Неаполитанская мафия. Рассказ щенка

— Ну вот еще! Да на что рассчитывала этот гомик, Катена? Микеле — мой!

— Но мне пришлось внушить ей, будто я люблю ее, иначе что бы мы делали? — ответил ее Микеле «Тролло». — Кто бы платил за все? А потом, Мари, ты же знаешь! Ты — вся моя жизнь!

Слова Марии «Маленькая грудь» и Микеле «Тролло» ядовитыми стрелами впивались в самое сердце Катены. Вдруг ее лицо окаменело и без всякого замешательства, скрывшись в нише бассо, постукивая ухоженными пальчиками с идеальными алыми ногтями по двери, будто в бубен, она завела старинную песенку, в которой говорилось о гордой женщине, храброй и мстительной, женщине, ставшей убийцей любовницы своего возлюбленного, убийцей, покончившей со своей соперницей во дворе церкви Мадонны дела Катена, где ее любимый поклялся ей в вечной любви.

Обитатели квартирки, охваченные одновременно страхом и любопытством, слушали песенку в тишине. Потом они принялись смеяться Катене прямо в лицо, показывая на нее пальцами с издевкой и злобой. Катена, абсолютно равнодушная к этим насмешкам и саркастичным замечаниям, направилась к Микеле и, глядя ему прямо в глаза с невероятным презрением и ненавистью, одолевшими ее в тот момент, достала из сумочки кухонный нож и вонзила в него. Теперь никто уже больше не подтрунивал над «гомиком», а Мария с ужасом наблюдала за ней. После минутного ступора Мария принялась кричать, плакать, склонившись над бездыханным телом Микеле, в то время как Катена все с тем же каменным лицом, без единой слезинки в глазах, взяв меня на руки и сжав со всей силой, в которой выразилась ее боль, направилась к выходу. Мы сели в машину и поехали обратно на виллу, в этот раз без всякой спешки. Как только мы приехали, Катена оставила меня перед дверью и, нежно приласкав, удалилась.

Я начала лаять, чтобы вернуть ее, но голос ведущего, представлявшего очередного артиста, заглушил мой призыв. «А сейчас, в завершение праздника, самый популярный певец в Неаполе со своим последним хитом. Дамы и господа, Сальваторе дель Соле». И он завел свою фальшивую песню под аплодисменты и несмолкаемые крики одобрения гостей, а в это время я, сидя на холоде, провожала глазами Катену, которая села в машину и уехала. Наконец мелодия оборвалась и первые гости стали расходиться. Я проскочила в дом и забралась под стол, где еще оставалось несколько приглашенных. Неожиданно раздался голос Дона Дженнаро:

— Завтра должна взлететь на воздух фабрика обуви в районе Санита.

— Но это невозможно, завтра праздник Святого Винченцо «Мунаконе», из уважения к святому, а потом там будет туча полицейских.

Хозяин прервал говорящего:

— Ладно! Ладно! Тогда, как только закончится праздник, потому что эта история с неуплатой уже достала меня, надо кончать.

Вмешался женский голос:

— Да! Дон Дженнаро, так тому и быть, но проверните все ночью, когда не будет рабочих, потому что на фабрике работает мой двоюродный брат.

Мгновение тишины, затем снова заговорил Дон:

— «Трибунале», вы знаете, как я вас уважаю, но здесь необходимы жертвы, иначе мы так и будем топтаться на месте.

— Сделайте все ночью, там будет только охранник, — ответила женщина с нарочитой любезностью и угрозой в голосе.

— Пусть будет так.

Потом Дон Дженнаро встал, откашлялся и строгим тоном сказал:

— Сейчас мы поговорим о политике, я представляю вам этого синьора — он будет кандидатом, которого мы должны «ПРИВЕСТИ» к следующим выборам и которому мы все поможем «ПОБЕДИТЬ». Пожалуйста, вам слово.

Полный, лоснящийся мужчина с лицом филина поднялся, кашлянул и начал говорить.

— Уважаемые господа, я благодарю вас за теплый прием и без промедления изложу свою политическую программу. Во-первых, Виа Караччоло: снести дамбу, пляж вместо дурно пахнущих камней, пальмы на набережной, железные кованые киоски в стиле сеттеченто, курортные зоны. Все это предполагает сотни рабочих мест, точки продажи напитков, бутербродов и сувениров. Такая осовремененная старинная Копакабана, туризм, работа для отелей, такси, все управление в распоряжении Муниципалитета Неаполя и комиссии, которая будет контролировать, чтобы каморра не влезла в это дело и не взяла все в свои руки…

Кладбищенская тишина повисла в доме, политик с лицом филина растерянно смотрел на собравшихся. Хозяин побледнел и промолвил:

— Ты что, совсем идиот? Мы тебя проталкиваем в городской совет, а ты ведешь речи о комиссии «антикаморра»? Да я тебе отрежу твою безмозглую башку и выброшу ее в мусорный бак. Ребята! Возьмите этого придурка и вышвырните его вон отсюда.

Двое парней взяли толстяка за воротник и вытолкали без всяких церемоний из дома.

— Я прошу у вас прощения, но откуда мне было знать, что есть на свете такие идиоты; а ведь у него еще и диплом о высшем образовании.

Раздались смешки, какие-то комментарии, потом поцелуи, объятья, и в конце концов все распрощались. Я осталась одна, потом добралась до своей комнаты, возблагодарив Бога всех животных за то, что в течение всего вечера мне удавалось избежать встречи с Наташей, но я все еще очень переживала за несчастную Катену. В конце концов усталость одолела меня и я заснула. На следующее утро я проснулась не в лучшем настроении.

— Но этот гомик совсем с ума сошел? Она убила любовника! Вот увидишь, сейчас нагрянет полиция.

От криков Дона Дженнаро вздыбились все мои волосы, до сих пор украшенные бантиками.

— Прекрати сейчас же, не дай Бог дети услышат, — ответила синьора Марителла. — Ты же знаешь, я не хочу, чтобы они догадывались о некоторых делах. А потом ты, как всегда, ничего не понял. Она его убила из-за любви. Вот, смотри в газете, читай:

«УБИЙСТВО В СОСТОЯНИИ АФФЕКТА В ГОМОСЕКСУАЛЬНЫХ КРУГАХ.

Кристиано Бричиллино по прозвищу „Катена“ убил своего молодого любовника».

Синьора Марителла швырнула газету на стол.

— Читай! О нас тут ни слова. Ты сделай вот что — поезжай к тетке в деревню. После того как приедет полиция и проведет расследование, ты вернешься. Езжай, не беспокойся, я их встречу.

Дон Дженнаро ушел, хлопнув дверью и проклиная все на свете. Я выбралась из своей комнаты, прошла мимо покоев Сузумеллы, которая, посмотрев на меня, шепнула:

— Бедная Катена, ее навсегда запрут в тюрьме, а ключи выбросят.

Я вернулась в комнату синьоры и увидела ее прильнувшей к телефону:

— Думаю, мы скоро сможем увидеться, мой старшенький уехал в школу за город… Да! Знаешь, я еще номер телефона поменяю, любовь моя! Может, мы даже сможем провести вместе всю ночь… да, любимый! Я тебе попозже перезвоню.

Хозяйка выбросила мобильный в мусорное ведро, потом посмотрела на меня и сказала:

— Паккьяна, сегодня — праздник. Мне очень жаль бедняжку Катену, но сегодня у меня праздник. Мой муж, «мой старшенький», уехал из Неаполя, и я смогу увидеться с моим любимым.

Она надела шубу, сделав знак следовать за ней; мы сели в машину и направились в салон сотовой связи. К радости продавца она купила целых семь телефонов. Мы снова сели в машину и поехали в офис семейного адвоката, которому она поручила защиту Катены. И в конце концов — к ветеринару.

— Бедная собачка! Что вы на нее нацепили? — спросил мужчина в белом халате и, снимая с моей головы бантики, начал меня осматривать. — Так у нее еще и глисты.

Хотелось бы посмотреть, после всего того, что мне пришлось испытать, что бы вылезло у него; вот смеху-то было бы: ветеринар с глистами.

— Собаку я оставлю, вернусь через полчаса. Помойте ее, выведите глисты, сделайте прививки, ну и все такое, увидимся.

И на всех парах синьора Марителла направилась к выходу, оставив меня в одиночестве, на руках у мужчины в белом, среди приторного запаха лекарств, шампуня и духов. «Ну ладно, — думала я, пока ветеринар заботился о моем маленьком тельце. — Она сказала через полчаса». Хотя полчаса прошли уже два часа назад, а от синьоры не было никаких вестей. Я прождала еще целый час, прежде чем раздался звонок. Врач, поглаживая меня по голове, свободной от этих отвратительных бантиков, сказал: