Догоняя Птицу (СИ)

-Будем здоровы, - Ирина сделала глоток. - Сыграешь потом?

Небрежное "потом" неприятно кольнуло Эльфа.

-На скрипке не получится. Разве что на флейте, - сконфузился он.

-А чего так?

-Скрипка не в порядке. Ее поколотили слегка. Там, на берегу. Надо ремонтировать.

-Ремонт скрипки - дело недешевое, - веско произнесла Ирина.

-Это да...

Руки Эльфа лежали на столике рядом с опустевшим бокалом. Неожиданно Ирина протянула свою руку и погладила его пальцы.

-Який же ти гарний, - тихо сказала она по-украински.

"Киевлянка, - подумал Эльф. - Нет: скорее, из Львова. Не забыть спросить, откуда она".

Рука Ирины тем временем вела себя откровенно, даже настырно. С пальцев перешла на тыльную сторону ладони, соскользнула на запястье, поднялась по предплечью.

Но она не была ему неприятна, эта рука.

-Девушка у тебя есть? - тихо спросила Ирина.

Голос ее прозвучал глухо, словно издалека.

-Нет, - соврал Эльф на всякий случай.

И тут же тошнотворная волна поднялась от желудка к горлу. Он налил еще шампанского, побледнел и поставил бокал на столик. В сгустившемся воздухе, как живое, возникло лицо Мухи.

-То есть да, - пробормотал он. - Есть то есть... Девушка... Но у нас... Все сложно.

-Это ничего, - кивнула Ирина. - Это бывает.

Она поднялась со своего кресла, подошла к сидящему Эльфу. Обхватила обеими руками его голову, погладила по волосам.

-До чего ж красивый... Красивенький, - зашептала она. - Давно таких не встречала.

От нее приятно пахло чистым телом и прачечной. А может, это были духи, чей запах полностью слился с телом, и казалось, что пахнет кожа. Этот запах нравился Эльфу больше, чем аромат обычных духов, отчетливый и липучий. И вдруг - как наваждение - сквозь запах Ирины пробилась Муха: степная полынь, можжевеловый дым от костра, пыль и пот.

Эльф затряс головой, как жеребец, которого куснула муха.

Ирина взяла его за руку, переплела свои пальцы с его пальцами и сделала шаг назад, в сторону другой комнаты, смежной. Потянула за собой - требовательно, настойчиво.

-Пойдем, не бойся. Никто не придет. Я одна.

-А музыка? - глупо улыбнулся Эльф.

-А музыка подождет.

Опытная, спокойная, ухоженная женщина. Чистые простыни. Утром - завтрак, скорее всего, прямо в постель: кофе, тосты, свежевыжатый сок. Эльф все это предвидел заранее, так уже было, и ему это нравилось. Он никогда не был инициатором. Но и не отказывался - никогда.

Не исключено, что Ирина со временем поможет ему добраться до Челябинска: после случая в лагере под скалой он опасался путешествовать на попутках. Больше всего боялся за руки: точнее - за пальцы. И только потом за всякое остальное.

Он встал и послушно поплелся за Ириной, чувствуя, как потеет и мерзнет, как усилившаяся дурнота мешает двигаться. И - кто знает? - может помешать в самый важный момент.

-Ты чего? Что с тобой? - обеспокоенно спросила Ирина.

В красивых глазах Эльфа мелькнула совсем некрасивая паника.

-Холодно, - он мягко, но решительно отнял у нее свою руку и обхватил себя за плечи. - У тебя дома холодно.

-А, так это кондиционер, - обрадовалась Ирина.

Она исчезла в спальне, где и правда что-то тихо шумело.

"Ничего не смогу", - с ужасом подумал Эльф. Сквозь джинсы он бегло ощупал свой пах, затем лоб. Наверно, гемоглобин упал. Или давление. Или это из-за того, что он последние ночи скверно спал и не высыпался.

-Ну? - поинтересовалась Ирина, вновь показавшись в дверях спальни. - Так и будем стоять?

Только тут он заметил, что и правда, до сих пор топчется в дверях, не решаясь пересечь невидимую черту, отделявшую гостиную от спальни, и со стороны выглядит довольно глупо. За Ириниными плечами он рассмотрел расстеленную кровать, нескончаемую белую равнину, обитель прохлады и неги.

-Послушай... - сказал он Ирине. Голос звучал слабо, а вид был понурый и прибитый. - Я тебе не сказал.... Точнее, не все сказал. У меня действительно есть девушка - Муха. И ее срочно надо разыскать. Там все так погано получилось... Нас... На нас напали. В лагере на берегу. И теперь она ищет меня.

-Муха? - переспросила Ирина.

-Муха, - обреченно кивнул он.

Ирина вернулась в гостиную, подобрала с журнального столика глянцевую зажигалку, прикурила.

-Мууха... - промурлыкала она.

Эльф сообразил, что от выпитого шампанского ее слегка развезло.

-А кстати, при чем тут Муха? - Ирина, видимо, лихорадочно нащупывала последний шанс. - Муха от тебя никуда не улетит.

-Улететь-то она, конечно, не улетит, - забормотал в оправдание Эльф. - Но знаешь, чего только люди не напридумывали: мухобойки, липучки, дихлофос. Слишком много вокруг опасностей.

Он был уже в прихожей - сам не заметил, как в ней очутился. Носком босой ноги выгреб из-под полочки с обувью свои замызганные кеды. Торопливо накинул джинсовку, впрягся в рюкзак, бережно повесил на плечо футляр со скрипкой и вышел на улицу. Будто сбежал.

Уже стемнело, но было неожиданно тепло, и он быстро согрелся.

На улице ему стало легче. В нос ударили бесконечно разнообразные запахи ночи. Запахи лета - пусть и запоздалого. Ночь он поведет где-нибудь на скамейке, он уже приметил в поселке места, где скамеек много, а людей почти нет. А еще лучше - на берегу, под скалами, постелив пенку и укрывшись спальником. Да, так он и поступит. Ему не привыкать.

Что ж, прощайте душ, простыни и свежевыжатый сок.

Прощай, купейный вагон до Челябинска.

Глава тринадцатая

Лота. Индеец

Лота понимала, что раз уж она досталась Птице - а иначе и быть не могло - соваться к Индейцу за чем-либо, даже за простейшим советом, не стоило ни при каком раскладе. Ревность, приличия, понятия и все такое прочее - были тут ни при чем. Дело было в другом. Так, с Лехой, Коматозом или Володей - а если понадобится, то и с лесниками - она при желании могла бы проводить где угодно и сколько угодно времени. Другой вопрос, что желания такого у Лоты, как правило, не возникало. Тем не менее, она преспокойно с ними болтала, отправлялась в лес за хворостом, или же что-нибудь делала вместе с ними по дому или по хозяйству. И ничего в этом особенного не было. Иногда Лота мысленно шла дальше и представляла, что бы было, переспи она, допустим, с кем-то из них, да так, что бы об этом стало известно Птице. Что сказал бы Птица, узнай он про ее измену? А ничего бы не было, с досадой признавалась себе Лота. Ровным счетом ничего. Она это понимала, и это ее расстраивало.

Но каждое слово, сказанное Лотой Индейцу - или же от Индейца услышанное - вносили в мирную атмосферу их совместной жизни нехорошее напряжение, и главное, неведомым образом про эти услышанные-произнесенные слова - точнее, про сам факт этих слов - обязательно узнавал Птица. Он ничего такого не выговаривал Лоте и не докапывался. У них это не было принято, да и выглядело бы просто глупо. Но по тому, как менялось - и менялось внезапно и надолго - выражение лица Птицы, как отрывисты и скупы становились обращенные к Лоте слова, как скудело (до полного исчезновения) Птицыно внимание, которое Лота с таким нетерпением и с такой радостью ловила - Лота знала, что беглая фраза, которой она перекинулись с Индейцем, пара случайных взглядов, которые они бросили друг на друга, или небольшое хозяйственное дело, которое их на краткий миг объединило - не ускользнули от Птицы. Казалось, Птица угадывает их мимолетный контакт интуитивно - не мог же он видеть собственными глазами, как приблизилась Лота к Индейцу, как они вскользь обменялись случайными замечаниями, как задумались над одним и тем же предметом. Птица-то в этот момент не присутствовал.

Вот почему обратиться лишний раз к Индейцу за чем-либо было делом рискованным. Все вопросы на этом небольшом клочке земли, на этом участке коллективного сельского хозяйствования задавались исключительно одному человеку: Птице.