Духи заснеженных равнин (СИ)

- Дядя, а ты мертвяк? - неожиданно спросила девочка.

Дед аж поперхнулся от неожиданности, чуть не выпустив поводья.

И без того нервная лошадь, почуяв его секундную слабость, хотела было припустить во весь дух, но старик вовремя одёрнул скотину.

- Куда пошла, проклятая?! - для порядку прикрикнул на неё дед.

И затих. Ждал, что ответит путник. Ему было одновременно и интересно до безумия, и боязно до жути.

Незнакомец же протянул девочке руку и сказал:

- Дотронься, если желаешь знать.

Аккуратно, сгорая от страха и любопытства, ребёнок коснулся пальцами руки мужчины.

- Холодная, - тихо вымолвила девочка.

По спине деда прошёл озноб. Своими трясущимися пальцами он медленно стал опускаться к сапогу. Туда, где у него был припрятан нож. Он знал, что против мертвяка не подействует никакое оружие и всё равно на что-то надеялся.

- Дурёха, - беззлобно констатировал мужчина. - Естественно, она холодная. Мороз всё-таки. Возьми меня за запястье. Чувствуешь, как во мне жизнь бьётся?

- Чувствую, - ответил ребёнок.

- Значит, я никакой не мертвец, - сказал незнакомец, пряча руку.

Но в последний момент он, кажется, передумал. Быстро схватил девочку за запястье, от чего та легонько пискнула и повернул ладонью вниз. На нежной детской ручке, красной от мороза, ярко выделялось родимое пятно странной формы. Как будто кто-то сделал петельку ей на коже. Мужчине была знакома эта метка. И он знал, что та не несёт им ничего хорошего.

- Откуда у тебя этот знак? - холодным голосом, холоднее, чем ночной воздух, прошептал путник.

Лезвие ножа с треском вонзилось в дерево рядом с рукой незнакомца. Старик смотрел на него беззлобно, но решительно.

- Отпусти-ка ты её руку. Видишь, засмущал уже всю. Маловата она ещё для такого.

Мужчина повиновался и вернулся на своё место. Что бы ни скрывала эта странная пара - это было их дело и больше ничьё. До тех пор, пока это не приносит ему проблем.

Дальше они ехали молча.

В последние дни снега в этих краях выпало мало, так что повозка шла спокойно и ровно. Лишь изредка она вздрагивала, вытряхивая из путника остатки сонливости. Спать не хотелось, но и разговаривать желания тоже не было. И это было совсем не из-за враждебности, которую ранее выказал ему старик. Просто разговор со старым дедом и маленькой девочкой вряд ли мог его чем-то обогатить, а вот утомить - легче лёгкого. Даже если и была у них за плечами какая-то история, а она у них была обязательно - как и у любого в дороге, всё равно не стоило лезть им в душу. Ведь конец у таких знакомств всегда один - расставание. И не всегда на его памяти оно было дружеским.

Сколько уже людей перевидал он за своё путешествие? И все они задавали ему одни и те же вопросы. И каждый получал одинаковые ответы. Нет, сейчас незнакомцу было не до рассказов. Он просто хотел недолго полежать спокойно, без движений, давая отдых уставшему телу. Рано или поздно они всё равно потребуют у него дорожную плату. И он в очередной раз повторит свою историю. Но не раньше...

Лес упорно не хотел заканчиваться. Он простирался далеко-далеко вперёд, насколько хватало глаз. А позади был нисколько не меньший участок пути. Если бы кому-то из этой компании и можно было повернуть назад, то это бы всё равно не имело никакого смысла.

Старик клевал носом. Устала и лошадь. Им бы стоило сделать привал хотя бы на час, чтобы хоть слегка восполнить силы, но как раз сейчас этого делать было нельзя. Постоялых дворов, трактиров, хижин - всего этого здесь не было. И совсем не случайно. Слишком опасное место для человека. Только зверь мог счесть его домом. Зверь, а также тот, кто выше человека и зверя. До ближайшей деревни, куда и стремились дед с внучкой, им предстоял ещё очень дальний путь по землям, славившимся своей немилостью к людскому роду. А потому их надо было миновать особенно быстро.

На душе у деда было неспокойно. За долгие годы жизни в этом суровом краю у него выработалась почти мистическая чуйка на опасность. И сейчас она говорила ему, что за их передвижением следят десятки хищных силуэтов, схоронившихся среди елей, сосен и лиственниц. Волки неотступно следовали за телегой. И их собиралось всё больше и больше. Но пока они почему-то не думали нападать. Наверное, ждали, когда люди и лошадь окончательно выбьются из сил.

Лошадь тоже ощущала их присутствие. Мотала головой, фыркала, пыталась перекусить удила. Была б её воля, она бы прямо сейчас помчалась вперёд со всей скоростью, не разбирая, куда бежит. И бежала бы, пока не остановится её сердце. Но старик сдерживал её, умерял её пыл. Он знал, что если лошадь падёт, то все они уже не жильцы.

Страшно было ехать в полной тишине, и старик решил завязать разговор:

- Слушай, соколик, вот ты всё молчишь и молчишь. А отрабатывать за поездку кто будет? Любо мне узнать, что за человек такой к нам в телегу залез. И имя его тоже узнать любо. Что скажешь? Потешишь старика с девчулей или отмалчиваться станешь?

Девочка устроилась поудобней и обратилась в слух. Старик же, хоть внешне никак этого не проявлял, тоже приготовился ловить каждое слово.

Вновь путнику предстояло превратить свою историю в потешный рассказ для случайных попутчиков. От такого значимость её сжималась до уровня трактирной байки. А может даже и меньше. С другой стороны, не то чтобы она была изначально чем-то большим...

Мужчина тоскливо вздохнул и произнёс:

- Есть чем горло смочить?

Дедушка повернулся к путнику и, лукаво улыбнувшись беззубым ртом, протянул ему фляжку. "Пусть хоть бес, но раз выпить любит, то свойский мужичина".

- На особый случай берёг. Но для хорошего рассказчика не жалко. Только ты это... аккуратнее. А то всё нутро себе спалишь, - попытался предостеречь старик, но путник сделал пару глотков и, не поморщившись, вернул фляжку хозяину.

- И не такое пивали, - сказал мужчина и замолк.

Ни рассказа, ни истории, ни побасенки не рассказал подлец. Дед с такой наглости не на шутку осерчал.

- Слушай, ну, что ты как нелюдь? Я тебя и подбросить взялся и питьём вкусным пожаловал. Неужели не хочешь в ответ хоть потешечку рассказать?

- Не знаю я никаких потешек. А коли знал, так все забыл давно, - отрезал мужчина.

- Экий ты неинтересный, - обиженно хмыкнул старичок. - Хоть поведай нам тогда, как зовут тебя, и почему в столь поздний час на дороге ошиваешься, словно душегуб какой?

Девочка с интересом вертела головой, наблюдая за перебранкой двух мужчин. Неразговорчивый попутчик чем-то крепко захватил её внимание. Она не сводила с него взгляда, будто боялась, что упустит тот момент, когда незнакомец начнёт пускать в небо молнии, извергать огонь изо рта или сотворит ещё что-нибудь невообразимое. И не было однозначного ответа, чем было вызваны эти ожидания: разыгравшимся детским воображением или же то начинал просыпаться в ней ведьмин глаз.

- Имя моё, - начал путник, поддавшись на уговоры, - вам знать не нужно. Ни к чему это. Только беду на себя накличете. Обращаться ко мне можете как угодно. Хоть "эй, ты!", хоть "мужик", хоть "дурак" - всё едино. Пропутешествуем мы вместе недолго, так что не думаю, что у вас будет для этого много возможностей.

- А, так ты, видно, колдун, - протянул старик. - Что ж, в такую пору мы и колдуну рады. Глядишь, коль случится чего, дунешь-плюнешь - и беды как не бывало.

- Я не... а, впрочем, неважно. Думайте, что хотите. Ну, а вы кто будете?

Дед указал на девчушку:

- Это Дара. Внучка моя. А я своё имя прошлой зимой внуку подарил. Думал - издохну. Ан нет, выкарабкался, переборол болезнь. Так что я теперь доживала. Не к этой, так к следующей весне на тот свет отправлюсь. И ладно. Вот отвезу девку в деревню к куму, а там уже хоть к лесному царю на поклон. Лишь бы силушка моя внуку быстрее перешла. Непросто ему без неё придётся.

- С тобой всё понятно. А чего это ты девку с собой потащил? Не для того ведь, чтоб в пути одному не скучать?