Мера Наказания (СИ)

Наблюдают. Опять около семи...

-Тебе когда к нему на прием? - кивает Гога в сторону скрывшегося за входной дверью судьи.

- Послезавтра, - вспоминает Венька. Время неумолимо.

- Значит, все случится завтра, - сообщает Гога и веселеет на глазах, - и тебе помогу! Дело заберут, и другому. А тот другой в твои басни точно поверит. Вот увидишь. И не посадит. А этот не поверит никогда. Мне же не поверил, и тебе не поверит. Бля буду. Так что, если выгорит: с тебя стакан за спасенье.

- А себя-то спасешь? - спрашивает Венька.

- Себя? Не вопрос, смотри-ка, повязку тут себе порезал, чтобы не опознали, - не понимает Венькиного вопроса Гога и демонстрирует Веньке вырезанный им из рваных штанов лоскут ткани, - все будет чики.

- На меня могут подумать, - от неотвратимого Веньке становится страшно, - у меня же дело послезавтра, а тут нападенье на судью. Начнут смотреть по его делам.

- Я знаю, я думал об этом, сам хотел сказать. Вот что порешаем. Завтра ты не со мной. Идешь куда-нибудь, чтобы это, ну как его, засветиться. Чтобы алиби было.

- А где светиться? Кто меня знает-то? Пацанву искать? Где я теперь ее найду, может по хатам, может на промысле? А к Тоньке сам знаешь..., - пытается отговориться. Может быть, это заставит Гогу передумать. Ведь своими действиями он может подставить его. А там по цепочке на них и выйдут. Может, испугается и передумает?

- Где-где, где тебя знают, - размышляет и не принимает отговорок Гога, - иди домой, к мамке. Там и у подъезда посветись, чтобы соседи заметили. И с мамкой ля-ля, в магазин рядом забеги. Вот тебе и алиби, если что. Да и продуктов нам с дома надыбаешь. Денег то уже все почти.

И действительно, денег то уже все... Почти...

Время неумолимо... И на следующий день они прощаются. Гога лезет обниматься, а ему тошно. Хочется оттолкнуть. Но в этих объятьях он вдруг чувствует силу. Как тогда, почти месяц назад, когда встретились впервые после семи лет разлуки. В своей решимости Гога на какое-то мгновенье кажется Веньке тем самым, самым классным Гогой из его далекого детства, тем Гогой, которого он пытался представить, но не мог, в последние дни. Но лишь на мгновенье.

- Тут это, денежек тебе чуть, - протягивает Венька Гоге оставшуюся пару сотен рублей.

- Я как же ты? - не хочет брать деньги Гога.

- Так я же домой, - напоминает, - там пожру.

- Братан! В натуре, - Гога польщен заботой о нем и вновь лезет со своими объятиями, - покедова! Послезавтра на лавочке, как обычно.

- Если из суда выпустят, - вздыхает Венька. Ему хочется провалиться, растаять, где-то как-то, чтобы вообще вот и все...

- Не будет у тебя никакого суда, вот увидишь, - смеется в ответ Гога. И Веньке хочется его запомнить именно таким, веселым и решительным, как тогда, давным-давно...

Оперативник не верит и буравит глазами, и заставляет рассказать все заново. Приходят еще двое и внимательно слушают. Венька послушно повторяет свой рассказ, чувствует, как дрожит его голос: "У меня есть информация, случайно подслушал на улице, что судью, который будет рассматривать мое дело завтра, хотят сегодня вечером убить на выходе из работы. Пожалуйста, сообщите ему об этом, и скажите, что это я именно все рассказал. Пусть ему приставят охрану. Хотя бы на неделю. А то ходит один. Охрана будет, и тогда его никто не тронет. Кто хочет конкретно убить, не знаю, просто случайно подслушал, лица говорившие это, мне незнакомы..."

Расчет очень прост. Он спасет их всех. Судью, к которому сейчас приставят охрану, машину с мигалками там или еще что. Гогу, который увидит эту охрану и побоится совершить нападение. И себя самого, узнает судья, кто предостерег, сообщил, и в благодарность ему поверит и оправдает, а если не оправдает, то назначит меру наказанья без реального лишения свободы. Там же делать нечего. Дурак он всю эту жизнь был. Романтики блатной наслушался. Вот она романтика: рваная жопа и загубленная жизнь. Здесь солнышко, май, а там мрачно и страшно. Как только раньше об этом не думал. Все мозги пропил. Боженька, прости. Всем помогу и сам исправлюсь...

К обеду не пришел домой, а около двенадцати вместо дома в дежурку. Да еще попетлял чуть, не следит ли за ним Гога. В дежурке уставились на него словно на жмура. Опять все тоже: вонючий, грязный и побитый. А он дежурному, у меня вот срочное сообщение об угрозе жизни и здоровью судье Х. Дежурный у виска покрутил, хотел дать пендаля, чтобы тут не вонял, но от греха подальше решил все-таки вызвать оперативника. И вот он уже с опером в отдельном кабинете без окон почти час, как беседует.

- Какая-то несостыковочка в твоих баснях. Случайно подслушал... Где, когда, кто говорил? А? - рычит, надвигается опер, а двое зашедших согласно кивают в ответ, - просто так шел и услышал... Ты кому тут трындеть будешь? А? Просто так даже кошки не трахаются! Смотри на меня!!!

Веньке страшно, но пытается держаться. Казалось, что будет проще, послушают, засуетятся и все сделают. А они... Не верят. А время то идет. И совсем чуть-чуть осталось. И Гоге тоже тогда не верили... Зачем он все это тогда. Глупо. Но уже поздно. В очередной раз все слишком поздно...

Потом заходит еще один. Но уже в форме. Кажется, подполковник. "Ну, что тут у Вас?" - спрашивает. Докладывают. Смотрит на Веньку, изучает, морщится от вони. "Я Николаю Леонидовичу лично сообщил. Тот в шоке, тоже не верит. Решил сам подъехать, на этого вот лично посмотреть, - кивает головой на Веньку, - мы на всякий случай машину за ним с охраной послали, прокурору сообщение сделали и в ФСБ". А у Веньки сразу от сердца, и становится легче, значит, охрану все-таки приставили. Но успокаиваться рано. "Вот только и мне кажется, - продолжает подполковник, - что он что-то недоговаривает. Пока Николай Леонидович не подъедет, поработайте с ним. Может, все и прояснится, только аккуратно, а то он и так, как из морга ". "Так точно!" - в один голос отвечают, дверь захлопывается за полковником. И опера начинают работать... А работать они умеют. Венька это понял минут за двадцать. Казалось, что вся его жизнь пролетела и перевернулась наизнанку. Господи, если бы так работали с ним раньше, он никогда бы ничего не сотворил. Да в гробу он их всех видел. И Гогу, и судью этого, и самого себя... Знал бы - не пришел. Сидел бы дома, и гори все синим пламенем. А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! Сопли, слюни, слезы и адская боль хлынули одновременно, ударили по мозгам, разорвали на части, разбросали по комнате. Да так, что и не собрать. И препираться бесполезно. Иначе сдохнешь. Ведь он тоже НИКТО. И даже не червяк, т.к. не может зарыться. А они зарыть его могут. Через двадцать минут, рыдая, рассказывает все как есть. А опер уже добрый и мозги не ломает, старательно записывает, и даже хвалит: "Вот молодец, а комедию тут ломал. Надо все честно, а то ведь всякое может от недосказанного случиться". Потом ведут умываться. А потом уже в другой кабинет. Венька опустошен и обессилен, шатается и боится упасть. А в кабинете видит его. Вершителя чужих судеб, человека, которого спас. Он бледен и задумчив.

- Вот, Николай Леонидович, есть у Вас такой клиент? - спрашивают оперативники.

- Кажется, припоминаю, - соглашается судья, рассматривая Веньку, - а завтра да, есть дело по угону.

- Рассказывай, - теперь уже ласково опер к Веньке и даже сажает его на стул. Сама добродетель. И Венька повторяет все вновь. Но на этот раз все так, как есть на самом деле.

- Господи, - еще больше бледнеет судья, - семь лет прошло. Я уже и не помню этого ничего. Сколько уж дел разных рассмотрел. Чушь какая. На пустом месте. Что же теперь и не работать вовсе?

- Николай Леонидович, - появляется прежний подполковник, - Вы сами понимаете, мы обязаны эту информацию отработать. Возле Вашего дома уже наблюдение. Сейчас ребята из ФСБ подъедут, и нам нужно будет согласовать дальнейшие действия, дать вам определенные инструкции Вашего поведения на тот случай, если это действительно все так. Попрошу Вас со мной.