Дети Шини (СИ)

- Да не устраивал я ничего.

- Теперь будешь отмазываться и утверждать, что это не ты.

- Тоня, почему ты меня все время за врага держишь? Ты мне нравишься, и я хочу с тобой дружить. Я тебе об этом постоянно твержу. Мне даже почти не важно, что ты на это совсем не реагируешь. Но ты всё равно злишься и переворачиваешь всё с ног на голову, - его взгляд стал строгим. - Это жестоко.

- Ты бы тоже злился, если бы тебя привязали к кровати.

- Тебя привязали к кровати? - бледное лицо покраснело. - Это уже слишком.

- Вот именно, что слишком.

Амелин немедленно вскочил и стал одеваться, так что мне пришлось отвернуться, чтобы не видеть эти противные шрамы и ожоги.

- Ты куда?

- Пойду, скажу им, что это слишком. Что если кто-нибудь ещё такое сделает, то я за себя не ручаюсь, - его реакция выглядела неподдельной и даже милой, точно ему и в самом деле не безразлично.

- Не нужно никуда ходить. Просто поклянись, что это не ты. Я уже не знаю, кому верить.

- Мне очень неприятно, что ты могла обо мне так подумать.

По расстроенным глазам я видела, что он говорит правду.

- Но шутка совершенно в твоем стиле.

- Вовсе не в моём.

- Тогда кто? Приведение из коридора?

- Больше такого не повторится, - сказал он серьёзно. - Обещаю.

Якушин собрал нас в зале и объявил, что нужно ехать в лес за дровами, так как мы топили печь каждый день с утра до вечера, а начиная часов с четырех, разводили ещё и камин. И, когда-то доверху набитая поленница в гараже, уже подходила к концу.

Однако эта его затея как-то сразу не заладилась, вызвав неожиданно бурное сопротивление парней, посчитавших это задание очередной придурью Якушина. У каждого обнаружилась очень серьёзная причина, чтобы никуда не ехать.

У Герасимова, как оказалось, с самого утра зверски ныли поясница и шея. Ему хватило того, что он накануне перекидал "не одну тонну снега", "расчистил полдвора" и теперь надеялся, что у него будет хоть какой-то выходной, когда можно просто отлежаться.

Петров был занят постановочной съемкой в "синей" спальне на третьем этаже, там, где стояла большая тёмная деревянная кровать с каркасом под балдахин. И именно в этот момент, по его словам, комната так удивительно освещалась, что при определенном ракурсе, можно было запечатлеть, как в воздухе кружат миллиарды блестящих пылинок, и это как нельзя лучше отображает таинственную суть течения времени.

Маркову же во чтобы-то ни стало необходимо было прорешать все задачки из маленькой потрепанной брошюрки, найденной в библиотеке. И если он это не сделает за сегодня, то это будет означать, что он уже начал деградировать. А отложить не может, потому что "уже завелся".

В ответ Якушин наехал на всех, сказав, что это глупые и детские отмазки, и ради общего дела нужно задвинуть свои личные "хочу" и сначала выполнить то, что необходимо.

Но Марков ответил, что отказывается быть тупым стадом, так как ему это "идеологически чуждо", а Якушин вообще не указ, и что он будет делать, что хочет и когда захочет.

Герасимов тоже намекнул на его замашки диктатора и рабовладельца. Петров же не выступал, но всем своим непривычно молчаливым видом выражал явную поддержку тех двоих.

Они все долго ходили по дому друг за другом препирались и громко и скучно ругались, точно их какая-то муха укусила. От утреннего веселья не осталось и следа.

Мы с Настей, около часа молча наблюдавшие за всеми этими разборками, в конечном счете, не выдержали, пошли, оделись, нацепили найденные в чулане пластиковые снегоступы, взяли санки и топор и с героической решимостью выдвинулись по направлению к лесу.

- Якушин прав, - сказала Настя, тяжело дыша, когда мы шли к калитке. - Без дров мы все замерзнем окончательно. А я так устала уже мерзнуть.

- Конечно, прав, - согласилась я. - Почему кто-то должен за дровами ходить, а кто-то на матрасе валяться и пыль в комнате на камеру снимать? Я может тоже к такой жизни не привыкла. Но сейчас совсем другое дело. Сейчас реально страшно. Ведь нам здесь никто не поможет.

Выйдя за калитку, мы огляделись. Кругом густой, заметенный лес, в какую сторону не посмотри, везде одинаковая картинка: голые стволы, низкорослые ёлки, плотная толща снега. День выдался пасмурный и сырой, в лесу естественный свет и вовсе был мутным и серым, так что нашего энтузиазма заметно поубавилось.

Кое-как приспособившись к передвижению на снегоступах, мы заскользили прямо, никуда не сворачивая. Уходить далеко было опасно, в таком лесу ничего не стоило заблудиться. Поэтому решили, что ни в коем случае не должны терять из вида кирпичную стену забора, отчетливо проглядывающего красно-рыжей полосой среди всего этого свинцового сумрака.

Деревья мы рубить не умели. Даже самые тоненькие стволики, лишь гнулись под моими ударами топора, точно это был и не топор вовсе, а плоский камень. Настя и вовсе боялась его в руки взять. А чтобы наломать толстых, приличных веток, нужно было карабкаться по стволу. Поэтому, увидев большую поваленную сухую березу, мы страшно обрадовались. Однако ветви оказались обледеневшими и влажными, руки скользили, а пальцы моментально замерзали.

В итоге набрав небольшую охапку тонких палочек, которые вряд ли можно было назвать дровами, мы уселись на ствол, обдумывая как поступить дальше.

- Можно вернуться за пилой, - предложила я. - Там, в инструментах есть.

- Можно, - согласилась Настя.

Но с места никто из нас не сдвинулся.

- Интересно, - задумчиво сказала она, поглубже натягивая свою ушастую шапку. - Они хоть заметили, что нас нет?

- Не думаю. Слишком уж заняты спорами и своими неотложными делами. А если и заметили, то наверняка обрадовались, что теперь уж точно не нужно никуда тащиться.

- Я вот просто представила, - Настя наклонила голову набок и из-за ушастой шапки стала похожа на пушистого лесного зверька с человеческим лицом, - что было бы, если бы мы с тобой взяли и заблудились в лесу. Кто-нибудь хоть расстроился?

- Ты сейчас кого-то конкретно имеешь в виду?

- Нет, в общем. Стало ли бы им нас жалко, волновался ли бы кто? Или искал?

- Конечно, искали бы. Ну, может не сейчас, не сразу, но когда поняли бы, что нас долго нет, то наверняка.

- А вот я не уверена. Зачем мы им? Продуктов и так мало. Знаешь, раньше в деревнях, когда пропитания на всех не хватало, то было совершенно нормально отвести в лес детей или стариков и оставить там.