Сад нераскрывшихся цветов

-- Ладно, -- поднявшись со скамьи, произнес я, бросая взгляд на часы. До занятия оставались считанные минуты. -- Мы еще увидимся, Лили.

-- Да. Твое имя Нил? -- кивнула она, заправляя за ухо прядь выбившихся волос. На лицо девушки скользнул солнечный луч, осветив ее неровную кожу, отчего я невольно отметил контраст с чистой и нежной кожей Леоны. Вновь жалость вцепилась мне в горло, и я ощутил тяжелый ком прямо под артериями.

-- Нил Джонатан Уэбб, -- ответил я и, словно герой книг, написанных в эпоху романтизма, поспешно скрылся.

***

Школьные рекреации практически опустели к тому моменту, как я, запыхавшись от бега, скользнул в фойе. Дубовая дверь стукнула, и мягкой поступью мои ноги понесли меня на урок. Я поймал лишь пару недоуменных взглядов женщин, сидевших на месте престарелой консьержки -- до занятия оставалось совсем немного. Достав мобильный, я выцепил информацию из своих записей -- сто двадцать третий кабинет. Приблизительно я знал, где он находится -- по приезде я внимательно изучил схему школьного здания, -- но понять, куда мне нужно попасть конкретно, не мог. Миновав холл и свернув за угол, я внимательно следил за нумерацией кабинетов: шестьдесят пятый, семьдесят третий, восьмидесятый... Внезапно тишину, наполнявшую здание, разбавили приглушенные голоса, и из кабинета напротив, хлопнув дверью, вышли четверо старшеклассников. Все они были одеты в форму школы: высокие, статные, горделивые. И особенно бросился мне в глаза один из них -- он даже немного отличался от остальных. Юноша был сухопарым, вальяжным, и будто бы все разговоры одноклассников были скучны для него: он зевал, встряхивал графитно-черными волосами, слегка вьющимися на концах, отводил взгляд и всячески занимал себя размышлениями, не принимая участия в беседе. Я учтиво пропустил компанию, но те тут же разделились -- двое свернули направо, а остальные двинулись в сторону лестницы. Невольно мне пришлось пойти следом, потому что нужный мне кабинет располагался на втором этаже.

-- Почему ты не сделал этого, Арлен? Клэрис просто шикарна: ее внешность, фигура... Чего тебе еще надо? -- раздраженно задал вопрос старшеклассник своему темноволосому скучающему товарищу, толкнув того в плечо.

-- Знаешь, приятнее было бы от тебя слышать обратное: почему я сделал это с такой замечательной девушкой, -- холодно ответил брюнет, даже не взглянув в сторону своего одноклассника. Тот фыркнул в ответ и продолжил:

-- Но я задаю тебе другой вопрос. Ответь.

-- Она не нравится мне. С хорошей внешностью не сочетается пустая голова. И мне не хочется портить ее. Пусть достанется человеку, который полюбит такую.

-- Ты что, в любовь вдруг поверил? -- в голосе собеседника скользнула доля сарказма.

-- Нет. Как и не верю в подлость.

Я осторожно, едва слышно, шел за ними в сторону ступеней -- мне совсем не хотелось, чтобы меня заметили. Краем уха я улавливал суть разговора, но в общем не понимал, о чем они говорят.

-- Ты придурок, Дарси. Больной придурок. Как насчет Виолы? Или других девчонок? -- не отставал шатен, в этот раз начав теребить брюнета за рукав. -- Если бы, черт возьми, по мне сохло столько классных школьниц, то я бы отымел их всех. Они даже следят за тобой!

-- Поэтому они и не сохнут по тебе, Вацлав, -- вновь парировал юноша, которого, судя по всему, звали Арленом.

-- Это из-за моих польских корней. Ненавижу свое имя... -- скривился другой парень, ступая на деревянную высокую лестницу.

-- Что есть любовь╧? -- издевательски усмехнулся Дарси, следуя за другом.

Внезапно я заметил, что пиджак юноши-брюнета испачкан мелом на самой спине: белые пятна странно смотрелись на темно-зеленой ткани. Собравшись с силами, я тихо и скромно произнес: "Извините". Но меня не услышали -- старшеклассники вновь начали о чем-то спорить, заглушив мой вопрос. Тогда, подобравшись поближе, я тактично коснулся плеча Арлена, о чем впоследствии сумел пожалеть:

-- Пошла к черту, Клэрис! -- огрызнулся он, внезапно оттолкнув меня, и, видимо, не рассчитал своих сил. Пошатнувшись, я ощутил, что падаю, спиною и головой собирая ступени.

Удар. Первобытная темнота. И испуганные голоса вокруг.

Наверное, я умер.

Примечания:

╧ В английском языке польское имя VАclav созвучно с фразой "What's love" (Что такое любовь?).

Глава 4

"Эй, ты в порядке? Очнись уже..." -- монотонно прозвучал знакомый голос где-то вдалеке. Я попытался пошевелиться, но тело словно цепями сковал странный паралич, превративший мои кости в мрамор. А вокруг, давя и пугая, повисла бездонная глухая тьма. В течение своей недолгой жизни я очень редко задумывался о смерти, но и такой ее никогда не представлял. Где тоннель, свет, ангелы и рай? Или, может, здесь ничего и никогда не было? "Вацлав, иди уже!" -- вновь тот нетерпеливый голос, сопровождаемый ровным шумом. Уже ближе. Громче. Теплее. Моя кожа начала отогреваться, и через секунду я почувствовал нарастающую боль, заставившую веки затрепетать и отвориться.

-- Ну вот, наконец-то... -- облегченно вздохнул человек, сидевший возле меня. От ослепившего света я не сразу сумел разглядеть его лицо, но по голосу узнал практически моментально. Как мне теперь казалось, его нельзя спутать ни с кем иным. Начал я с вопроса, который волновал меня больше всего:

-- Я умер?

-- Нет, -- лаконично ответил юноша и тут же, раздраженно вздохнув, продолжил. -- Ударился и потерял сознание на полчаса.

-- Вы тот Арлен, о котором говорила Леона?

-- Ты еще не пришел в себя? -- спросил брюнет, скривив уголки тонких губ от моего вопроса.

-- Упал... -- начал медленно вспоминать я, простонав от боли, пилящей затылок.

-- Почти, -- холодно произнес в ответ Арлен, направляя взгляд куда-то в сторону. Мне даже показалось, что в его глазах скользнуло своеобразное смущение, но от него тут же не осталось и следа. Строгость, которую я чувствовал и до этого, вернулась к своему хозяину. -- Мне жаль, это моя вина.

В конце концов, я окончательно очнулся, и туман, до этого мутивший разум, рассеялся, позволив мыслить яснее. Взгляд сфокусировался, боль стала монотонной, тянущей, но уже привычной. Хоть я и не двигался, боясь навлечь более сильную резь в затылке -- двигались мои глаза, в страстном желании разглядеть юношу получше. Черты его лица казались мне довольно интересными. Точеный подбородок, очерченные скулы, широкий лоб и аккуратный нос с едва заметной аристократической горбинкой делали его похожим на какого-то античного героя или на спесивого воинственного римлянина. А глаза, узкие от сардонического прищура, при ярком свете чудились медовыми, окаймленные темной полосой густых, но не слишком длинных ресниц. Тень на веки бросали черно-коричневые брови, своим цветом на пару тонов светлее, чем его слегка кудрявые волосы. Все вместе это могло создавать приятный портрет, если б не горделивый излом бледных тонких губ: в нем было что-то пугающее, даже больше, чем холод обманчиво теплых глаз.

-- В этом есть и моя вина, -- честно признался я, прикладывая руки к голове и ощущая, как ее стягивает тугая марлевая повязка, под которой податливо улеглись ватные пластины. Я хотел сказать что-то еще, но тут же меня перебил стон двери и звук стремительных шагов.

-- Вот они, -- указала в нашу сторону немолодая женщина в белом халате, которая, как оказалось, все это время была здесь. В нос ударил запах лекарств и медицинского спирта, и, наконец, я понял, что нахожусь в школьном госпитале.