Змееносец. Сожженный путь(СИ)

- Что остается, тихо переспросил , удивленный Залмай.

- Ничего, пожал плечами Сулейман. Только жить как осел, жевать овес, и радоваться кукурузным лепешкам.

- А как же Худай, совсем растерялся Залмай. Вера, Коран, молитва?

- У них ее нет, спокойно ответил Сулейман. Они говорят, что Аллаха нет, грустно сказал Сулейман.

- Нет, покачал головой Залмай, выпучив от удивления глаза.

- Они говорят, что придет то время, когда им, можно будет делать все. Они будут насиловать наших женщин на улице, как ослов или коров, и никто не будет спрашивать их.

- Почему, возмутился Залмай, сжав кулаки.

- Для народа горох и кукуруза, негромко промолвил Сулейман, а им, можно все, они коммунисты. Ты хочешь жить с такими на одной земле, ходить, дышать, спросил Сулейман, пристально глядя в лицо Залмая. - Не хочу, замотал головой Залмай.

- Потому и воюем мы, с ними, до конца, что бы не взошло семя коммунистов, на нашей земле. Сулейман смотрел на Залмая, и видел, как кровь заиграла в молодом воине. " Это хорошо, подумал он. Надо знать, кто враг твой, и почему..."

- Самое важное, это свобода мысли, продолжал говорить Сулейман. Помни, убить, или побить человека, тяжелая ноша. Для слабого сердца, - смерть. Такая война. Самое плохое в их коммунизме, - это свобода по "ленински". Когда каждый из них, может делать все что захочет, и с тобой тоже, указав пальцем на голову Залмая, задумчиво сказал Сулейман. Потому что ты не коммунист, ты враг. И мы воспротивились, и встали на путь священной войны,- джихад! Джихад укрепляет веру, терпение, и готовность принести себя в жертву. Повелевает защищать свою землю, достоинство и религию, свои родные места. Изгонять с нашей земли захватчиков, и убивать их, неспешно говорил Сулейман.

- Я знаю, кивнул Залмай.

- Хорошо, кивнул Сулейман. Русские, это дикари, глядя перед собой, говорил Сулейман. Они как медведь, который убегает когда боится , мужественных охотников. Они невежды, варвары, нецивилизованный народ, неумный, без проницательности, просто дикари. Они кушают собак, ослов, они дикие звери. Они трусливые и жадные.

- Все, спросил Залмай.

- Все, кивнул Сулейман. И на нашей земле, они посеяли семя коммунизма, принесли заразу в наш дом, заставляя жить по соим законам, не уважая наш, со злостью говорил Сулейман. Братоубийство пришло в наш дом. И брат пошел на брата. Потому что один был коммунистом, а другой, - против. Это они, русские, принесли заразу, они хотят, то бы мы убивали друг друга, с великой радостью. Русские на нашей земле,- убийцы. Я помню, как взрывали людей в деревнях, сжигали живых, воровали, и руки их тряслись от страха. Они боятся за себя, за свою собственность, как и их слуги, что братьями нашими по вере были. А теперь... враги, тяжело произнес Сулейман.

- Враги, прошептал Залмай, глядя на отблеск огня в печке.

- Видишь автомат, произнес Сулейман, наклонился, и взял в руки свой "калашников". Посмотри на него. У тебя есть такой?

- Да, кивнул Залмай, взяв в руки свой автомат.

- Кроме оружия, у моджахеда нет никакой собственности. Видишь? глядя на автомат, промолвил Сулейман. С оружием в руках, мы сражаемся во имя Аллаха!

- Да, во имя Аллаха, негромко произнес Залмай, глядя на потрепанный автомат.

- Русские солдаты пришли, сначала они стреляли по людям, в моей родной деревне, положив автомат, с грустью произнес Сулейман. А потом, они добивали их, тех, кто не умер. Я видел это, и сердце мое разрывалось. А вместе с ними пришли братья наши, только помощи от них не было,- коммунисты они. Не мусульмане, с тоской произнес Сулейман.

- Почему? тихо спросил Залмай.

- Они забыли Аллаха, ответил Сулейман. Их сердца пусты, холод там. Он повернулся, посмотрел на Залмая, и тихо произнес:

- Помни всегда, моджахеды, славные люди. Где бы ни были они, за ислам жизнь свою отдадут! Алые тюльпаны весной в долинах, это муджахеды, отдавшие свою жизнь за ислам.

- Да, склонив голову, тихо произнес Залмай.

- Мы прогоним с нашей земли "советских", с помощью Аллаха, и вместе с ними, коммунистов, тогда снова расцветет наша земля, и будут петь птицы.

- Земля плоская, тихо спросил Залмай, взглянув на Сулеймана.

- Да, кивнул Сулейман. Она плоская, и длинная, добавил он, взяв в руки пиалу. Принеси дров, совсем забыли, посмотрев на печку, сказал Сулейман. Нам еще ночь встречать, только утром придет караван.

- Хорошо, поднялся Залмай.

- Утром, в дорогу, сказал Сулейман, глядя на вершины гор вдали.

Кабул. 1988 год. осень.

-Ты посмотри, какая красотища, потягиваясь всем телом, распевно произнес лейтенант Крутиков. Поджарый, и сухой, словно гончая собака. Раскинув руки в стороны, он смотрел на чистое голубое небо, и улыбался.

- Серость, тоскливо сказал старший лейтенант, Никонов, засунув руки в карманы. Дома красивее, и воздух легкий.

- Гляди и Тадж- Бек, как на ладони виден, красота!

- Тошнит уже от этой красоты, скривился Никонов. Что здесь может быть прекрасным?

- Да , тебя ничего не удивляет, после года "очумелой работы" повернувшись, Крутиков улыбнулся, и добавил: - Сюда бы на отдых приезжать, а не воевать.

- Ты Коля, об этом аборигенам расскажи, рассмеялся Никонов.

- Ты черствый человек Макс, и холоден ум твой, потому и живешь только по расчету.

- Лучше так, чем туристом, стал серьезным Никонов.

- Тогда, переходим к водным процедурам, широко улыбнулся Крутиков, у всех ПХД, а мы что? Мулла на минарете помолился, день начался.

- И правильно, усмехнулся Никонов, снимая китель. Закаляйся!

Через пять минут, оба обливались прохладной водой, в импровизированной душевой, сколоченной из снарядных ящиков. Вот уже месяц как их отряд перевели из обжитого гарнизона, в столицу. Разместили в казармах, офицерам дали отдельные комнаты, удобства во дворе, все как всегда, но, старое вспоминалось, с ностальгией. Многие не привыкли к шуму города, и той суете, что царила вокруг. А части армии, постепенно выводили из ДРА, оставляя "насиженные места," афганским товарищам. Для кого то, была радость, а для кого то и трагедия, потому что нигде в Союзе, невозможно было так жить, как здесь, в казалось бы Богом забытой стране, на краю высоких гор. Здесь можно было купить почти все, а в Союзе, только очереди, знакомства, и полная безысходность. Закончив утреннее обливание, Никонов с Крутиковым, в трусах, бегом рванули в казарму.

- Ай, холодновато, ссутулюсь тараторил Крутиков на бегу. Вроде не зима еще, а прихватывает слегка. Ты как, а?

- Норма, ответил Никонов. Только какого "хрена" мы полотенца не захватили, большой вопрос, рассмеялся Максим. Лицо его, открытое, простое, с тонкими чертами, и маленькими усиками, сияло . Главное чистые!

- Вперед! крикнул Крутиков.

- До первой койки, засмеялся Никонов.

Мимо, чинно проходил начальник штаба, и при виде голых офицеров, не растерялся, крикнул вдогонку:

- Головной убор забыли!

- Есть, товарищ капитан, обернувшись, крикнул Крутиков.

- Мальчишки, улыбнувшись, покачал головой начальник штаба, и пошел в столовую.

- Ты это, заскочив в коридор, крикнул Никонов, так и чемпионом можно стать, бегая за тобой, глубоко вдыхая, сказал Максим.

- Да что ты, обернувшись, улыбнулся Крутиков. Сто метров это "пшик", какой там чемпион.

- Ну да, кивнул Никонов. Если за десять секунд, то не чемпион, тяжело дышал Максим.

- Макс, ты меня должен понять, забежав в комнату, говорил Николай. Я так давно нормально, не занимался бегом, соскучился, натягивая сухой "тельник".

Крутиков одновременно искал глазами чистые носки, вращая головой, будто филин. Здесь же горы, и воздух разряженный, какой здесь бег, одно издевательство, пожал плечами Крутиков.

- Таким как ты, одеваясь сказал Никонов, "море по колено". У тебя вон еще и пропеллер из "задницы" торчит, просто вертолет!- душевно рассмеялся Никонов.