Дети Шини (СИ)

- Зачем ты себя опять накручиваешь?

- Я не накручиваю. Марков бесконечно твердит, что еда заканчивается. Утром сегодня только об этом и говорил. Что я много трачу и нужно сокращать порции. А я ответила, что могу вообще не есть. Я ведь, правда, могу три дня на питьевой диете просидеть если надо. А он ответил "Отлично. Это очень экономно. Только ты меня заранее предупреди, я перерасчет сделаю".

- Видишь, а вы меня все осуждали, что я ему тогда в лицо правду высказала.

- Да я же не говорю, что он плохой, - виновато спохватилась Настя. - Марков, между прочим, совсем не плохой. У него просто установка такая. Он так воспитан, понимаешь? Ему дома постоянно внушают, что он, Марков, как бы сейчас в долг живет. Что всё, что в него вкладывается, он должен будет потом отдать, отработать, оправдать. Представляешь, я бы от одной только мысли, что могу не справиться с этими ожиданиями, уже с ума сошла. Его отец говорит, что дети - это объект инвестирования, который должен приносить доход. А Марков, между прочим, верит во внеземные цивилизации и хотел бы стать ученым. Но, по его словам, ученые денег не зарабатывают, поэтому он сам признает, что это глупость несусветная, а всё равно мечтает.

- Слушай, ты на него вроде жалуешься и сразу же сама оправдываешь.

- Ты просто меня не поняла, - Настя хитро посмотрела. - Я лишь хотела предложить тебе немного потеряться.

- Немного потеряться?

- Ну, да. Потеряться и проверить, нужны ли мы им.

- Ты хочешь заставить людей волноваться только для того, чтобы потешить своё самолюбие?

- Какое ещё самолюбие? - удивилась Сёмина. - У меня его и в помине никогда не было и нет. Я хочу, всего лишь знать, что нужна кому-то кроме мамы. Кристина говорила "Никто никому не нужен", потому что каждый сам за себя. А я хочу убедиться, что это не так.

- Кристина хотела нас проучить, вот почему она так сказала и так сделала. Она хотела отомстить. И твои игры в потеряшки тоже будет выглядеть как месть. Месть Маркову за слова про диету. Или месть Якушину за критику. И никто тебя за это не полюбит и даже не поймет. Помнишь, что ты мне тогда сама на кухне говорила про поступок? Так вот, это будет твой собственный поступок.

Настя огорченно опустила глаза, отчего её худое бледное лицо стало мученически-прекрасным.

- А если бы в лесу потерялся кто-то другой. Не ты. И ты бы не знала, что это розыгрыш такой. Ты бы как себя чувствовала?

- Плохо, - призналась она, - я бы очень переживала. Очень-очень.

- Даже если бы Марков потерялся?

- Я же, Тоня, хочу как раз обратное сказать, - она заёрзала на стволе, точно замерзла,- что это очень важно переживать и волноваться за кого-то. Это значит любить.

Вот уж с чем мне точно не хотелось соглашаться. Всякие переживания - лишь бессмысленные страдания и боль. Мучительное душевное беспокойство, кровоточащая язва, которую нельзя замазать зеленкой или приложить компресс. Одни пустые мысли, сотни вопросов, на которые ответов нет, и подростковая аритмия. От переживаний можно сойти с ума или даже захотеть умереть, только бы их не испытывать.

Я отогнала неприятные воспоминания.

- Любить - это значит не заставлять никого переживать и волноваться. Это значит не делать другим плохо из-за себя.

- Тогда получается, ты не любишь своих родителей. Раз ушла из дома, - Настин голос звучал по-детски беспечно.

- Это они меня не любят, - огрызнулась я, спрыгивая со ствола. - Идем за пилой.

Но тут вдруг мой взгляд привлекло подозрительное шевеление кустарника метрах в ста за Настиной спиной, и через секунду оттуда спокойно и почти бесшумно вылез здоровенный черно-бурый кабан. Выбрался и остановился. Волосатое массивное тело на тонких коротеньких ногах, мокрый кожаный пятак, загнутые в разные стороны клыки, маленькие острые глазки. Зверь пристально уставился в нашу сторону.

- Настя, - сквозь зубы процедила я. - Только не нервничай. И не дергайся, там кабан.

- Что? - глаза Сёминой от ужаса тут же распахнулись на пол-лица. - Где?

- Сзади тебя стоит. Смотрит, - я судорожно пыталась сообразить, что предпринять.

Но придумать ничего не успела, потому что Сёмина дико завизжав, слетела с березы и с невероятной скоростью бросилась в сторону забора. Её снегоступы скользили так быстро и уверенно, точно она всю жизнь ходила на них. Поддавшись панике, я кинулась вслед за ней, машинально подцепив на ходу веревку от санок и зачем-то потащив их за собой.

Благо до калитки было рукой подать. Мы влетели на территорию как два заправских спортсмена и возможно даже установили какой-нибудь рекорд по бегу на снегоступах. Возле беседки Настя потеряла шапку, но останавливаться не стала. Пришлось мне подобрать. Было уже ясно, что кабан нас преследовать не стал.

А когда домчались до дома насквозь взмокшие и валящиеся с ног, то обнаружили, что Якушин всё же выгнал парней на улицу и они, всё ещё недовольно перебрехиваясь, надевали лыжи и вытаскивали снегоход.

Но как только увидели нас и наши пустые санки, то дружно накинулись с издевками.

- Ну, что, выпендрились? - Герасимов уже в лыжах и с палками в руках, светловолосый, прямой и жесткий, точно скандинавский бог, стоял на дорожке между крыльцом и гаражом. Он был первый, кто попался нам на пути. - Типа крутые?

Взъерошенный разрумянившийся Петров, сидя на корточках, чуть поодаль возился с креплениями.

- Нет, - крикнул он, - это они нас так воспитывают. Знаю я эти бабские штучки типа: "Сиди. Уже не надо. Я сама".

Якушин выкатил из гаража снегоход, равнодушно окинул нас взглядом и мимоходом поинтересовался:

- Где топор?

- Там же кабан, - всё ещё пребывая в состоянии легкого шока, пролепетала Настя.

И ведь даже краем глаза его не видела, а ужаса во взгляде было столько, как если бы он дышал нам в лицо.

- Кабан? - Якушин немного сбавил ход, подозрительно оглядел сначала Настю, потом меня. - Реальный кабан? Или призрачный? Или мистический знак о том, что где-то в лесу может быть кабан?

- Реальный, - произнесла я, чувствуя унижение. - Большой и черный.

- Ох, Тоня, - он осуждающе покачал головой. - Мне только что Петров про твою историю с кроватью закончил рассказывать, теперь у вас кабан. Вчера был призрак, а позавчера неупокоенный дух. Может, хватит уже? Я и так их еле на улицу заставил выйти. Вы хотите, что ли без дров остаться? Развлекайтесь как-нибудь по-другому.

- Саш, поверь, честное слово. Там совсем рядом с забором. Мы далеко не отходили.

Якушин резко вскинул голову и, щурясь, принялся всматриваться вглубь сада.

- Тогда почему вы калитку не закрыли? Он же и сюда может зайти.