Черная стая(СИ)

Звонкий голос трубы разорвал предутреннюю тишину, и Конюшенный двор зашумел конским ржанием, цокотом копыт, человеческими голосами, лязгом оружия, скрипом седел. Гусары поили коней, наскоро перекусывали горячим кофе с хлебом, разносимым расторопными кашеварами, подгоняли амуницию и становились в строй под бдительным наблюдением невыспавшегося командира.

Войцех, несмотря на бессонную ночь, был деятелен и собран. В крови бурлило веселье, предвкушение не битвы, но приключения, опасной забавы и рискованной игры. Гусарам, за исключением офицеров, не поставленным в известность о конечной цели утренних маневров, передавалось настроение лейтенанта, и юные лица сияли улыбками, а сборы шли споро и ловко.

Под стремительно светлеющим небом, прочерченным резными шпилями дворцов и колоколен, украшенным статуями на карнизах дворцов и церквей, эскадрон вливался в кривые старинные улочки колено к колену, плавно вписываясь в неожиданные повороты, звоном подков будил горожан, распахивавших узенькие окна, чтобы полюбоваться зрелищем, отвечал огненными взглядами на смущенный румянец попадавшихся навстречу служанок, спешивших на рынок. Музыканты, ехавшие впереди эскадрона, пока молчали, и розоватые лучи солнца огненными сполохами сверкали на меди труб и валторн. Барабан для Войцеха, довольно оглядывающего строй, впервые с начала похода безупречно выполняющий эволюции, пока вез на своем коне Шток.

Перед мостом Войцех кивнул фон Таузигу, тут же сменившему его во главе эскадрона, и поспешил занять свое место в оркестре.

-- С чего начинаем, герр лейтенант? -- спросил капельмейстер, передавая Шемету барабан.

Войцех на секунду задумался и весело тряхнул головой.

-- Эх, если уж нарушать правила, то все и сразу, -- усмехнулся он, -- давай "Черный отряд Гайера"*.

-- Слушаюсь, ваше сиятельство, -- рассмеялся Шток и, посерьезнев, спросил: -- Мысль заработать на хлеб музыкой пришлась вам по душе?

-- Возможно.

Войцех улыбнулся и взялся за палочки.

Мы черные отряды Гайера, хей-я, хо-хо,

И мы хотим биться с тиранами, хей-я, хо-хо.

Музыканты начали, и эскадрон подхватил старинную песню, молодые голоса зазвенели над Эльбой, воспевая древнюю вольность и отвагу.

Когда пахал Адам и Ева пряла, Господи помилуй,

Где же был тогда дворянин? Господи помилуй.

Нас ведёт Флориан Гайер, несмотря на изгнание и запрет,

Крестьянский башмак поместил он на знамя, у него есть шлем и доспехи.

Под звуки песни эскадрон вышел на мост.

Проехав между Блокгаузом и Новым Рынком, гусары остановились на площади, у самого памятника Августу Сильному. Золотой всадник на вздыбленном коне горделиво озирал Дрезден с высоты гранитного постамента, ослепительно сияя на солнце. Войцех саркастически прищурился, разглядывая грозную фигуру. Дитрих, воспользовавшись недолгой передышкой, подъехал к командиру.

-- Божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский, прусский, мазовецкий, жемайтский, киевский, волынский, подольский, подляшский, инфлянтский, смоленский, северский, черниговский, а также наследный герцог и курфюрст саксонский и так далее, -- без запинки произнес Войцех полный титул Фридриха-Августа Первого Саксонского и по совместительству Августа Второго Польского, -- можно даже подумать, что он действительно был силен в чем-то, кроме интриг, и славен не только любовными похождениями.

-- Он даже алхимиков при дворе привечал, -- ответил Дитрих, -- но и они его подвели. Вместо обещанного золота изготовили фарфор. Впрочем, лучший Мейсен ценится чуть не на вес золота, так что в накладе он не остался. И благодарность потомков заслужил.

-- Хороший фарфор, -- кивнул Шемет, -- спасибо Его Величеству.

Разговор прервали подоспевшие "союзники". Еще в Бреслау Людвиг Ян организовал во фрайкоре военный хор, и его участники, срочно собранные предупрежденным о затевающейся вылазке Кернером, прибыли на место почти в назначенный срок. Седобородый "отец немецкой гимнастики" тут же принялся руководить организацией концерта, а взволнованный Теодор подъехал поприветствовать Шемета и фон Таузига. Песни Кернера составляли львиную долю репертуара хора, и юный поэт очень волновался, как искушенная дрезденская публика их примет.

-- Не переживай, Тео, -- успокоил его Войцех, -- драки за место в наших рядах не обещаю, но девушки, не сомневаюсь, будут в восторге.

-- Тебе бы все шутить, Шемет, -- нахмурился Кернер, -- я поклялся не целовать девичьих уст до полного освобождения Германии от врага.

-- Я тоже, -- подмигнул Войцех, -- с некоторых пор я предпочитаю вдовушек.

Теодор сердито сверкнул темными глазами, но не сдержал улыбки.

-- Попробую последовать твоему примеру.

Войцех в нетерпении разглядывал двухэтажное здание Блокгауза. В блистательном Дрездене даже караульня служила украшением города. Массивную кладку украшали барочные гирлянды над высокими стрельчатыми окнами первого этажа и арками подъезда и скульптура над небольшим треугольным фронтоном. Забранные решетками окна второго этажа лепились под четырехскатной черепичной крышей. Заднюю стену Блокгауза, как, выезжая с моста, успел заметить Войцех, увивал старый плющ, что должно было облегчить Карлу задачу.

Приготовления, наконец, закончились, хор, музыканты и эскадрон встали по указанным местам, и Шемет вновь взялся за палочки. Ян знал толк не только в организации спортивных обществ, стройный хор мужских голосов взлетел к весеннему небу призывом к борьбе и свободе, наполняя сердца отвагой и мужеством.

-- Германское Отечество -- это земля Свободы, -- пели гусары и егеря, тирольские стрелки и уланы. И черно-красно-золотой флаг объединенной Германии гордо вился на апрельском ветру, обещая победу.

Войцех выбивал дробь, все больше входя во вкус. Послушный всаднику Йорик вторил ритму перестуком копыт и звоном уздечки, палочки весело летали в ловких длинных пальцах. Он импровизировал на ходу, на долю секунды опережая трубы и гобои, валторны и кларнеты, и музыка уносила его за собой к неизведанной прежде радости высокого искусства.

-- Я в вас ошибся, герр лейтенант, -- тихо сказал Ганс в перерыве между песнями, -- не на хлеб. На доброе рейнское и баранье жаркое вполне хватит.

-- Ваши слова да в уши бы моему учителю, -- довольно улыбнулся Войцех, -- впрочем, ваше одобрение для меня значит много больше, герр Шток.

Дрезденцы, привлеченные необычным зрелищем, заполнили площадь перед караульней. Мальчишки повисли на фонарных столбах, чтобы получше разглядеть музыкантов, дамы и девушки махали платками, привлекая к себе внимание красавцев в черном, молодые и старые мужчины одобрительно кивали, встречая каждую новую песню все более громкими овациями.

Войцех, заметив, что под арками Блокгауза столпились люди в мундирах городской стражи, а те, кому служба не позволяла покинуть здание, прильнули к окнам, махнул рукой Карлу. Юноша кивнул и слился с толпой.

Словно внутренним взором Шемет видел, как мальчишка бежит по пустой лужайке перед задней стеной караульни, спеша поскорее прильнуть к затененной плющом стене. Вот он переводит дух, прислонившись к прохладной серой кладке, сбрасывает теплую не по погоде шинель, достает небольшую ножовку и, зажав ее в зубах, взбирается по темным ветвям, оплетающим стену в проеме между высокими окнами. Медленно и осторожно, но одна из веток все равно не выдерживает, и Карл повисает на руках. Подтягивается, упираясь носком сапога в стену, снова находит опору, карабкается выше, упорно и упрямо.

Конечно, видеть всего этого Шемет не мог, но воображение рисовало ему картины одну за другой, страх за юношу заставлял сжиматься сердце.