укрывшийся от летнего уже зноя под огромной односкатной крышей-навесом, кишел, словно перевозбужденный муравейник. В тени навеса жара не была столь вызывающей, а с духотой неплохо справлялись разнонаправленные ветра и сквозняки, даря посетителям и работникам рынка облегчение в виде окрашенных различными ароматами глотков воздуха. Благодаря этому на главной в округе торговой площадке царило оживление, и даже возбуждение, местами бьющее в потолок фонтанами предпринимательский активности.

Удовольствие через избавления от жары ангелам, конечно, не ведомо, поскольку ангелы суть существа призрачные и, с точки зрения жителей Земли, бестелесные, и не испытывают неудобств и страданий от перепадов температуры среды пребывания. Но и им затея с навесом пришлась по нраву, хоть и не сразу.

Все звуки под крышей многократно усиливались, и обычный гул толпы под ней казался не обычным, а чрезвычайным, что ангелам, откровенно говоря, досаждало, особенно поначалу. Тем более что живой шум периодически перекрывался залпами попсы и объявлениями на государственном языке о необходимости и правилах использования туалета, расположенного в дальнем углу рынка у ограды, которые раздавались из колоколов-громкоговорителей, развешенных на столбах по периметру и державших под перекрестным огнем всю рыночную территорию. Время от времени обычный информационно-музыкальный поток перемежался призывами не доверять никому и ничего, и внимательно следить за своими вещами и руками сограждан. И тогда на несколько мгновений наступала тишина. Жители и гости города-курорта с опаской и тревогой озирались, всматриваясь в лица друг друга, на которые наползала тень подозрительности. К счастью, вскоре тучку недоверия и бдительности уносило дежурным ветерком прочь, и лица вновь озарялись улыбками, а замершая было жизнь мощным потоком вновь устремлялась вперед и дальше, в омут торговых отношений.