Прогулки с бесом (СИ)

- Немедля вбей гвоздь в незаметном месте.

- Зачем?

- Бич повесишь.

- Из бархата?

Рассказы - не гордость моей биографии, так почему бы не помалкивать в тряпочку до конца дней, какая нужда в разъяснениях и дополнениях прошедшему мимо "Конторы Глубокого Бурения"? Ай, заболел ужасным видом предательства с названием "сдача органам близких людей"? Или это особая форма эксгибиционизма? Или это всё дело лап беса?

- Поясняю: прошлое служение отца врагам на фоне нынешней картины жизни в отечестве выглядит детской забавой. Отец за минимальные блага служил врагам, несмываемый позор наживал, ныне простаки вроде твоего родителя вызывают кривую ухмылку на многих физиономиях.

- Пусть так, соглашусь с твоими доводами, но скажи: что на сегодня ужаснее, чем прежний коллаборационизм "совецких людей"?

- Не догадываешься?

- Нет

- Двойное гражданство. Задумывался "в чём хитрость "двойного", какие выгоды владельцу даёт двойное дно?

- Не думал, далее "как можно быть "гражданином двух стран?" не заходил.

- Вот она, русская узость мышления: хотя бы единый из вас задумался над пустяком "насколько коллаборационизм отвратительнее двойного гражданства и кто автор песен о низости коллаборционизма?

- Кто?

- Двойные, как всегда, придумали, и вы, как всегда проглотили.

- Смысл?

- Отвести внимание от себя. Знаете прекрасно "на воре - шапка горит", но почему не применяете к двойным непонятно. Тебе постоянно суют под нос: "быть преданным родине", а двойного преданности не касаются, двойному преданность "матери-родине" лишнее. Только по одной этой причине не следует переживать за отцово служение врагам. Есть и другое объяснение твоих переживаний: зависть.

- Как понимать?

- Просто: когда видишь героев прошлой войны - и тебе хочется быть "в славной когорте победителей", но хватает ума понять: "героического места в прошлом у тебя нет". Отсюда всё и течёт. Такое ваше устройство: если куда-то хочется, но ходу нет - недоступное место объявляете "плохим" с глубоким уходом в оппозицию к обитателям недоступного места. Древний приём, безотказный, им "солидные люди" пользуются до сего дня. А ты - так, мелочь, тебе "солидные" люди! А ты - так, мелочь...

- Ах, мой милый бесик, как ты добр и разумен: так просто и понятно объяснил многолетние душевные муки мои!

Многое из написанного "ни в какие ворота не лезет", но отказаться от сказанного не могу в случаях, когда бес согласен удалить набранный текст, иначе - "отозвать исковое заявление", как принято выражаться у судейских. Явление имеет название "подмена бесовского личным" и по совокупности изложенное подпадает под статью "сговор".

Дать ясные и исчерпывающие ответы о своём прошлом "с субъективных позиций" побудили многие причины, но сказать, какая из них в основе - не могу... хотя, нет, была одна, и, возможно, она-то и вынудила заняться увязыванием знакомых слов в предложения. Причин могло быть и больше, все разные и неповторимые, но первой всё же остаётся одна: бес! Это он был главным совратителем на клевету о "нашем великом прошлом" и все "выпады" - не мои, это всё его "наущения".

Но бесам виднее, куда и во что вселяться: первый шаг к "писательской пропасти" был совершён без участия беса и в благословенные времена "торжества социализма в отдельно взятой стране".

Началось с того, что товарищ по работе "на бытовой почве, находясь в состоянии алкогольного опьянения режущим предметом собственного изготовления ("кухонный нож"), нанёс телесные повреждения супруге в виде колото-резаных ран" - следовала фамилия пострадавшей.

Семейный "преступник" утверждал, что нанёс супруге всего одну "колотую" рану, иных не было, но работники "правоохренительных органов" не стали переписывать протокол:

- "Когда, где и кто видел, чтобы отечественные "работники органов правопорядка шли на поводу у нарушителей закона"!? - милицейские протоколы в отечестве и во все времена оставались "объективными, исчерпывающими и правдивыми документами". Иных не было, не заводили. И тогда в протоколе упоминались "мягкие ткани", кои повредил товарищ жене. По приходе в себя, товарищ погрузился в состояние глубокого смущения после того, как ему объяснили, какие части тела супруги называются "мягкими", и что тыкать в них кухонным ножом - не дело! Она состоит из "мягких тканей", но наиболее мягкими для "выпившего лишнее товарища", тогда оказались неприличные для упоминания места. Мысль о возможной отсидки "за причинение телесных повреждений" не так угнетала "дебошира", как факт повреждения "мягких тканей" тела жены.

Вмешалась медицина. Уголовные дела, что произрастали в отечестве нашем на бытовой почве, как правило, без медицины не обходились. Крайне грубые, дикие и отсталые члены "советского общества" резали "мягкие ткани" - медицина порезы зашивала, зашив - "производила запись о проделанной работе", записав - уведомляла "органы" о резаном и колотом. Простая схема, проще не бывало.

К написанному медициной документу, "органы охраны порядка" добавляли замечания - рождалось "дело". Таким образом, сами того не желая, работники медицины, помогая страдающим, оказывались первыми у истоков уголовных дел. Акушеры, повивальные бабки. Конец цикла.

Ныне наблюдается явный прогресс: на экранах дурацких ящиков в сомнительных фильмах показывают операции по удалению инородных тел из тел героев и не совсем таковых. Что-то схожее с подпольным (без регистрации) лечением гонореи у высокого начальника.

В медицине, как и в юриспруденции, всё должно быть точно описано. Тогдашняя рана в "истории болезни" пострадавшей поминалась, как "колото-резаная". Почему рана попала в протокол под двойной фамилией - милиция не дала объяснений. Если бы рана упоминалась в милицейских документах как "колотая", то её можно было квалифицировать, как "неосторожное обращение с колющими предметами", и "возбуждение уголовного дела" пролетело бы над головой коллеги. В таком случае и я бы никогда не "вдохнул воздух судебных заседаний" и не выступил в благородной роли "общественного защитника".

Перед коллегой по работе маячил реальный срок заключения по статьям:

а) "изготовление холодного оружия",

б) "применение оного из хулиганских побуждений в состоянии алкогольного опьянения". Последний параграф был "отягчающим вину обстоятельством": в стране на то время возвышался "пик борьбы с бытовым пьянством" На борьбу с пьянством на производстве сил у страны уже не оставалось.

Следствие было пустяковым, "дознание по делу" коротким потому, что никто и ничего не скрывал. Налицо была унылая "бытовуха" и материала на телевизионный сериал, кои только входили в моду, явно не хватало. "Справедливую Судейскую" машину на явно слабое "дело" можно было вообще не запускать, а "дело" "спустить на тормозах": ко времени, когда товарищу пришла очередь "держать ответ за содеянное", обиженная супруга простила ему дурное обращение с её телом. Почему простила? Или потому, что рана телесная была не столь глубокой, чтобы основательно портить супругу биографию, или у неё были другие соображения, но семейные отношения к началу процесса пребывали в стадии "полного замирения". И супруг вступил в "полосу стойкой ремиссии" на выпивку, как сказал бы человек с медицинским образованием любой степени.

К тому моменту на филейной части тела супруги в районе "четвёртого верхнего квадранта левой ягодицы" остался пустяковый след размером всего в два операционных шва. Каких размеров остался след в душе супруги и как долго он "бередил душу" - такие ненужности милицейские протоколы прошлого не отражали. Делают такое ныне?