Мера Наказания (СИ)

- Да уж, - соглашается Венька.

- Чей тогда я клиент? Может ты объяснишь? - Гога серьезен и смотрит на Веньку, словно действительно Венька может это ему объяснить, объяснить, что же все-таки изменилось за эти семь лет и два месяца, - есть человек, а вроде, как и нет человека.

- А как же с ментами? - пугается Венька, - они же обязали.

- Хер им, - злится Гога и, словно вспомнив свою роль перед Венькой, вновь расправляет свои плечи, - скажу, что ходил, на хер послали. Пусть сами, если что, запросы делают.

В супермаркете покупают две бутылки водки, хлеб, батон вареной колбасы и сигареты, да по бутылке пива на дорожку. Остается сто пятьдесят. Уже вечер и пахнет будущим летом. Идти десять километров лень. "Да и Гоге тяжело", - думает Венька и находит решение, все-таки это его деньги, пусть и стыренные у матери.

- Айда на такси до Тоньки? - предлагает он Гоге и тянет его на центральную площадь города. Там стоянка такси.

- На такси? - переспрашивает Гога, словно впервые слышит незнакомое ему слово.

- Да, да, на такси.

И вот уже они там. Садятся вальяжно, заказывают, словно богатые клиенты с деньгами, набитыми в карманах. "Шеф, короче, в натуре, туда, да, махом, почем, сотка за город до десяти км? Херня-война, там как раз 9 километров 999 метров". Выезжают из центра, сидят на заднем сиденье и пьют пиво. На повороте вдруг Гога что-то замечает и меняется в лице. Бледнеет и начинает трястись. "Сука", - шепчет. Замечает и Венька, еще не понимая, что заметили они одного и того же человека. В черном кроссовере, у которого незатонированы стекла.

- Шеф, давай-ка за этим черным джипом! - командует внезапно Гога.

- Каким джипом? - не понимает водитель.

- Черным блядь, вот же перед тобой! - ругается Гога.

- Так это не джип, - поясняет водитель и поворачивает за японским кроссовером.

- Да хер то с ним, едь за ним, - шипит Гога.

- Мы так не договаривались, - напоминает таксист.

- Доплатим, - обещают. Кружат по городу минут десять. Останавливаются вслед за черным в жилом секторе. Возле девятиэтажки с табличкой: "Советская, 10". Сидят-смотрят. Из иномарки выходит начинающий лысеть мужчина, ближе к пятидесяти. За ним девочка, еще школьница. Открывают багажник, забирают пакеты. О чем-то весело разговаривают, смеются. Мужчина наклоняется и целует девочку в макушку. Она в ответ смотрит на него любящими глазами. Они похожи, очевидно, отец и дочь. Подходят к домофону. Набирают номер и исчезают за металлической дверью.

- Всю жизнь наперекосяк из-за него, - шипит Гога, - всю жизнь, падла.

Веньке кажется, что Гога сейчас расплачется. Это совсем не тот Гога.

- Ты его знаешь? - спрашивает он Гогу.

- Знаю, - подтверждает Гога.

- И я тоже, - сообщает ему Венька.

- Да ну на хер? - удивляется Гога.

- Знаю, - подтверждает. Вот только не понимает, зачем они ехали за ним. Что такое вдруг их охватило одновременно.

- А что мы за ним поехали-то? - спрашивает старшего товарища.

- Не знаю, - не знает и Гога, но поясняет: - вспомнил просто, сначала думал, что показалось, а потом что-то перемкнуло, хотел убедиться.

- Вы это, на полтос уже накатали, едем или стоим? - вмешивается в разговор водитель.

Оказался козлом. За город на пять километров. А дальше везти отказался, узнав, что у них только 170 рублей. Мелькнуло у Веньке в голове отбуцкать таксиста за это, но, вспомнив предстоящее себе и Гогин учет, от такой мысли отказался, ограничившись длительной нецензурной бранью. До Тоньки добрались, уже стемнело. Гога задыхался и кашлял. Тонька была зла и ругалась. Ее в очередной раз за предыдущие прогулы выгнали с работы. Но, увидев пакеты с водкой и колбасой, подобрела, и даже поцеловала их в щеку. Гога от поцелуя отстранился, словно прокаженный. Потом что? Потом пили-ели, разговаривали.

- Ненавижу, это ведь он меня посадил, убил бы, - слышит Венька захмелевшего Гогу и тоже вспоминает, что хотел все рассказать.

- Так это он тебя судил? - спрашивает у Гоги.

- Да, вся жизнь из-за него наперекосяк, семь лет и два месяца, - подтверждает Гога, - я ему все как есть, как было на духу. Адвокат соловьем заливался, а он чушкаря-прокурора послушал, не поверил. По полной впаял. Нет доказательств Вашей невиновности, говорит. А какие доказательства? Мое честное слово о том, как было, разве не доказательства?

- Наивный, - смеется Тонька, - разве сейчас верят честным словам?

- Ты знаешь, он же ведь тоже меня судил на условняк, - рассказывает Венька, - поэтому я его тоже сразу узнал. Строгий дядька.

- Да ну на хер? - удивляется Гога, - вот те раз. Мир тесен. Или у нас в городе только один судья?

- Не один, их там штук десять, - вспоминает городской Дворец правосудия Венька. По телу бегут мурашки. А он - вслед за ними. Пытается догнать, - у меня, кстати, послезавтра тоже суд.

- Точняк! - спохватывается Гога. Он взбудоражен. От выпитого алкоголя или от неожиданной встречи, или от своих воспоминаний, - ты что-то говорил уже об этом.

- Да, я же под условным сроком за кражу по пьяни ходил. Как раз тот, что и тебя, меня осудил. Не поверишь, месяц условного из двух лет остался. А тут мы с корешем одним забухали. Случайно как-то все получилось. Встретились случайно, как с тобой несколько дней назад. Раньше вместе на пилораме работали. Он старше, как ты. В Чечне воевал. Я и не знал, что у него крышу после этого рвет. Короче, под утро водка у нас кончилась. Ну а нам мало. А у него идея, вспомнил, что тетка в пригороде самогоном торгует. А до нее километров пятнадцать. Херня, говорит, прокатимся до тетки с ветерком. А я дурак пьяный за ним, как хвостик. И про условняк свой забыл. Там возле дома его стоянка была. Жигули какие-то задрипанные. Он стекло разбил, дверцу открыл. Что-то там пошаманил, повозился. А я рядом стою на шухере как бы. Завел он мотор, ну и поехали. А потом не помню...

Что было потом, Венька действительно не помнит. Да, песни орали, что-то про войну пел Артем. А еще Артему моджахеды вокруг мерещились. Когда шли к стоянке, урну по пути запинал, думал, что это боевик с РПГ на них целится. Это Венька помнит, как и то, что рассказывал ему Артем, как дважды горел в своем БМП и один из всего экипажа спасался. Вот только очнулся потом Венька в машине всей покореженной. Кто-то вытаскивал его. А вокруг одни мигалки, яркие такие, словно инопланетяне прилетели. Только это вовсе не инопланетяне были. Скорая и менты. Потом выяснилось, что в столб Артем въехал. Он на глухняк. А ему, Веньке, повезло. Только сотрясение мозга. Отчего и сознание потерял. Вот так на ровном месте и нарисовалась очередная. Пункт "а" части второй статьи 166 УК РФ. Угон группой лиц по предварительному сговору. До семи лет лишения свободы.

- Да, до семи лет, плюс условняк не отбытый, - задумчиво тянет слова Гога, - как пить дать закроют, - и тут же удивляется: - Так, а что ты все на воле-то? До суда почему не закрыли? Меня, когда забрали, в СИЗО с пацанами сидел, многие из них в период условного или УДО по кражам опять кражи совершали, их сразу же закрывали-арестовывали. До суда по несколько месяцев парились.

- Не знаю, - пожимает плечами Венька, - мне адвокат тоже вроде рассказывал, что раньше меня бы до суда на воле не оставили. А сейчас вроде как либерезация какая-то закона в сторону смягчения. До суда арестовывают только тех, кто по наркоте или против жизни, или БОМЖ, или опасный рецидивист, или скрыться может. А я под эту категорию не подхожу.

- Да куда уж каждого арестовывать, - встревает Тонька и вновь разливает по стаканам, - все клетки и так переполнены. Вот и не арестовывают больше, - уж Тонька знает, у нее у самой брат сидит, на свиданки ездила неоднократно.

- Это точно, - соглашается с Тонькой Гога и заключает, - за семь лет-то оказывается многое, что изменилось.

- А я вот и думаю, - все о своем наболевшем продолжает Венька. Мурашки по-прежнему бегают, но становится легче, словно камень с души. Все рассказал. Ему, Гоге, все рассказал. А он обязательно что-нибудь придумает, поможет. Ведь он же ГОГА. Он раньше всегда ему помогал, - если не закрыли до суда, и эта, как ее, либерезация, может, и снова не посадят, опять условняк дадут, простят мою дурость. Глупо как-то из-за ржавого корыта садиться, к которому бы по трезвяку за сто метров и не подошел. Да и не хотел я на нем никуда ехать. Водка все это. - Венька опасливо косится на стоящую на столе бутылку. Та словно смеется над ним. А ему хочется заплакать.