Последняя битва (СИ)

- Хоть бы им оказался Моглор, - произнес он в сумрак.

Потом машинально отшвырнул в сторону обглоданную кость. Прилетевшее обратно недовольное ворчание сообщило ему, что бросок мог бы быть и получше. Орк - полководец повернулся на бок, устраиваясь на ночлег. Перед тем, как заснуть Шакнар попытался вспомнить глаза той, что пригрезилась ему в ночь после ранения. Он снова захотел с ней встретиться в том краю, откуда к людям приходят мечты, воспоминания и кошмары.

* * *

Как только по левому борту показались "живые острова", "Молния" изменила курс и сразу начала забирать правее. Стоя на юте судна, Галвин рассматривал плавучие рифы в свои дальнозоркие очки. Рядом с ним, опершись плечом на кормовой флагшток, расположился меднорожий боцман с подзорной трубой в руках.

- Они возвышаются над водой всего на десяток локтей, зато вглубь уходят на сотню. Столкнуться с таким - ничего хорошего. Проломим борт и завязнем намертво, - заявил моряк. - Эта проклятущая эгления вся сплошь состоит из колючек.

На оконечности островков высыпали их обитатели - высокие, с человека ростом, прямоходящие ящеры с бледно-зеленой шкурой, похожей на хорошо подогнанную пластинчатую броню. Между плоскими челюстями у них то и дело проскальзывали толстые гусеницы языков. Рептилии просто стояли и смотрели на проходящую мимо эскадру. В лапах многие из них держали короткие копья. Даже самый завзятый любитель природы не назвал бы вид ящеров добрым и миролюбивым.

- Вот, значит, какие они - раса гонери, - сказал инженер.

- Ага. Эти твари мажут костяные наконечники дротиков ядом, который добывают из медуз-зонтиков. Одна царапина дает время только на последнюю молитву. Возьми мы ближе к ним на пять кабельтовых, гонери бы напали на нас.

- Почему? Мы же ничем им не угрожаем? - удивился гном.

- Им плевать. Они тупые, - боцман закинул в пасть толстый жгут стебля табачного папоротника и отправился по своим делам.

Через несколько минут с "Амирента", который шел замыкающим, подняли сигнал: "Запрашиваю стоянку". Одновременно бриг Джоэвина стал замедлять ход. Воинственные эльфы явно намеревались добыть себе некоторое количество ценных водорослей. Стычка с гонери их не пугала. С флагмана Бельтрана немедленно просемафорили ответ: "Отказано". С немалой толикой злорадства, третье острие Трезубца - инженер Громмард, распорядился вывесить флажки: "Поддерживаю адмирала".

- Что ты нарываешься? - проворчала подошедшая к Галвину Эйра Торкин. - Зачем лезешь на рожон?

- Хотел подразнить Сучлика, - со смехом ответил гном.

- Смотри - доиграешься, - предостерегла его девушка. - У Джоэвина прекрасная память.

- Джоэвин? Вы говорили про Пресветлого князя? - окликнул Эйру рулевой.

Старшина дворфов поморщилась от нарушения субординации, но все же ответила нейтралу:

- Да. А что?

Навигаторам из рода людей, которых подрядили из местных жителей спускалось многое. Они являлись вольнонаемными, на них не распространялась военная дисциплина.

- Говорят у него глаза цвета золота, - восхищенно произнес моряк.

Видимо парень благоговел перед знаменитым эльфом. За Эйру высказался Громмард.

- Цвета золота, говоришь? Вряд ли, - инженер с сомнением покачал головой. - Знаешь, на что они похожи? Это как... Представь, что кто-то от души помочился в кучу прошлогоднего снега.

Галвин сделал паузу, ожидая ответной реплики, но увидел, что обмен мнениями относительно зрительных органов его недоброжелателя закончен и жестом пригласил Торкин прогуляться по палубе.

По случаю теплой солнечной погоды на ней сегодня была рубашка с открытым воротом, заправленная в строгие брюки, которые, однако, выгодно подчеркивали ее формы. Свои ножки Эйра обула в изящные черные полусапожки с выгнутыми носами. Пышные русые волосы она стянула с тугой пучок на затылке. Галвин искоса прошелся взглядом по ее плечам, груди и подавил вздох. С той бурной ночи в его каюте прошло четыре дня непонятного отчуждения. Галвин сначала дулся, потом пытался сделать вид, что его это ни капельки не задевает, но потом мятежная натура гнома не выдержала и он решил внести ясность. На вполне резонный вопрос - что происходит (который вместо строгого и по-настоящему мужского тона был задан голосом обиженного ребенка), Эйра подняла на него омуты своих очей и заявила:

- Давай отложим наши душевные порывы и вспомним, что мы оба, прежде всего, командиры. Вокруг люди, которые оставили дома близких. Подумай, каково сейчас им. Родина осталась за морем, там хозяйничает враг, а лидеры заняты любовной игрой. Нет, с этим покончено, инженер.

Вот так. Инженер. И никаких тебе галвинов и прочих нежностей, что она шептала ему на ухо в порыве страсти. Старина Хобарн, который мгновенно вжился в роль сердечного поверенного, видя, как начальник коротает ночи в компании жидкой утешительницы - бутылки с хмельным зельем, рассудил трезво:

- Помурыжить тебя девка хочет. На зуб пробует. Известное дело. Тут главное - не поддаваться. Сама прибежит с полными глазами слез. А в бутылке что, эль? Ах, пшеничная специальной очистки? Э-э-э... и много еще осталось? Я бы принял стаканчик -другой. А то с утра что-то кости ломит и ломит, ломит и ломит...

Поэтому они с Эйрой коротали время в тягостных для Галвина разговорах о всякой ерунде, а потом, почти перед самой обеденной рындой, сверху раздался крик марсового:

- Земля!

Все, кто в этот миг торчали на палубе задрали вверх головы. Наблюдатель, едва не вываливаясь из своей бочки, указывал вперед рукой и вопил:

- Земля! Вижу землю!

Его голос тут же перекрыла зычная команда боцмана:

- Паруса долой!

Еще через час весь флот стоял на рейде, с вытравленными становыми якорями, и шлюпка с "Молнии" везла Галвина, Торкин и Аргантэля на борт флагманского брига. Бельтран собирал командиров войска на праздничный ужин, который предполагалось совместить с военным советом. Когда инженер ступил на палубу "Иноходца" его поразила удивительная чистота адмиральского корабля. "Молния", которую до этого момента он находил весьма опрятным местом предстала совсем в ином свете. Здесь все сверкало белизной, словно позади не было тяжелого путешествия, трехдневного шторма и схватки с чудовищами петронелльских глубин. Даже на форменках матросов не было видно не единого пятнышка. Бельтран встретил гостей у сетчатого трапа, который для удобства скинули на шлюпку с палубы брига.

В знак завершения похода сегодня маркиз предпочел морскому мундиру короткий однобортный бежевый сюртук для верховой езды. В темляке его широкого ремня висела церемониальная шпага. Бельтран был высоким сухощавым человек, но в его жилистой сухощавости скрывалась чудовищная физическая мощь. Как -то на спор маркиз боролся на руках с известным силачом-дворфом по прозвищу "Мясо". Непонятно, каким образом этот копейщик отрастил себе такие огромные мускулы, но глядя на них Галвину всегда было страшно за голову "Мяса". А ну, не рассчитает воин усилий, напряжет свои чрезмерно развитые плечи и его череп, затертый между двумя глыбами мышц, вдруг треснет, как сгнивший лесной орех. Так вот Бельтран рискнул затеять с этим монстром ручное противоборство. Нет, маркиз, не победил. Но и не проиграл! Как ни пыхтел "Мясо", как не ходили на его спине питоны мускулов, он не сумел пригнуть руку Бельтрана к поверхности стола.

Лицо маркиза было бы идеальным ликом мудрого и справедливого вельможи, если бы не его крючковатый нос, который делал Бельтрана чуть-чуть похожим на встревоженную сову. Но это озабоченно-хищное выражение полностью сходило с лица вождя людей, едва оно озарялось улыбкой. В черных глазах маркиза моментально вспыхивали лукавые искорки, отчего он становился похожим на свойского парня, который часто бывает слишком весел, чтобы принимать окружающую его жизнь всерьез. Бельтран питал слабость к белым парадным камзолам, но в походе мог ориентироваться на местности не хуже опытного следопыта. Он знал все созвездия неба, предугадывал погоду, а в стратегии битвы полагал, что Бог Победы передвигается исключительно на лошади.