Незнакомка с родинкой на щеке (СИ)

А чтобы хоть сколько-нибудь достойно жить в настоящем, на той же кафедре он вел какой-то факультатив, посвященный культуре балканских народов. Как-никак Ильицкий шесть лет в составе своей части был расквартирован в Кишинёве и, вероятно, студентам теперь многое мог рассказать. Потому, собственно, он и уходил из дому ровно в девять утра, а возвращался не раньше шести пополудни.

Закрывая за Женей дверь, всю предыдущую неделю я тотчас начинала готовиться к приходу рабочих, которые расставляли мебель в нашей новой квартире. Однако вчера последняя портьера была повешена, полы сверкали чистотой, и даже кружевные салфеточки уже красиво свисали с полок.

Остановившись посреди гостиной, я огляделась с чувством выполненного долга и некоторое время размышляла, чем же мне заняться теперь? Ах да, нужно подать объявление в газету о найме кухарки! Из прислуги в доме были всего двое. Катерина, невероятно ленивая девица, которая просила меня меньше шуметь по утрам, когда я варю мужу кофе. Здравый смысл уговаривал выгнать ее без выходного пособия, но всякий раз, когда мой взгляд падал на огромный бордовый шрам на ее шее, упреки застревали в горле. Второй - Никита, деловой и обстоятельный мужчина лет сорока с небольшим, бывший еще денщиком у Ильицкого в армии, который и исполнял обязанности кухарки до сих пор. Коронным его блюдом (и единственным, впрочем) была курица, запеченная с апельсинами и гречей. Если в первые два дня такое меню казалось мне весьма изысканным, то спустя неделю я чувствовала, что еще немного и сама закудахтаю. Потому нанять кухарку стало задачей номер один.

Я поспешила к телефонному аппарату. Признаюсь, мне хотелось подать объявление еще и потому, что не терпелось воспользоваться этим чудом техники. Вообще-то в Петербурге телефоны не были новинкой - но только не для меня. Женя, наверное, счел меня дурочкой, когда я с по-детски распахнутыми глазами наблюдала, как он учит меня им пользоваться. А потом наивно спросила:

- Так что же, теперь и посыльные не нужны, выходит?

- Не нужны, - кивнул он. Подумал и добавил, - правда, связь стоит столько, что на эти деньги можно было нанять небольшую роту личных посыльных. Ну да ладно, в чрезвычайных случаях телефон бывает особенно полезен.

Он зачем-то подмигнул и подал блокнот, в котором первыми значились номера ближайшего полицейского отделения и госпиталя - как будто намекал, что "чрезвычайные случаи" в нашей жизни обязательно будут.

Следовало несколько раз провернуть ручку индуктора, чтобы заработал небольшой генератор, дававший напряжение в шестьдесят вольт. Оно шло по проводам на коммутатор, где барышня-телефонистка видела сигнал и немедленно снимала трубку. Говорят, в телефонистки берут только барышень, так как мужчины, по мнению владельцев компаний, не в состоянии выполнять столь нервную и дотошную работу. А женщины ничего, справляются. Правда, слышала, и у них временами доходит до истерических срывов, но мне попалась довольно милая и вежливая девушка, которая тотчас соединила меня с редакцией, а через пять минут я уже подала объявление. Красота!

И только повесила трубку, как услышала звонок в дверь.

"Уже?" - скептически подумала я.

Часы в гостиной едва пробили девять, в такое время даже maman никогда не пришла бы с визитом. Телефонный аппарат находился здесь же, в передней, так что я, недолго думая, сама отперла замок.

На пороге стояла дама в пурпурном платье для прогулок с пестрой шляпкой, приколотой к волосам и украшенной короткою вуалеткой. Дама была моего роста, возрастом чуть больше двадцати. Брюнетка весьма недурная внешне. Родинка на левой щеке придавала ей то, что французы называют charm, но красные заплаканные глаза под дымчатой вуалью сводили все на нет - так что дама была просто недурной.

- Могу чем-то помочь? - поинтересовалась я.

- Можете, - смерив меня взглядом, отозвалась незнакомка. И без приглашения шагнула за порог, тотчас принимаясь стягивать перчатки и осматриваться в передней. - Хозяина вашего позовите.

Я даже растерялась и уточнила зачем-то:

- Евгения Ивановича?

- Его самого, милочка. Да не вздумайте лгать, будто его нет дома - настроена я весьма решительно, так ему и передайте!

Я тряхнула головой - что за балаган! Меня в жизни никто еще за прислугу не принимал, в каком бы я не была наряде. Но голосом я своего раздражения постаралась не выдать - да и заплаканные глаза незнакомки подсказывали, что она слишком расстроена, оттого и ведет себя неучтиво.

- Должно быть, вы все же ошиблись, Евгения Ивановича определенно нет дома - заявляю вам это со всей ответственностью, потому как я не горничная здесь, а хозяйка.

Дама вскинула брови:

- Так он женат? - она осмотрела меня теперь с любопытством. И усмехнулась. - Чудесно! Вы позволите мне убедиться, что он и впрямь не дома?

Не дождавшись ответа, она сделала еще шаг, желая протиснуться в гостиную, но я предупредительно уперла руку в косяк двери:

- Нет, - ответила вежливо, но однозначно.

Незнакомка поджала губы, подумала недолго и полезла в ярко-алый велюровый ридикюль, истерически пытаясь в нем что-то найти.

- В таком случае передайте ему записку, будьте так любезны!

Пока искала, руки ее тряслись столь сильно, что содержимое ридикюля, предмет за предметом, падало на паркет. Надушенный кружевной платок, на уголке которого я угадал вышитую букву "H", баночка с помадой, флакон духов, который я едва успела подхватить - не то разбился бы вдребезги, и квартира пахла бы незнакомкой месяц как минимум. Когда я подняла, чтобы отдать, выпавшую тонкую книжицу, вроде документа, дама выхватила ее из моих рук с такой прытью, будто это был чек на миллион рублей.

Карандаша, впрочем, она так и не отыскала. И дышала глубоко и часто, а под вуалеткой уже блестели дорожки новых слез. Я почувствовала острую жалость - Бог знает, кто она такая, но по всему видно, что у нее и впрямь что-то приключилось. Быть может, Женя как раз сумеет помочь?

Я подала ей карандаш и блокнот, что лежали на полке возле телефона, а она, неловко поблагодарив, принялась наскоро писать что-то.

"Да кто же она такая? - я мучительно перебирала в уме варианты, один другого неприятней. - Хоть бы имя назвала".

И все же мне было ее жаль.

- Евгения Ивановича и правда нет дома, но я обещаю передать записку, едва увижу его. Вам нехорошо?

На участливый вопрос незнакомка не ответила, теперь торопясь уйти. Оторвала блокнотный лист, неровно свернула его два раза и протянула мне:

- Будьте любезны передать.

Хлюпнула носом, развернулась и вышла вон, сама закрыв за собою.

Хорошо начинается семейная жизнь.

Записка жгла мне руку, пока я несла ее в Женин кабинет... И ведь даже не запечатана - он никогда не узнает, если я загляну в нее. Немногие смогут понять, скольких сил мне стоило удержаться. Но я все-таки я сделала это, просто оставив записку на столе и чуть придавив ее уголок лампой.

Я вышла замуж за Ильицкого, отдала свою судьбу в его руки, а значит должна во всем доверять ему. Кроме того, я не была столь наивной, чтобы не понимать - у моего мужа до встречи со мною была долгая и отнюдь не монашеская жизнь, подробности которой мне вовсе не хотелось знать. Потому я плотно закрыла дверь в кабинет и решила о записке больше не думать.

В конце концов, у нас с Женей настолько особенная близость, что он сам мне непременно все расскажет!

Однако я ошиблась.

- Никита сегодня превзошел сам себя, - сказала я за ужином, подливая мужу апельсинового соуса, - по-моему он добавил к птице какие-то травы. Базилик, кажется.

- Не думаю, - качнул головой Женя. - По-моему просто к тарелкам присохло что-то.

Меж тем он продолжал доедать курицу - не без аппетита даже. А вот меня слегка замутило. Прискорбно сознаваться, - думала я, откладывая нож и вилку, - но, не смотря на законченный с отличием Смольный, хозяйкой я оказалась самой что ни на есть дрянной...