Особенная дружба | Странная дружба

Александр сказал:

— Когда я понял, что вы не сдержали наш секрет, и что у вас уже есть друг, я возненавидел тебя. Затем, после всего, я понял, что это не имеет значения, просто это больше, чем один вид дружбы. Но я хотел подождать и посмотреть, что будете делать вы, потому что всё равно я не знал, как поступить. Разве вы не догадались, когда увидели на мне красный галстук в прошлое воскресенье? Я намеренно не одел его утром; но тогда я думал, что буду хитрым и жестоким, но я изменился. Но почему–то не мог встретиться с вашими глазами. Мне было стыдно из–за нашей ссоры. И все время я думал о тебе и ещё больше полюбил тебя.

Жорж обвил рукой шею Александра. Итак, проделав это, ему стало не страшно поцеловать его; но Александр покраснел, и не решился вернуть поцелуй.

— Ты забыл, по счастью, это бывает — что по воскресеньям я не занимаюсь в студии в это время. Чтобы попасть сюда, я был вынужден просить разрешения покинуть с середины заседание Академии. Настоятель, должно быть, подумал, что мне на самом деле очень плохо! Когда я уходил, они обсуждали Великого Дофина [Людовик Великий Дофин (фр. Louis le Grand Dauphin), 1661–1711, единственный выживший законный ребёнок Людовика XIV от Марии—Терезии Испанской, его наследник (дофин Франции). Умер за четыре года до смерти отца и не царствовал]. Но я предпочёл своего собственного маленького дофина.

И, не улыбаясь, добавил, — Ты больше не ревнуешь Люсьена Ровьера?

— Только к тебе!

— Кстати, а когда твой день рождения? К счастью, я вовремя заметил день твоих именин; но я возненавижу себя, если пропущу твой день рождения.

- 11 сентября.

— А мой 16 июля. Наши месяцы не одни и те же, но, по крайней мере, совпадает сезон — мы оба принадлежим лету. И к весне — день Святого Александра — это более или менее начало весны, а день Святого Жоржа приходится на 23 апреля.

Они направились к двери. Жорж открыл её, однако, задержался в оранжерее, не желая уходить.

— Как хорошо пахнут апельсиновые деревья! — произнёс он. — Этот аромат для тебя — для твоей весны.

Мальчик неожиданно поцеловал его, так легко и быстро, как будто это должно было остаться незамеченным, и, улыбаясь, сказал:

— Это для моей весны.

Жорж вернулся на свое место в Академии. Настоятель декламировал надгробную речь — они приблизились к её концу.

«Ah, moderation de Cornet, tu dois bien confondre cette jeunesse aveugtee!..»

Жорж обследовал своих коллег–академиков: один протирал линзы снятых очков; у другого были воронкообразные уши; еще один, из класса философии, не останавливаясь, крутил перстень, который носил на пальце. Несомненно, он был прав, гордясь кольцом: только философ по происхождению осмелится носить кольцо колледжа Сен—Клод.

Позже, прибыв на заседании Конгрегации, Жорж глянул на Александра. Мальчик с серьёзным видом сидел на своей скамейке. Он ответил на взгляд Жоржа едва заметной улыбкой. Завтра наступал день Святого Иосифа, и отец Лозон рассказывал об этом святом.

За ужином Жорж обнаружил записку от Александра в своём ящике. Александр, должно быть, оставил её там в качестве сюрприза для Жоржа, когда вернулся из оранжереи. Жорж вскрыл конверт: тот содержал локон светлых волос на небольшом кусочке клейкой бумаги, и ниже было написано:

Для Жоржа, в память о моих первых настоящих именинах и нашего большого примирения — этот локон моих волос (надушенных).

Позже, когда он уже был в постели, Жорж взял эту записку в руку и вдохнул её слабый аромат. И, опять, придя в восторг от этого послания, он начал сомневаться про себя относительно главного события дня. Правда, которую он осознавал, но не принимал всерьёз, теперь явился к нему с поразительной ясностью: он и Александр оказались на развилке дорог между Пороком и Добродетелью — излюбленной темы обсуждения.

Им надо было делать выбор, и как можно скорее, а пока Жорж пребывал в неопределённости между этими двумя крайностями. Ему пришла на ум странная фраза из смертельно утомительной надгробной речи, в которой были упомянуты те «честные намерения в бесчестных занятиях», избежать опасности от которых, как сказал Великий магистр Наваррского колледжа, не помогут «ни сталь, ни огонь». Они были в опасности, с которой только что лицом к лицу столкнулся Жорж.

Ответственность стала причиной его волнения. Ведь именно он, терпеливо и бессовестно, вовлёк Александра в нарушение правил колледжа. Самое малое, что от него требовалось — беречь чистоту мальчика. Андре, правда, не соблюдал подобного в своих отношениях с Люсьеном; но у него было оправдание — он имел дело с равным, так как они оба были старшеклассниками.

Жорж выбрал мальчика из младшей школы, которая, несомненно по веским причинам, была отделена от старших учеников. Встреча старших и младших у святого престола подразумевала религиозный смысл: он же обратил его в святотатство.

Целый семестр Александр жил в мире мальчиков своего возраста и разделения школ, посещал службы, слушал проповеди, занимался учёбой. Он нёс освящённого агнца, и целый месяц прислуживал на мессе. В этот день год назад он, вероятно, молился Святому Иосифу; а сегодня пришёл на свидании в оранжерею. Будучи поцелованным, он покраснел; а спустя несколько минут вернул поцелуй и не покраснел. Его pudor, к примеру [застенчивость, исп.], свидетельствовала о его невинности; а лёгкость, с которой он преодолел застенчивость, говорила о его чувственности.

Следовательно, Жорж был несомненной начальной причиной развращения младшего мальчика; но перед кем он должен признавать вину?

Александр и он имели полное право судить самих себя. И так как они были счастливы, то, может быть, раскаянье излишне? Мальчик вдохновлял эту дружбу и своими поступками доказал, что воодушевившись ею, обнаружил, что она ему по вкусу. Пусть он и делает выбор, потом, сохранять ли этот романтизм в отношениях или, лучше, избрать другую форму. Жорж оставит Александру эти размышления, начатые им, для завершения по его собственному вкусу.

Тем не менее, для того, чтобы предохранить себя от чрезмерного увлечения своими отношениями, он надумал, что целесообразнее сделать их свидания менее частыми. Под предлогом того, что ему нужно проработать свою академическую речь, он отменил их встречу, назначенную на вторник, передвинув её на пятницу. Пятница — наш день, написал он.

* * *

Морис был очень доволен собой. Окруженный небольшой группой близких приятелей, он рассказывал им, как, подкупив одного из служителей колледжа, ухитрился получить письмо от своей возлюбленной. В доказательство чего привёл своим заинтересованным друзьям сумму, уплаченную им. Он заявил, смеясь, что особенно уместно было задействовать кого–нибудь из колледжа, потому что его возлюбленная была горничной его матери. Он продолжил откровенный рассказ об удовольствиях, которыми эта юная персона позволила ему насладиться. Ришпен ничто по сравнению с этим.

Дело, поведал Морис, оказалось не совсем простым, потому что он делил комнату с братом; он должен был использовать время, когда пребывал в одиночестве; в любом случае, оттенок опасности делал это предприятие еще более вожделенным.

Жорж, выслушав эти рассказы, почувствовал отвращение. Эти истории были хуже историй Люсьена; не соответствуя ни их возрасту, ни их положению школьников; и имя Александра вроде как опошлялось, упоминаясь в них. Как же мало Морис походил на своего брата! Его тусклые глаза, обветренные красные щеки, и волосы такой длины, что закрывали его низкий лоб — всё говорило о низменных страстях также ясно, как и его слова. Нечистоплотность его пробуждающейся возмужалости была для Жоржа противовесом влиянию Люсьена. Она же заставила его понять, что такое чистота, и сделала для него чистоту Александра ещё более ценной.

* * *

Мальчик бегом ворвался внутрь, и Жорж закрыл за ним дверь оранжереи. Александр произнёс: