Пытка любовью (СИ)

- Куда ты? Постой! - проговорил ему вслед другой козёл, но тот даже не обернулся и подошёл к Игорю.

- Так! Курим в неположенном месте! - проговорил он, глядя на нагрудную бирку Игоря, - Григорьев, пятый отряд, - говорил он, записывая в свою записную книжку, - У вас в отряде, наверное, скоро будет отоварка в магазине. А у тебя теперь - не знаю. -

- Кузя, да иди ты сюда, - вновь позвал его другой козёл, остававшийся на месте.

- Щас, подожди, - отмахнулся от него тот, полагая "выдавить" с нарушителя хоть что-то для себя или показать ему свою значимость в зоне.

"Наверное, сынок какого-нибудь гаишника. Такой же стиль работы", - подумал Игорь, глядя на козла, волосы которого были рыжими.

- Хоть ты и не серенький, а рыженький, - сказал, ухмыльнувшись, Игорь, - но, у бабушки жить тебе, наверно, уже надоело. Напомнить тебе, что осталось от того серенького? -

- Да иди ты сюда, дурень, - уже тянул за рукав рыжего козла от Игоря другой козёл, подбежавший к нему. Этот же, не понимая в чём дело, пробовал ещё и вырваться, но тащивший его уже говорил ему тихо, наклоняя свою голову к его уху, - Из-за тебя ещё и мне может достаться, козёл ты долбанутый! -

"Наверно молоденький ещё, рыженький козлик, - подумал Игорь и пошёл в свою сторону, спрятав зажжённую сигарету в ладонь руки.

Пройдя несколько метров, он обернулся и увидел, как рыженький козлик основательно зачеркивает что-то в своей самодельной записной книжке, как бы затушёвывая написанное в ней.

"Ну вот, теперь аккуратнее будешь скакать и свою козью рожу другим показывать", - подумал Игорь, ухмыльнувшись, - "Хорошо бы было ещё, чтобы Толик был у себя".

Анатолий был в своём кильдыме. Он лежал в одежде на койке поверх одеяла, положив ноги в сапогах на старый стул, пододвинутый к ней.

- Игорюха! Вот кого не ожидал увидеть! - сказал он, вставая, своими улыбающимися губами, - Заходи! Щас чифирнём, - говорил он, пожимая Игорю руку, - А потом я и на баяне чё-нибудь сбацаю. Да и спеть можем. -

- Ага, - ухмыльнулся Игорь, - Хор мальчиков-туберкулёзников исполнит песню "Лучше нету того свету". Толик, я к тебе ненадолго. Лишь помыться и постираться. Времени у меня на это лишь час. Я же из больнички. -

- Знаю я, - сказал Анатолий, - Не прихожу к тебе лишь потому, чтобы там не "светиться". Не хочу, чтобы больничные шавки знали о наших хороших отношениях с тобой. Не стоит их афишировать. Тогда давай, иди, мойся, стирайся, а я чифирку хорошего заварю. -

Игорь быстро помылся и выстирал всё, что было нужно. Когда он вышел из душевой и одевался, Анатолий сказал:

- Ну вот, у нас есть ещё целых полчаса. Щас и чифирнём, и поговорить немного успеем. Я слышал, ты там, в больничке, Светке-зубничке помогаешь. Нормально! Красивая бабень. С такой можно и "за бесплатно" поработать. Но я бы не выдержал. Я её вижу иногда, когда она на работу или с работы идёт. Гляну на её ж... и у меня рамсы (концы) начинают в голове путаться. А улыбка у неё - как солнышко ясное светит. Как ты с ней выдерживаешь? -

- Я же импотент, - хохотнул Игорь, - В детстве ещё, когда из школы с урока убегал, мне училка биологии случайно на яйца наступила. А я и не заметил. Как бежал, так и не остановился. -

- Эт хорошо, - сказал Анатолий, разливая чай в стаканы, - Двоечников меньше рождаться будет. А всё-таки? Как рядом с такой можно работать? -

- Да она нормальная баба, - ответил Игорь, как бы равнодушно, - К тому же без ментовских комплексов. Конечно, приятно общаться с такой. Но она замужем. И у неё двое маленьких детей. -

- Да ну! -

- Точно. Мальчик и девочка. В садик ещё ходят. Мальчик уже скоро в школу пойдёт, - уточнил Игорь, - А чё в зоне новенького случилось? -

- Да в зоне всё по-прежнему, - ответил Анатолий, достав из ящика стола несколько конфет и сев на стул за столом, - Пей чай и будь как дома, - он развернул обёртку конфеты и положил конфету в рот, запивая её мелкими глотками горячего чая, - Ваню-ваню вчера осудили. Восемь лет дали. Говорят, прапора рассказывали, что на суде он сказал. Я, мол, пятнадцать лет в зонах отработал, и считал, что знаю зону как свои пять пальцев. А вот сейчас, мол, я понял, что совершенно её не знал и не знаю... Вот так некоторые долбоё... и учатся лишь на своём опыте. А до этого ничего и не хотят понимать. -

- Мало за зэка ему отвалили. Морковкам тогда тоже по восемь дали, - сказал Игорь, - Но, зэк есть зэк. Дешёвка. Это не за вольнягу. Тебе, вон, за вольнягу пятнашку не пожалели. -

- У меня был сынок секретаря Горкома! - ухмыльнулся Анатолий, - Там его папа все свои связи против меня поднял. Но, подвести меня под "вышку" у него всё же не хватило силёнок. -

- А я сам хотел для себя вышку, - тихо сказал Игорь, - Но по моей статье вышка не полагается. Да я и казнил себя сам похлеще, чем этот сраный суд. -

- А я не казнил себя сам, - сказал Анатолий, - Не за кого было. Это ведь был наглый сынок важного папы.

Я тогда на танцах во дворце культуры в эстрадном оркестре подрабатывал. А этот, с шоблой таких же подпитых засранцев, постоянно там куражился, как пуп Земли. Мелкие драки, разборки и всё такое.

Администраторша, старенькая уже, то милицию вызовет, то нас попросит их вывести из "дворца". А чё менты сделают сыну секретаря Горкома с его дружками? А те на следующий день ещё больше выё...ются... В этот раз она тоже попросила нас их вывести. А те, возле лестницы со второго этажа, начали с нами драку. Похватали стулья, которые были, чтобы потанцевавшие могли на них отдыхать. Мы тоже взялись за стулья. Только треск пошёл.

Этого сынка в драке кто-то уе...л, и он скатился по лестнице на один пролёт, на площадку. А мы этих начали уже вытеснять. Они побежали уже вниз по лестнице. А этот как раз поднимался, очухавшись. Я ему и бомбякнул ешё разок по башке. И он опять ё...ся на площадку. У меня уже от стула только длинная задняя ножка в руке оставалась. Потом те уже по второй лестнице вниз отступали, а этот опять подымается. Ну, я его и ещё разок по голове приголубил, падлу.

Он в больнице крякнул от кровоизлияния. Они ведь поддатые были. Кровь у поддатых плохо свёртывается. Да я о нём и не жалею. Поменьше бы таких тварей было - и жизнь лучше была бы.

А мне припаяли убийство с особой жестокостью. За эти два удара. И не важно, что мы были трезвые, а они пьяные. Важно, что у него папа - секретарь Горкома. А у меня папа уже умер к тому времени. Год, как его уже не было. Да он лишь школьным учителем был. Да и кто он, против секретаря Горкома? Мелочь. А мать в постель слегла, когда меня в тюрьму закрыли. А сейчас и её уже нет. Осталась у меня лишь моя пятнашка. -

- Да, х...вые твои дела, - сказал Игорь, - Его папаша ни одной твоей бумаги в суд мимо себя не пропустит. А "химия" у тебя по трём четвертям. -

- Посёлок по двум третям, - заметил Анатолий, - С посёлка можно и на УДО прорваться. Но это, смотря где. Здесь есть посёлки, которые ещё хуже зоны. При мне с этой зоны никто ещё по УДО не уходил. Поэтому мне лучше дождаться "химии". -

Наступило молчание. Они пили чай, как бы ощущая на себе этот тяжкий груз невидимой неволи.

- Не грусти, Игорюха! - сказал Анатолий, - Слушай два зоновских анекдота.

На комиссии, по приходу в зону, одного зэка-чурку спрашивают:

- Профессия?-

- Брыгадыр. -

- Не должность. А профессия, какая? -

- Брыгадыр. -

- Ладно, пень. Работать будешь? -

- А куда они на х... дэнутся?! -

Игорь захохотал.

- Нормально, - сказал он сквозь смех, - А второй? -

- Слушай. Судят грузина. Судья просит подсудимого рассказать, как было совершено преступление.

- Ыду я сваей дарогай, - говорит грузин, - А этат патэрпэвший идот минэ навстрэчу. Паравнялся са мной, запнулся аб камэн, и упал прямо мнэ на нож. -

- Но у нэго же сэм ножевых ранэний, - говорит судья.