Живое Золото (СИ)

Я по натуре - игрок, и игрок в высшей степени азартный, но не позволяющий себе прикасаться к игре без математической гарантии... нет, не выигрыша - наличия смысла в игре. В игре ловца времени есть смысл, это - игра творческая. С детства я повторял, как молитву, одну и ту же фразу: "Завоевать истину нельзя, а я выиграть ее хочу". Но другой девиз, тоже игровой, со временем пришёл ему на смену: "Я как карт а из колоды - значение своё знаю , а кто мной козыряет, не вижу". В озможно, близкое соприкосновение с материей времени позволит мне понять его механизмы и стру ктуру и понять не только кто, но и во что играет мной".

ПЕРВЫЙ ДИАЛОГ ВО ТЬМЕ

- Как вы думаете, не слишком ли мы рискнули, доверив престол фактически случайному человеку? Может быть, не стоило доверяться машине в таком важном вопросе?

- Риск, конечно, здесь есть, но не особо крупный. Передача власти от отца к сыну - это ведь тоже передача случайному человеку. Любого можно подготовить к власти. И мы этого юношу подготовим.

- Не всякого можно подготовить. Наш кандидат - это чистый лист. Не своим умом умён, не своей дурью глуп. Что с него взять? На что он способен?

- На всё... или ни на что. А это, в сущности, одно и то же. Это как раз нам и нужно. Понимаете, мы ставим эксперимент - над Человеком вообще... сможет ли обычный, стерильно чистый юноша принять власть? Не испортит ли она его? И не испортит ли он её? Мы устроим ему такие испытания, что он точно подготовится к роли Цезаря...

- А если во время, когда мы будем его готовить, начнется война? Или революция? Или возникнут еще какие-либо проблемы?

- Тут бояться нечего. Императоры давно ничего в государстве не решают... Всё решаем мы. А в себе мы уверены и с любыми проблемами справимся - на то у нас есть Живое золото. Монархом может быть кто угодно, хоть младенец, - а правим мы уже сто лет, и весьма успешно... И еще тысячу лет сможем процарствовать. А этот эксперимент нас, по крайней мере, развлечёт.

-Вас развлечёт, а империю потрясёт... Не верю я в ваши замыслы, Александр Люцианович. Не может быть, чтобы ради забавы вы меняли династию... У вас ведь есть свои планы, тайные, не так ли? Скажите - так?

- Ну, может быть, Сарториус... Всё может быть.

- Вот! Вот вы и сознались. Но каковы они, эти задачи? Я что-то уразуметь не могу...

- Да как вы не понимаете, Сарториус? Всё яснее ясного. Нам нужен слабый, неготовый к с правлению человек - чтобы он передал все полномочия в наши руки. Император коронуется, а там мы ему войну устроим, восстание, бунт или ещё как-нибудь напугаем, чтобы у него от мысли о власти руки дрожали, - и он быстро подпишет закон о верховном совете, который мы с нынешним величеством пять лет протолкнуть не можем... И все нити власти будут в наших руках. Всё просто, Сарториус, всё очень просто...

- Согласен, всё элементарно... Как я мог не понять этого. Только устрашение императора надо провести ещё до коронации. Чтобы он заранее сдался... Так надёжнее будет, пожалуй.

- Да, Сарториус, согласен. Придумаем ему испытания, от которых у любого ботаника душа в пятки уйдёт... Здесь вы верную мысль высказали. Вам и поручаю её воплотить в жизнь. За дело, Сарториус, за дело!

ОСЕНЬ ПАТРИАРХОВ

(Из дневника Андрея Рублёва)

Закисла природа в Остроге с наступлением вечной планетарной осени, как закисает творог, забытый в плошке. Хмуро, слякотно, волгло за окном и на совести. От хмари заоконной невольно начинаешь тосковать.

Немудрено, что в такую погоду мне захотелось посетить слободу Нелюди, где в лагере дожития обитали мои старики родители. Галяндаев сопровождал меня - без его разрешения мне было бы нельзя увидеть стариков, законом XXI века отрезанных от мира.

Я давно мечтал доказать родителям, что чего-то стою. Отец - неудавшийся литератор - с самых ранних лет пытался вырастить из меня вундеркинда, героя, гения, и пользовался для этого известным средством - ремнём. Увы, популярность этого средства была прямо противоположна его эффективности... Мать, несчастная, забитая женщина, не способна была ни к каким сильным чувствам, кроме ощущения своей и чужой болезненности. Её единственным развлечением было лечение меня от всевозможных болезней, которые она сама мне и выдумывала.

Само собой, детство моё особенно счастливым назвать было трудно. Я рос смиренным бунтарём, внешне тихим и прилежным мальчиком, втайне мечтающим, чтобы мир, где его не понимают, искупался в крови. Слава богу, что мои мечты выплеснулись в творчестве, а не в разрушительных поступках... Но быть средней успешности архивариусом и средней известности поэтом - это слишком мало для дрянного мальчишки, глядящего в Наполеоны.

Мне хотелось добиться баснословного, неслыханного успеха - и чтобы родители это видели: знай, отец, кто твой сын - гигант, не чета тебе! Знай, мама, кто твой сын - герой, не то что ты!

И вот наконец мечта моя сбылась. Я могу встретиться со стариками, живущими в заточенье, в промзоне, среди моховых плантаций, и ткнуть их носом в грязь: вы в меня не верили, считали пылью, - смотрите теперь, кто я и кто вы!...

Третий Нелюдской дом дожития стоял перед нами. Это был столбообразный небоскрёб с зелёными плантациями мха на больших балконах и крыше. Здесь пенсионеры коротали время, выращивая мох для пищевого потребления жителей Острога. На другие занятия им времени просто не оставалось. Работа не тяжёлая, но постоянная - как раз то, что нужно для стареющего организма...

Вокруг третьего дома в раскисшей грязи стояли такие же здания для стариков, только рангом пониже - там были проблемы со светом и отоплением. Прозрачные стены небоскрёбов были изнутри все залеплены мхом и имели зеленовато-бурый оттенок. Надо было использовать все площади для выращивания главного пищевого продукта империи.

Мы с Галяндаевым остановились у крыльца, он набрал код на домофоне, что-то буркнул туда. Через некоторое время двери перед нами открылись, и из лифта вышли старички Рублёвы. Их сопровождал сторож, в обязанностях которого было следить за лагерянами, чтобы они не сбежали и не повредили себе.

- Ну, сынок, здравствуй. Не ждали мы тебя увидеть, - медленно проговорил отец, крепкий, высокий старик, только начинающий седеть в свои семьдесят лет. - Нам сказали давеча, что с тобой случилось... Да, да... Сложная задача стоит перед тобой, сложная.

- Да... Большой ты человек теперь, - чуть слышно прошептала мать, уже совсем седая, сутулая женщина 65 лет. - Не ждали мы, что ты в эту сторону пойдёшь... Мы-то с отцом другого хотели.

- Да, да, я помню... - улыбнулся я. - Искусство, книги, книги, книги... Слова, слова, слова... Детство моё, помню, как же... Вы-то хотели, чтоб я писателем стал, а я - вот те на! - политиком сделался. И правильно, думаю. Мне чего-то настоящего от жизни надо. Не слов, а дел.

- Ты, конечно, как хочешь, так и поступай, - выпрямился отец. - Но я бы тебе править не советовал. Ты человек книжный, слабый. Не хватит в тебе крови, жизни не хватит, чтоб миром править. Честь тебе, конечно, великая оказана, но - суди здраво, можешь ли вынести это всё или нет?

- А что - всё?

- А то. Власть, она на крови стоит. Под каждым царём надо бы вместо трона эшафот ставить, чтобы знали, на чем власть всякая держится.

- Так эшафоты и добру тоже служат. Не слышал такой фразы: "Добро должно быть с кулаками"? Это отец Станислав, - телепроповедник, знаешь, - говорит постоянно...