Современная вест-индская новелла

Не торопитесь, однако, делать из всего этого вывод, будто младший лейтенант Виллбарроу существовал только в моем воображении. Всем известно, какая тесная дружба связывала меня с шерифом Селомом — мир праху его! — и как он меня любил. Этот добрейший и милейший, хотя подчас и не в меру болтливый старикан, ревностный и благочестивый папалоа^[10], был подлинным другом деревьев, зверей и детей. Он-то и передал мне — с тех пор воды утекло уж немало — несколько пожелтевших листков, на которых младший лейтенант изложил свою краткую и странную историю. Он же показал мне и увитую базиликом могилу, где покоится очарованный лейтенант, — невысокое надгробие из кирпича и ракушечника, белеющее на обочине зеленой тропинки всего в нескольких шагах от пещеры, известной под названием «Пасть».

Записки Виллбарроу оказались полубессвязным дневником его переживаний и грез, и без пояснений шерифа Селома мне вряд ли удалось бы прочувствовать до конца терпкую поэзию той диковинной любви, от которой вспыхнула и, подобно бенгальскому огню, почти тотчас же угасла короткая, но необычайная жизнь очарованного лейтенанта среди отрогов гордой горной гряды Бассэн-Кокийо.

Начало этой истории относится примерно к 1913–1914 годам, когда Эрл Виллбарроу состоял в звании унтер-офицера кавалерии Соединенных Штатов. Уроженец Кентукки, бедняк и сирота, он к тому времени все еще не уразумел, на что дана ему жизнь, и жил бездумно и просто, как трава растет, не пытаясь проникнуть в глубины собственной души.

Окончив школу, в которую после смерти родителей его определил дядюшка, майор морской пехоты, Эрл оказался на распутье. Ему не хотелось поступать на металлургический завод — единственное крупное предприятие Чаттануги, типичного городка южных штатов, где прошло его детство. Оно и понятно: ведь как раз на этом заводе погиб его отец, угодив под блюминг. Эрл был не особенно силен в арифметике и потому не имел ни малейших шансов сделаться преуспевающим лавочником или коммивояжером. Профессия букмекера его не привлекала. «Ремесло» гангстера ему тоже не улыбалось, ибо такого рода занятия сопряжены со всевозможными треволнениями, да к тому же в Чаттануге, где явно ощущалась нехватка бандитов и налетчиков, было просто невозможно сколотить собственную шайку. Одно время он загорелся мыслью стать бродячим проповедником и даже основать новую религию, но Библия нагнала на него такую скуку, что он отказался от этой затеи. Что же ему оставалось делать? Податься куда-нибудь? Но куда? Не имея ни настоящих друзей, ни иных развлечений, кроме вечеринок с неизбежной крем-содой, на которые его изредка приглашали случайные знакомые, празднеств в День благодарения, тягостных зрелищ расправы с неграми, имевшими неосторожность косо посмотреть на белую женщину, и прочих нехитрых забав, которыми тешилась его родная Чаттануга, этот долговязый, как оглобля, юнец никак не мог отважиться на какой-либо решительный шаг. Он пробовал выступать в роли агитатора во время очередных губернаторских выборов, пытался заняться бейсболом, вступил в ряды Армии спасения, сотрудничал в местной газете, работал заправщиком на бензоколонке — но все у него не клеилось. В конце концов, вняв увещеваниям дядюшки, который в своих письмах к нему не уставал повторять, что Army^[11] — девка хоть куда и уж она-то сумеет избавить его от любых забот, Эрл решил завербоваться. В скором времени, толком и сам не зная почему, он получил звание младшего лейтенанта.

Само собой разумеется, женщины тоже играли какую-то роль в жизни Эрла Виллбарроу. Их было трое: Роза, Дороти и Элеонора. Он никак не мог ни окончательно остановить свой выбор на какой-нибудь из них, ни бесповоротно порвать с одной из этих трех граций. Нерасторжимо слившись в его сердце, они, каждая на свой лад, способствовали поддержанию его размеренных привычек. Между ним и Розой — она была сестрой его одноклассника — некогда возникли ростки полудетской влюбленности, но росткам этим не суждено было не только пробиться и расцвести, они не смогли даже проклюнуться и остались робкой завязью полудружбы-полулюбви. С годами Роза стала на редкость манерной особой. В обществе, на людях, Эрл терпел эту манерность, лишь бы только, оставшись наедине с ним, Роза вновь обретала свою естественность. И однако, ни за что на свете он не согласился бы навеки связать себя с этой девицей — ее просто не хватило бы, чтобы целиком заполнить его душу, ибо, сам того не сознавая, Эрл при всей своей страстности был от природы пуританином и однолюбом.

Дороти была, что называется, его «sweetheart»^[12]. Он любил ласкать ее, как ласкают красивого зверька, ему нравилось впиваться в ее пунцовые губы, сидя в темном кинозале, прижимать к себе во время танцев ее гибкое кошачье тело, слушать ее бессмысленную болтовню и видеть, как она млеет от наслаждения, но на этом все и кончалось. Дороти, дочь средней руки бизнесмена, была восхитительно глупа, хороша собой и прекрасно сложена: большегрудая, плоскозадая, длинноногая и узкобедрая — словом, живая иллюстрация американских эталонов женской красоты. Эрл и представить себе не мог, что их отношения могут стать более серьезными, чем были до сих пор.

А Элеонора была созданием непостижимым и причудливым, она искала близости с бледным офицером и одновременно отталкивала его. Она то изводила Эрла страстными словоизлияниями в духе бульварных романов, то вдруг ни с того ни с сего посылала его ко всем чертям и не долго думая бросалась в объятия первого встречного. И тем не менее каждый раз безо всяких церемоний возвращалась к нему, словно хроническая болезнь. Этой женщине-ребенку была невыносима даже мысль о том, что она может от кого-то зависеть, и стоило этой мысли прийти ей на ум, как она вставала на дыбы. К тому же она стремилась перепробовать в жизни все, что могла, ибо от любовных ласк у нее оставался странный привкус смерти. Это было восхитительно. А жизнь так коротка…

После смерти своего дядюшки, скончавшегося от апоплексического удара в Порт-о-Пренсе, где он занимал какую-то должность в канцелярии американского военного атташе, Эрл Виллбарроу получил, как и ожидал, скудное наследство, а кроме того — письмо, в котором покойный майор сообщал, что ему удалось напасть на след умопомрачительных сокровищ. Он как раз собирался отправиться на их поиски, когда его настигла смерть. Предвидя и такой исход дела, он вложил в конверт, предназначенный для племянника, план, в котором указывалось приблизительное местоположение гипотетических сокровищ. Их нужно было искать где-то в горах Бассэн-Кокийо, неподалеку от городка Сен-Марк.

Необычайная энергия овладела младшим лейтенантом. Не рассчитывая на собственное жалованье, он ухитрился отыскать средства, чтобы пополнить ту небольшую сумму, что завещал ему дядюшка. Он не мог не учитывать того, что систематические поиски могут затянуться на более или менее продолжительное время. И в тот момент, когда он, отчаявшись, был уже готов оставить свою затею, на помощь к нему пришла Дороти. Она взялась выступить в роли посредницы между ним и своим отцом, с тем чтобы Эрл смог получить у него взаймы известную сумму. Старый деляга сильно сомневался в серьезности всего этого предприятия, однако рискнуть был непрочь. Он кипятился, брюзжал, прикидывал все «за» и «против», но в конце концов согласился, ибо привык ни в чем не отказывать дочери. К тому же сумма была не такой уж значительной, а зная порядочность Эрла, можно было не сомневаться, что он так или иначе сумеет ее вернуть. В конце концов, чем черт не шутит: вдруг Эрл и впрямь вернется мультимиллионером?

* * *

«Муслин», небольшое торгово-пассажирское судно водоизмещением три тысячи тонн, покачивалось на волнах в порту Сен-Марка. Сидя в курительной комнате, младший лейтенант Виллбарроу смотрел в иллюминаторы на вспененное море и гордую гряду гор, вознесших над маленьким городком свою буколическую корону. Вместе с двумя-тремя другими путешественниками он ожидал появления местных властей, которые должны были выполнить кое-какие формальности, в ту пору совсем еще незначительные. Эрл вглядывался в необъятную и ненасытную пасть залива, усеянную зубьями песчаных отмелей, следя за тем, как исполинский голубой язык моря с наслаждением облизывает берег. Пытливо, но вместе с тем рассеянно и задумчиво блуждал взор младшего лейтенанта.