Неаполитанская мафия. Рассказ щенка

— Тебе понравилось?

И тут Наташа увидела, что я лежала без сознания и при этом испачкала ее дорогущее платьице. Она два раза ударила меня, чтобы привести в чувство, а затем отчитала за то, что я не оценила «сказочку». Должно быть, она разглядела в моих глазах невероятную печаль, сжала меня в объятьях так, что почти задушила, затем нежно приласкала, прошептав: «Жизнь моя». Мы вновь вошли в дом, и она отнесла меня в чуланчик, который к тому времени превратился в маленькие царские палаты; на одной из стенок висела картинка с изображением щенка.

— Вот! — сказала Катена. — Тебе нравится?

— Эй, эй, — перебила ее Наташа. — Ты не слишком-то привязывайся к ней… Это моя собака!

— Да кто ее трогает? — возразила Катена. — А ты постарайся, чтоб она не повторила судьбу предыдущей собачки, которую ты засунула в стиральную машину!

У меня волосы встали дыбом так, что розовый бантик пулей слетел с головы. Меня начало трясти и крутить, как живого угря на сковородке с кипящим маслом.

Наташа забилась в истерике:

— Это неправда, это не я засунула Бамбенеллу в стиралку, это она сама. Ты плохая, Катена, я тебя больше не люблю… Мама! Мама!

И, повторяя имя матери, она убежала. Спустя несколько минут она вернулась, держа за руку очень красивую женщину с изумрудными глазами, иссиня-черными волосами, в мехах, драгоценностях и пахнущую изысканными духами. Из полных губ раздался низкий голос.

— Эй, Катена! Разве так можно обращаться с малышкой? Ты ее жутко напугала.

Катена, обнимая девочку, ответила:

— Синьора Марителла, я люблю Наташу… как дочку. Мне жаль, что она рассердилась, но я не хочу, чтобы случилось то же, что с Бамбенеллой!

Девочка снова расплакалась. Мать погладила ее по голове и сказала:

— Ну, Наташа, не надо так с мамой, ведь Катена хочет, как лучше. Покажи мне Паккьяну.

С этими словами она взяла меня на руки:

— Ой, какая она красавица!

Потом она поставила меня на пол и вся такая прекрасная удалилась в комнату с табличкой «синьора Марителла и ее супруг Дон Дженнаро». Я пошла за ней до двери. Через пару минут из комнаты раздались громкие рыдания.

— Катена… Катена, иди сюда! — закричала Марителла.

Катена открыла дверь, я проскользнула внутрь и увидела синьору Марителлу в слезах.

— Катена, он снова бросил меня. Сначала он говорит, что любит меня безумно… а потом отдаляется. Я понимаю его… но что ты хочешь, я слишком запала на него. — Синьора Марителла высморкалась, вытерла слезы и опять заговорила. — Восьмого марта, в женский день, ты помнишь, Катена? Среди трехсот женщин был всего один мужчина: организатор праздника. Красивый, курчавый и невероятно обаятельный. Он смотрел на меня. Он был любезен и обходителен. Мы тайно переглядывались весь вечер. В какой-то момент, я даже не поняла когда, мне в сумочку проскользнула записка с номером его мобильного. Прошла неделя, прежде чем я решилась позвонить ему. Я позвонила и совершила самую огромную ошибку в жизни, потому что влюбилась в него. Ты все знаешь об этих делах, ты всегда была моей наперсницей, только тебе я могу открыться.

Катена погладила ее по волосам щеткой.

— Синьора Марителла, — промолвила она, — вы очень крупно влипли. Если об этом узнает ваш муж, случится конец света — он его убьет!

Синьора Марителла оборвала Катену:

— Молчи, молчи, не говори мне больше ни слова, я не могу даже думать об этом, я слишком сильно влюблена. Он обращается со мной как с королевой, рядом с ним я чувствую себя Женщиной, а вот мой муж…

— Синьора, ваш муж ни в чем вам не отказывает, он всегда такой внимательный, — ответила Катена.

— Да, — перебила ее Марителла. — Но он не дает мне почувствовать себя настоящей женщиной… понимаешь, Катена… Женщиной.

Катена взяла меня на руки и, уходя, сказала:

— Понимаю… но будьте осторожны, очень осторожны. Вы знаете, если он обо всем узнает, случится страшное… Дон Дженнаро… он — босс… Ну, вы понимаете — «честь» и все такое… он вас убьет… будьте очень осторожны!

В коридоре нас остановил голос Дона Дженнаро:

— Эй, Катена! О чем это вы говорили с моей женой?

Катена побледнела и дрожащим голосом пробормотала:

— Ни о чем, Дон Дженна, ни о чем. Женская болтовня.

— Болтовня? Кате, будь умницей, иначе ты у меня станешь передвигаться на инвалидной коляске. Понятно? Будь умницей!

Дон Дженнаро ушел, оставив Катену в безмолвном замешательстве. Она сильно сжимала меня, так сильно, что мое повизгивание заставило ее вздрогнуть, и только тогда она поставила меня на пол. Я пошла за хозяином дома и обнаружила его говорящим шепотом по мобильному… так тихо, что даже мне не все было слышно.

— Сокровище, сокровище мое, я не могу говорить громче… нет, сегодня вечером нет… день рождения у девочки… как это у какой девочки? У моей дочери… и не злись, мы увидимся завтра… сокровище, я ведь женат… — Он повысил голос. — У меня есть жена и дети, я никогда не скрывал этого, чего ты хочешь от меня? Сейчас я приеду и так разукрашу твое личико.

Дон Дженнаро положил телефон в карман, взял пальто и уже было собрался уходить, но голос жены за дверью задержал его:

— Эй, Дженнаро… Да что происходит? К чему все эти крики… Что это?

— Ничего… Так, мужские дела — и, взяв меня на руки, добавил: — Я выведу собаку погулять.

Мы ушли, а когда оказались в джипе вдвоем, он завел длинный, нудный разговор о женщинах:

— Они все, как одна, проститутки… ни фига не понимают! — а потом, обращаясь ко мне: — Эй! Я ведь говорю именно с тобой, ты ведь собака, сучка… опять-таки женщина!

Мы приехали в район холмов Камалдоли. Дон Дженнаро припарковался рядом с небольшой виллой и без стука открыл дверь. Милая женщина, миниатюрная, испуганная, только открыла рот, как Дон Дженнаро начал осыпать ее пощечинами и оскорблениями. Потом оба ушли в спальню. Я ждала. Через несколько часов они вышли, нежно обнявшись. Он попросил у нее прощения за синяк под глазом, она погладила меня, и мы с Доном Дженнаро уехали.

— Вот видела, как надо с женщинами обращаться? Один пинок, одна пощечина — и они становятся ласковыми и покорными.

Внедорожник петлял по улочкам Неаполя, мы остановились перед кондитерской, Дон Дженнаро вышел из машины и зашел в магазин.

Спустя пару минут случилось светопреставление. В соседнем переулке две женщины ругались, перегнувшись через длинные, незаконно надстроенные балконы, уродующие фасады палаццо девятнадцатого века.

— Шалава, твой муженек донес на моего сыночка в полицию, и они отправили его в тюрьму!

А другая ей в ответ:

— Шлюха! А что, разве твой сынуля писает святой водой из пупка, что ли?

— Да твой благоверный еще хуже, чем Аббатемаджо, ^[9]он самый дерьмовый предатель!

— Эй, ты, безмозглая курица, мой муж — уважаемый человек. Прикуси свой гнилой язык, прежде чем говорить… и не забывай, что мы из порядочной семьи. Мы из близкой родни достойнейших каморристов, и если вы будете выкобениваться, то наши люди быстро научат вас, как надо себя вести.

Когда Дон Дженнаро вышел из кондитерской, женщины прекратили перепалку, вежливо поприветствовали его и удалились. Как только джип скрылся, у нас за спиной вновь раздались крики и посыпались ругательства. Когда мы вернулись домой, мы увидели синьору Марителлу с заплаканными глазами.

— Ты что, плачешь? — спросил Дон Дженнаро.

— Нет, — ответила она, — просто аллергия… где ты был?

— Я был в кондитерской, заказал торт ко дню рождения малышки!

Во взгляде синьоры ясно читалось: «Дженна! Ты считаешь, я совсем дура?» Но с ее красивых напомаженных губ слетело только несколько гневных слов:

— Ступай на кухню, там глухонемой священник, он сказал, что у него была назначена с тобой встреча.

У хозяина тут же изменилось выражение и цвет лица. Через несколько секунд он пришел в себя и приказал жене:

— Позови сюда Катену, а потом исчезните все куда-нибудь на полчаса.

Синьора Марителла ушла, не сказав ни слова, а тем временем Катена спустилась вниз.