Большой треугольник! или За поребриком реальности! Книга первая

— Да, со своей женой, на отдых.

— Шагин, — спросил прокурор, — Вы подтверждаете свои показания, что Маркун Вам предлагал запчасти?

— Да, продал под заказ фару на «Мерседес».

— Да, я работал на станции, — сказал Маркун.

— Вот такой вот у Вас был разносторонний вид деятельности. И водителем, и на станции, — Лясковская посмотрела на Маркуна.

— Зарабатывал как мог.

— Ну и солнышко! — выдохнул Трофимов.

— Шагин, вот тут Вы указываете: то просили, то требовали, то одалживали, — продолжил оглашать мои показания прокурор.

— Да, под разными предлогами, в счёт будущих платежей. То «грев» своим друзьям на зону, то выкупать кого-то из милиции, то просто сидели и не выходили из кабинета, пока я что-нибудь не дам. Обложили данью.

— Маркун, а вот тут Вы отвечаете на вопрос следователя, зачем Вы приезжали в офис к Шагину, — прокурор процитировал. — «Зачем? Зачем? Денег взять!» Что это за деньги, Маркун?

— Я уже отвечал: меня присылали — я приезжал.

— Маркун, Вы подтверждаете показания Шагина, что в августе 1999 года Вы приехали в офис за деньгами? — начал цитировать прокурор. — Шагин сказал, что их нет. Вы предложили взять деньги у Фиалковского и после того, как узнали, что он все деньги вложил в мясо, а у него мясо арестовали, стали расспрашивать Шагина, кто именно арестовал.

— Я уже давал показания. Сначала меня Макаров послал к Шагину за деньгами. Потом — сказать, чтобы Шагин взял деньги у Фиалковского. Потом звонил Фиалковскому, а потом — расспросить у Шагина, что за проблемы у Фиалковского.

— Шагин, скажите: сколько раз приходил Маркун в тот день?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Может быть, это было и не в один день. Я помню, что был такой разговор.

— То есть Вы не можете сказать, сколько раз был Маркун?

— Я могу сказать только о предмете разговора. Я не придавал значения его приходам. У меня другая была цель: отделаться от Маркуна.

— Шагин, — спросила Лясковская, — а вот то, что Вы говорили и Старикову, и Маркуну, это для Вас что было?

— Способ надуманными проблемами избавиться от уплаты дани. Отгородиться от Макарова и его людей.

— Ну, что это для Вас было? — ещё раз спросила Лясковская.

— Ширма! — громко сказал адвокат Маркуна.

— Ширма, — повторил я.

— Это Вам Сафронов подсказал. А Вы сами можете ответить на этот вопрос?

— Я так и ответил на этот вопрос, только сказал своими словами.

— Шагин, вот тут в Ваших показаниях указано, что, когда Маркун стал расспрашивать Вас, кто арестовал мясо Фиалковского, сказал, что может как-то помочь, посодействовать, спрашивал, у кого он может узнать поподробнее, Вы, как записано, «по-моему, посоветовал ему к кому-то обратиться». И ответили на вопрос следователя, что к кому и, если такое было, был ли это мужчина или женщина, сказать не можете и, если вспомните, сообщите. Было ли это, Шагин? — спросила Лясковская.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Боюсь ошибиться.

— Кто это мог быть?

— Понимая, что Маркун хочет проверить мои слова, возможно, кто-нибудь из юридического или таможенного отдела, обслуживающих «Кремень».

(Тогда, во время его посещений, я сказал Маркуну, что он может расспросить у Оксаны Присяжнюк о сути проблемы. И завёл его в таможенный отдел, а сам ушёл.

На следствии я был готов назвать её фамилию, но только в том случае, если назовёт её имя или опишет её внешность следователь с показаний Маркуна.

В случае если бы я сам назвал её фамилию, до этого прослушав на очной ставке показания Маркуна об организации им покушения на Пацюка и якобы по моему заказу, я понимал, что с таким отношением следствия к делу Присяжнюк могут сделать соучастницей. Хотя в обратном случае это подтвердило бы мои показания и обличило Маркуна.

В суде же я не мог назвать её фамилию, так как было очевидно, что, если Маркун подтвердит эти показания, то к организатору, от чего он сейчас отказывался, он выставит себя заказчиком. В то же время Присяжнюк была арестована на трое суток, а после ареста Фиалковский повёз её в Польшу. И она могла сейчас находиться либо под влиянием МВД, либо под влиянием Фиалковского, и не подтвердить мои показания в суде, что было бы на руку и Маркуну, и прокурору, и МВД, и, может быть, Фиалковскому.)

— А Вы, Маркун, разговаривали кроме Шагина с кем-то ещё с целью разузнать о сути проблемы с задержанным мясом?

— Нет, всё, что я услышал от Шагина, я передал Макарову.

— Вы подтверждаете эти показания Шагина? — очевидно, делая акцент на слове «помочь», спросила Маркуна Лясковская.

— Только в той части, — очевидно это понимая, — в которой они совпадают с моими показаниями в суде.

— А Вы, Шагин?

— Да, — ответил я.

— Шагин, вот тут Вы указали, что Маркун приходил, — продолжил прокурор, — всего семь-десять раз, может быть, немного больше. А тут — что его видели чуть ли не каждый день.

— Семь-десять раз, может быть больше он приходил один. Со Стариковым — намного чаще. У меня так запечатлелось.

— Он редко к Вам приходил или часто?

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Ну, как не можете?

— Ну, по сравнению с тем, как Земля крутится вокруг Солнца, можно сказать, часто, а как секундная стрелка на циферблате — так вроде редко.

— Что ещё? — судья смотрела на прокурора.

— Вот тут Вы указали, что за месяц-два до Вашего ареста пришёл то ли пьяный, то ли обколотый Маркун и стал кричать на весь коридор: «Мы для вас людей убивали, а вы не хотите платить!»

— Это было несколько раз, зимой.

— Вы спрашивали, каких людей?

— У меня даже в мыслях такого не возникало.

— А если бы он Вам сказал?

— Да Вы что! Я бы сошёл с ума, — сказал в клетке Трофимов, видимо, процитировав из дела показания Фиалковского, так ответившего на вопрос, слышал ли он такие высказывания, отрицая, что он знает Макарова и Маркуна.

— Не знаю. Макаров не раз говорил, «в говно» тех, кто хотел разорвать нашу фирму. Я воспринимал это так: не будете платить — будем вас убивать. Я Маркуну когда давал по сто-двести гривен, когда не давал. Говорил, что тут везде милиция, и просил уйти.

— Маркун, а Вы говорили такое Шагину, кричали в коридоре, что Вы кого-то для него или для фирмы убиваете?

— Нет, — ответил Маркун Лясковской.

— Шагин Вас оговаривает? Путает с кем-то?

— Не знаю; может быть, ему послышалось, показалось.

— На улице кто-то крикнул, а он подумал, что это Вы. И Вы не приходили пьяный?

— Я был за рулём.

— На станцию к Старикову, — продолжил я, — я отправил первого замминистра внутренних дел Бородича. Сказал, что станцию передаю ему в Федерацию лётчиков-спортсменов Украины, почётным руководителем которой он являлся.

После слова «отправил» Лясковская сморщила в мою сторону нос.

— Стариков, такое было? — спросила она.

— Да, я водил его по станции. Станция ему понравилась.

— А Вы Бородичу говорили о рэкетирах?

— Нет, — ответил я. — Я от них избавился.

— Шагин, — посмотрел на судью прокурор, закончила ли она, и, получив слово, продолжил:

— Вы с 1998 года, как указали в показаниях, занимали должность члена экспертного совета предпринимателей при Президенте Украины. И в то же время Вы платили дань?

— Да, платил. Точно так же, как платите Вы. При очевидности сфабрикованного дела не снимаете с меня обвинение.

— Шагин, тут дань никто никому не платит. Ещё вопросы? — сказала Лясковская.

— Вопросов больше нет, — сказал прокурор.

На обратном пути в СИЗО Маркун выглядел «убитым в говно».

— Что ты, Лёха, — сказал ему в машине Трофимов, — всё будет бэнч.

В машине Маркун достал шприц и ширево, которое ему регулярно поставлял начальник конвоя Саша, и предложил Лёне один раз в «синявочку» — снять нервное напряжение.

— Я знаю: тебе хуёво, — сказал Леонид. — Давай я тебя поддержу. — И протянул вперёд кулак, несколько раз сжав и разжав пальцы, чтобы на запястье выступила вена. Маркун уколол Лёню, остальное — себе.