Дождь поющего огня (СИ)

Тогда выпрямился Артемий и положил свою ладонь на горб святого человека. Похлопал по горбу, а тот и пропал. Теперь выпрямился и святой человек.

- Кто - ты? - воскликнул святой. - Как ты, не сумев исцелиться сам, избавил меня оттого, что по силам только смерти?

- Ты божий человек, а я божественный человек. Ты служишь небесам, а я живу в мирах, где небо лишь тучное поле чудес. Ты просишь, а я беру бескорыстно. Твоя мечта - счастливое поклонение, Моя мечта счастье свободы. Вот и вся разница, - развёл руками Странник. - Только мне, как и тебе жалко силы и время на свои болячки. Видно так устроен человек, что чужая боль ему дороже своей. Моё имя Артемий. Дождь и иду я искать своё сердце.

Исцелённый горбун обнял Артемия.

Впервые встретил я того, кто попросив, не смог взять от меня, Видно настолько ты привык отдавать, что не способен принять дара. - он поглядел в глаза Странника и улыбнулся. - Но ведь и тебя подмыло испытать и

разоблачить меня и ты лукавишь, что бы учить.

- Бывает и такое со мной. Потому и ищу сердце. - Ответил Артемий.

- Спасибо тебе.

- Тебе спасибо, - поклонился Артемий. - Спасибо за подаренный урок. Это подарок по важнее лечения шишки.

- Досвиданья, - грустно махнул ему святой чудотворец. - Все пути возвращают нас в бытиё.

- А свобода - это путь к сердцу. Досвидания. - Странник тронулся в путь.

"Если дарить и дарить - подумал Артемий, - возможно ли оказаться нищим?" Он потрогал голову, шишка пропала.

...........................................................................................

Лабиринты путей мерцают в просторах поиска. Потери, находки и приключения радуют нас до тех пор, пока сомнение не поселит тоску в глубины отважного сердца.

И тогда отчаяние постучит в твою дверь, ты оглянешься и не увидишь стен в своём доме, лишь запертую дверь узрит разум, ту, которую носишь на спине по всему миру.

Засовы крепки, но меч притупился. А храброе сердце трепыхается, словно попавшая в силки куропатка.

Ты осознаешь бессмыслие поисков, и совесть не позволяет бросить никчёмную дверь.

Трусость перед отчаянием - самая гнусная трусость.

Тут бы немного смирения, да дверь распахнуть, бросить к чертям собачьим. Нет. Дорога тебе за годы странствий эта дверь.

Прислонившись спиной, начинаешь считать звёзды прошлого. И, вспомнив звезду, самую Яркую и радостную, звезда от которой родилась твоя любовь, продолжаешь терзаться сожалениями, вместо того, что бы уйти.

И всё - же бросишь дверь, и поспешишь назад. Туда. Откуда. Явился.

Ждут ли тебя?

Ведь обратный путь никогда не бывает звёздным.

Если только - это дорога домой. В истинный, крепкий родной дом.

Если только дом, у которого ты украл дверь, не стал приютом ворон.

....................................................................................................

Мальчик метался по берегу. Всхлипывая, размазывая по щекам слёзы.

- Дедушка... пожалуйста... - его голос срывался, - помогите... мой папа... меч...

Пожилой священник подошёл к ребёнку и положил ладонь на худое плечо.

- Спасибо, малыш, скажи, что случилось.

Мальчик рыдал. Глаза полны горя и ужаса.

- Мой папа... - он внезапно кинулся к краю берега, - меч сейчас

уплывёт.

Священник заметил игрушечный деревянный меч, плавающий в реке.

Детские слёзы.

- Это всего лишь игрушка, - попробовал он успокоить ребёнка.

Мальчишка прижал ладони к лицу и сломался пополам.

- Ну, перестань. Не так бурно. - Большая ладонь взъерошила непослушные волосы, - разве можно так убиваться...

- Папа привёз меч... с настоящей... войны. Помогите... Он уплывает... Папы больше нет...

На мгновение тишина пронзила бытиё своей святостью.

Странные пути господни.

Священник снял рясу и вошёл в воду.

Бедный мальчик.

Вода охладила тело. Душа съёжилась.

Осенний ветер плавно относил игрушку в сторону течения.

Тина и холод. Молчание и надежда.

Бедный мальчик.

Мужчина поплыл.

Как же дорога игрушка, если мальчуган так по ней...

Боль сковала мышцы левой ноги.

"О, господи". - Вздохнул священник. Его силы убывали. Меч уплывал.

- Дяденька, помогите, - кричал ребёнок теребя Артемия за рукав. - Там... уплывает... мой отец... дедушка... погиб...

Артемий посмотрел на реку. Меч несло на середину реки. Он прыгнул в воду и быстро настиг уплывающую игрушку.

- Это, - он поднял руку с мечом и засмеялся.

- Этот, - радостно воскликнул малыш. - Дяденька там у берега дедушка... он...

Артемий понял с полуслова. Он бросил меч мальчику и нырнул.

Осень проникает в слабое сердце.

Тело священника тяжело и безвольно.

Старик умер.

Мальчик с виноватым недоумением смотрел на труп.

- Простите, - прошептал он, прижимая к груди меч.

- Ничего, - покачал головой Артемий, - твоё горе стоило его смерти.

................................................................................................

Размоченные дождём сердца

Хлюпают под сапогами слепого,

Идущего по, умытому кровью, солнцу

В сторону ночи.

Нет ничего ничтожнее раба,

проповедующего свободу.

III. За пределами святости.

Мы заезжали в города и разговаривали с людьми. Славные человеки.

"Учись, - говорил мне Артемий, - нет такого знания, которое было бы бессмысленным, нет такого глупца, у которого было бы, нечему поучится".

Иногда нас встречали с радостью, иногда замахивались палками,

пытались ударить. Тогда Артемий говорил мне:

"Не позволяй ударить себя, если тебе не нужна боль". Я уворачивался

от палок и пытался ударить сам.

"Старайся не делать человеку зла, даже если он пытается напасть на

тебя. Люди слабы и тщедушны. Удвоенное зло - в высшей степени зло. Меняй направление вектора силы зла и оно исчезнет. Никогда не называй. Кто - ты, что бы судить? Помогай разобраться, осознать. Воспитывай своим поединком".

Я пытался поступать так, как учил он, получалось через десять раз. Если выходило правильно, я смеялся, радуясь победе. Артемий же хмурил брови:

"Ты снова не прав. Радуешься тому, что возвысился и летишь в пропасть".

Я отвечал:

"Нет, я радуюсь хорошему уроку и продвижению".

"Каждое мгновение - урок, каждый шаг продвижение, каждая частица осознания есть полёт свободы и танец вечности, каждое действие несёт в себе Силу. Учись радоваться всему, и победе и поражению, и потере и обретению, и любви и ненависти. Радость выше удовольствия. Она должна быть за любой эмоцией".

"Значит, радость была не моим восторгом победы", - со злостью

выпалил я.

Артемий хлопнул меня по плечу, его лицо засветилось.

"Вот теперь это мысль мастера".

Бывало так, что я оказывался битым. Ещё, каким битым. Артемий

щупал мои синяки и качал головой.

"Ещё пара таких уроков и тебя уже не откачать".

Я сопел разбитым носом и помалкивал.

"Старайся использовать в поисках Силы все, Особенно боль. Не беги

от неё и ни в коем случае не терпи. Откройся и иди на встречу своей боли. Объяви войну и не сдавайся. Помни - терпение это рабство. Побег от страдания - трусость. За пределами боли только твоя радость. Ты же иди в

бой. Силу так и тянет к мужеству".

Приходило время, и мы уезжали из городов. Равнины открывали, нам цветущие дали, леса дарили тень, горы омывали энергией чистоты.

"Ты не замечаешь, - говорил мой учитель - спутник,- за приделами человеческого бытия простирается святость. Легко и привольно наедине с природой - матерью, и чувствуешь себя этаким маленьким буддой, прекрасным и спокойным, но повстречайся на пути разум и уже не до святости. Потому говорю тебе, в человеке нет святости. Если ты решил стать святым, придётся престать быть человеком. Мне же дорого человечье сердце. Его и ищу".