Прогулки с бесом (СИ)

Звание "губернский город" идёт с древнейших времён с объяснением: живёт в городе губернатор - стало быть , и город губернский, не город делает владык губерний, владыки делают города, и пример тому стольный град отечества.

Стараниями градоправителей многое поменялось в лучшую строну в облике города, и если так будет и впредь - есть опасения, что древний купеческий город превратится в нью-столицу.

Р-революционные смуты в столицах российской империи мало коснулись города, а потому вносить проходившие события в графу "благо", или "беда" автор оставляет под вопросом. Непонимание большей частью горожан сути проходящих событий граничило с безразличием:

- Мы-то чего поделать можем? - вопрошали горожане окружающее пространство во времена бурных пертурбаций отеческой истории , продолжали рассматривать сны и . толковать сонные видения в меру знаний :

- Говно видел.. . много говна...

- Это хорошо, г овно к деньгам...

- Кому-нибудь, а у меня приснилось говно - и на яву говно будет

Безразличие к происходящему в столицах , будь оно каким угодно ужасным, шло на пользу горожанам и помогало выжить в трудные годы отеческой истории:

- Кому нравится шуметь пусть и тешатся на здоровье, а мы как-то и в тиши поживём.

Фрагмент второй

С заявлением сверху о "щастье детей страны савецкой" автор готов согласиться:

- Так и есть, после шести безоблачных лет пришла война, коя народу безоблачной не показалась.

Издревле известно: военные забавы единицам приносят "народную память в веках", а прочим остальное и худшее , что содержит война.

Истина о героях и рядовых выясняется в мирное время , когда

накал страстей опускается до температуры тела человека: тридцать шесть и три десятых Цельсия...

-... ког да появляется нужда древними доб лестями закрасить новые промашки. Г де набрать средств на материальную память сгинувшим? И надо ли?

С началом войны столицы Европы волновались, но родной город не шумел:

- Чего шуметь-то? Шуми, не шуми проку с того? Немец, знай, прёт, вон уже где! Выживать надо - на какую надобность и радость в будущем времени следовало выживать ответа не давали с объяснением:

- Тёмные мы... - и жили по инерции.

Любимый город в известные исторические времена познал вкус оккупации, и автор, не покидавший город, о днях оккупации кое-что сохранил в памяти. Или память сама, без участия автора, сохранила оккупационные эпизоды ?

По правилам написания биографий в этом месте следует поставить точку с устным добавлением "далее ни хера не помню, мал был" и успокоиться, но ничего не получилось по изложенным ниже причинам.

Биография интересна, когда наполнена хотя на треть редкими, удивляющими событиями, ежели прожил в сплошном ординаре - остаётся пустить в ход какую ни есть фантазию с не возможностью проверить.

Авторы автобиографических повестей чем-то схожи с сапёрами без миноискателей.

Повесть посвящается трём опорам жития моего:

а) Отцу , давшему жизнь отпрыску, а чтобы явившийся жить в неудачные времена отеческой истории не переселился в мир иной пошёл служить врагам. Жизнь отроку сохранил, но свою испортил без пребывания в местах исправления заблудшихся савецких граждан:

- Бог миловал...

Половина граждан отечества уверена: " перечень минимальных благ человек божьей милостью" с чем не согласна вторая без особых возражений:

- "На бога надейся, а сам не плошай "

Как происходило падение отца в грех служения врагам и есть основа повести, И не только...

б) матери, коей досталась двойная порция лишений, но с женщин за отеческие катаклизмы спрос нулевой, как и у заместителей больших чинов. Мать не давала подписку на "верное служение Рейху", семейство ограничилось отцовым падением.

в) учителю русской словесности Петру Андреевичу , подарившему знания русского языка в пределах школьной программы с пятого по седьмой классы старой добротной советской школы. Он, мудрый учитель мой, открыл глаза на красоту, силу и величие русского языка да пребудет душа учителя в вечном покое!

г) а тако и другие души, заполнявшие кладовую памяти автора интересными житейскими историями и призывавшие быть милосердным.

Отцовой Душе, впавшей в грех служения врагам, в получении чужого и сомнительного "со святыми упокой" по приговору (всего, как всегда) савецкого народа отказать на срок в тысячу лет и ни минутой меньше. Отсчёт начать с момента сообщения из тарелки-репродуктора о начале войны, то есть, от двадцать второго июня одна тысяча девятьсот сорок первого года двадцатого буйного столетия от " рж.Христова " Иные точки отсчёта (реперы) не впечатляют и будут пропущены. УДО (условно-досрочное освобождение) н а лишенных "царствия небесного" не распространяется.

Пятую величину, принимавшую участие в написании повести (беса) поминать не стану, лишнее, в процессе повествования неведомая сущность даст знать о себе без приглашения .

Фрагмент третий.

Везло древним: бледными тенями усопшие отцы являлись сынам и лишенные органов дыхания (лё г кие), голосовых связок и речевого аппарата (язык и мыщцы рта, абушюр) ухитрялись внятной речью снима ть покров тайны своей гибели, а, мне, как проклятому, ни единого намёка о событиях прошлого. Никаких. Хотя, не совсем так и совсем не так: две трети "Прогулок" навеяны сущностью, коя при вселении на панический вопрос домовладельца:

- Кто ты!? - мгновенно, не задерживаясь, что ценно в людях, голосом приятного тембра представилась:

- Бес ... - голоса такого звучания называем "задушевными" и верим всему, что голоса озвучивают. Выкладывай косным гласом правду - усомнюсь, не поверю сказанному , но соври красивым слогом и приятным тембром - поверю на сто двадцать процентов. На том горели, горят, и впредь будут полыхать русские люди.

Откуда цифирь? С потолка: прошлые сто процентов выполнения плана в стране саветов ни о чём не говорят новому поколению, сто процентов норма, кою обязан выполнять трудящийся страны саветов, а сто двадцать - уже подвиг, достойный славы словами и премией.

О постигшем бедствии (вселение беса) в подробностях изложу ниже, а здесь ограничусь коротким пояснением сущности в звании "бес", коего целиком вписать в разряд бедствий не могу: две трети сочинения, если не более, созданы его наветами.

Пока живу надеждами, да не свалятся оные тяжким грузом на кого-то ещё, не придавят насмерть, не расшибутся сами, но останутся жить: