Новый солдат империи. Воин Донбасса (СИ)

Но сейчас решили, что через три минуты после завершения первой серии, когда укры начнут оживать, ударит второй ствол. С той же серией. А потом, через ту же паузу, - третий. В третьей стороне. Поиграем с противником. Пусть он побздит, не понимая, чего ждать дальше. Полежит тихонько под укрытием.

А наши за это время успеют просочиться через самый опасный участок. Идти им потом далеко, аж до Лисичанска и Северодонецка - будут там дела в аэропорту. Главное - чтобы о них у противника и представления не было. Это была просьба тех, кому лишний раз не отказывают. Коллеги, тоже разведка, только из МГБ. Что-то надо ребятам добыть, чего ни агентура, ни сочувствующие гражданские исполнить не в состоянии. Надо ребятам дойти и вернуться. Потому и поставлена задача сделать всё возможное, чтобы их выход не засекли.

А пункт захода на этот маршрут здесь не слишком удобный. Ну да ничего не поделаешь. У 28-го блокпоста нейтралка слишком широкая. Пока преодолеешь - точно попалишься.

С другой стороны, когда кумекали в штабе, решили, что здесь зато пройти поудобнее будет - "зелёнкой" обочь Муратово и обходя Боровское, где у укров тоже рубеж оборудован. Через Северской Донец только переправиться - не самое приятное занятие зимой. Ну, не привыкать.

Взрывы легли достаточно разбросанно. Беда всех миномётов. Или ветерок свою лепту внёс. Тем не менее три или четыре заряда легли точно - на самом блокпосту или близко возле. Будем надеяться, обдрищутся укры. Под минами редко хватает хладнокровия оценивать, куда прилетело и куда летит. Тем более что опытные миномётчики работают с такой скоростью, что могут выпустить крайнюю мину, когда первая ещё в воздухе.

Алексей понаблюдал через прицел, что там делается у противника. Нет шевеления особого не видно. Вжимаются ребята в пол и стены. А группа наша должна уже пойти!

Тишина. Но не в эфире. Из второй рации, настроенной на укровскую частоту, слышатся взволнованные голоса. Проблемами радиоскрытности укры в такие минуты редко заморачиваются. Лупят в эфир все свои страхи и догадки. А кто-то свыше их успокаивает: наблюдайте, дескать, может, это просто беспокоящий огонь.

Ага, беспокоящий! Почти над головою повис новый свист. Вторая труба ударила с другого азимута. Возле блок-поста опять заморгали вспышки разрывов. И снова пауза.

Наверняка укровские корректировщики сейчас голову ломают над тем, где находится истинная "сепарская" позиция. Куда бить в ответку?

Оживлённый обмен мнениями в эфире.

Третья серия. Буханье, тишина. На этот раз долгая. Сейчас укры должны вылезти, оглядеться. По неведомо как установившемуся обычаю считается, что длинная пауза означает прекращение обстрела - миномётная команда сейчас усилено драпает, чтобы не накрыло ответным огнём.

Но тут будет сюрприз. С прежних позиций снялись, это правда. Но сдвинулись не назад, а вперёд-вбок, где вот-вот снова развернутся. Как раз к тому времени, когда противник решится размять косточки и оглядеться, что же происходит снаружи блокпоста. Вот у него глазки-то раскроются!

* * *

Алексей Кравченко, позывной Буран, был родом местный, из Алчевска. Именно по роду. Отец родился там. И дед. И правдед.

А мать была из Брянска.

Впрочем, сам Алексей родился под Воронежем, где тогда служил молодой лейтенант-ракетчик войск ПВО Александр Кравченко. Правда, мест тех совсем не помнил, ибо в полуторалетнем возрасте был вывезен родителями в Луганск, куда перевели отца по службе. Почему перевели, отец не говорил. Но что-то такое хитрое, видать, было им сотворено, раз получилось перевестись из 108 зрп практически к родному дому, в знаменитый когда-то 317 зенитно-ракетный полк 9-й дивизии ПВО "Гавань" из состава 8-й особой армии ПВО. Ибо ставший родным детским воспоминанием для Алексея военный городок - если так можно назвать громадную площадку под все многообразные подразделения полка противовоздушной обороны - располагался максимум в часе езды от родового гнезда отца. Меньше сорока километров от Алчевска до Александровска, неподалёку от которого и стояла часть.

Впрочем, почему стояла? Стоит и посейчас. В июне 2014 года ополченцы её взяли без единого выстрела, солдат и офицеров распустили по домам. Понятное дело, что никаких прежних дивизионов с С-200 (и два - с С-75) там давно не было. И вообще остался лишь отдельный радиотехнический батальон, который в советские времена должен был выдавать информацию 317-му полку.

Оставался батальон, если смотреть из нынешних дней...

Словом, отец не рассказывал, как ему удался тот перевод, да Алексей и не спрашивал. Когда был маленький, его это не заботило. А когда подрос, воспринял место службы отца и своего жительства как данное - так сказать, от рождения. Как и всё прочее, что окружало его в детстве. Офицерская пятиэтажка, где их семья жила в служебной квартире. Дом бабушки с дедушкой в частном секторе Алчевска - с дивным совершенно садом. Украинского характера домик, с четырёхскатной крышей. Здесь они, в общем, все такие, хотя всего-то в полусотне километров ближе к русской границе, возле Краснодона-Молодогвардейска много сельских домов построено в русском стиле, с двускатной крышей.

С другой стороны, по ту сторону "нуля", в российском Донецке, опять-таки немало домов украинского типа.

Что это означало? На взгляд Алексея - ничего. Во времена его детства об этом никто вообще не задумывался. Кому как удобнее. Или как отцы-деды построили. Это всё равно, что фамилии анализировать. Вот Кравченко - украинская, а, скажем, Кравцов - русская. Глупо. Как глупо и то, что пришли времена, когда волей-неволей в голове формируется это вот дурацкое и... и страшное, чего уж там! Это страшное: "мы - и они".

Отец вообще особо про службу не распространялся. Оттого, возможно, Алексей и не пошёл по его стопам, в ракетчики. Хотя тот и предлагал.

Нет, в офицерское училище мальчишка, выросший при воинской части, пойти хотел всегда. Собственно, и пошёл. Иное дело, что мечтал в лётное, а попал в пехотное. Так жизнь и медкомиссия распорядились. С другой стороны, небом особенно никогда не бредил. Зато специальность командира разведвзвода вон как пригодилась.

Особенно здесь и сейчас.

Да и вообще всё зачётно оказалось. В войсках было интересно и весело. Бойцов дрюкал в радость, да по рвению младолейтенантскому. Девушки Аполлоном называли, за телосложение, длинными марш-бросками да физподготовкой слепленное. В стычках уличных навыки училищные отлично помогли. Орден с медалью заслужил. На боевых, не в штабах... Правда, и два ранения - да куда ж без них...

Опять же работа после отставки интересная попалась. Всё благодаря тому выбору.

Алексей теперь уж и сам не мог с уверенностью вспомнить, что именно подвигло его пойти в Новосибирское командное, да ещё на факультет разведки. Романтика заела. Не удалось в лётчики, пойдём в разведчики.

Хотя, вообще-то, после того как стали жить в России, выбирать оказалось особенно не из чего.

Отец, несмотря на все свои усилия, так и не смог найти места в российской армии. В своё время он не признал развала Союза, не стал принимать новой украинской присяги. Таких, как он, Алексей слыхал, было немало - больше десяти тысяч. Многих на службе незалежной удержало жильё. Но отец за служебную площадь с кухней и туалетом в конце коридора особо не хватался. Да и конфликт у него был какой-то с командиром полка подполковником Олейником. Рассчитывал устроиться в России. Не может быть, говорил, что там не нужен хороший офицер-зенитчик.

В России отец вписался в какие-то там политические расклады, вступил в Союз офицеров, выступал за сохранение общей армии СНГ и ещё за что-то. Алексей не вникал - ему только исполнилось тринадцать лет, он оказался в другой школе, в другом мире, среди новых людей. Да и не тот возраст был, чтобы политикой интересоваться.

А вот отца, похоже, именно политика и подвела. Союз офицеров был тот, что тереховский, прославившийся активным неприятием новой российской власти. Засветившегося среди его активистов отца кадровики стали мягко, но упорно динамить, чётких отказов не давая, но и ничего реального не предлагая.