Географ

- Кого?

- Катю. Свою будущую жену. Она была физиком по образованию и в научном плане мы дополняли друг друга. Именно мы и работали над Миражом - тогда еще просто безымянной аномалией. И название тоже мы придумали.

- Ух ты! Вот это да! Я знаком с таким человеком! - непонятно, то ли восхищенно, то ли наигранно воскликнул Балабол.

Я сделал еще один глоток из заветной фляжки, протянул ее Балаболу и продолжил.

- Нам казалось, мы подобрались к сути этой аномалии - еще чуть-чуть и будет понятно: что и как. Но потом была эта злополучная экспедиция в деревню Манково.

- А, знаю такую, захаживал в эти развалины как-то.

- Там Мираж прошелся, и мы вылетели туда на изучение последствий. Ну и получили этими последствиями по самое не хочу. Сначала зомби, потом слепые псы, потом еще и псевдособаки. И контроллер.

Я прекратил говорить, заново переживая тот день.

- А что потом то?

- Контроллера завалили почти сразу. Так нам по крайней мере показалось. Но монстров было очень много. Из экспедиции в живых кроме меня никого не осталось. Что было дальше я помню смутно: Катя погибла и это вывело меня из себя. А потом появился недобитый контроллер, и мы сцепились с ним.

- Как же ты его завалил - контроллеры же такие здоровущие твари.

- Сам не знаю. Он, наверное, контуженный был. А иначе быть бы мне зомбиком. Так нас и нашли, вцепившимися друг другу в шею.

- А нашел тебя Бизон, да? Что-то такое я слышал краем уха.

- Да, Бизон. Жаль вот только отблагодарить его не успел - погиб он через неделю после моего спасения - нарвался на бандюков. А я провалялся две недели у Гаврилыча - Бизон отнес меня к нему. Ну а кто такой Гаврилыч ты сам знаешь. Он из меня все, что мог вытянул. И он же прозвал меня Географом.

- А что ты обратно к научникам не вернулся?

- Да перегорел как-то. После гибели Кати что-то во мне надломилось - не тянет на науку. Я пока выздоравливал - все рвался обратно в деревню. Да Гаврилыч не отпускал, а потом как-то пришел и сказал, что хоронить некого - крысы ли, слепые псы или еще кто - в общем даже костей не осталось. И еще сказал, что вертолеты, с которых мы высаживались, не вернулись на базу.

- М-м-да, - горестно проговорил Балабол, потряс фляжку, проверяя наличие содержимого, и, ничего не говоря, сделал глоток. После этого протянул фляжку мне.

«За тебя, моя милая. Пусть земля тебе будет пухом», - тихо проговорил я и допил остатки спирта.

В пещере повисла тишина - каждый задумался о своем - и лишь Жара давно уже спала. Спирт принес необходимое успокоение, расслабленность. Я немного поворочался, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза, засыпая.

Утром меня разбудила Жара, ткнувшись своим носом мне в руку. Поняв, что я проснулся, она тихонько подползла ко входу и посмотрела на меня - мол, давай, двигай сюда. Я посмотрел на часы - уже почти восемь, полежал еще какое-то мгновение, чтобы полностью проснуться, привстал и огляделся. Света, проникавшего сквозь щели в импровизированной двери, хватало, чтобы осветить большую часть пещеры. Балабол, свернувшись калачиком, мирно посапывал, видя неизвестно какой по счету сон.

Подобравшись ко входу, я осторожно отодвинул щит в сторону и посмотрел наружу. Рядом с пещерой никого не было, но ведь кто-то или что-то потревожило Жару. Неспроста она меня разбудила. Просидев около входа несколько минут и ничего подозрительного не заметив, я полез обратно, оставив Жару сторожить. Подобравшись к Балаболу, я осторожно разбудил его. Балабол встрепенулся, но тут же притих, увидев, что я держу палец около губ.

Мы быстренько собрались и приготовились к выходу. Жара больше не проявляла беспокойства, поэтому я, осмотрев сквозь щель окрестности и не заметив опасности, отодвинул щит-дверь в сторону и тихонечко вылез наружу. Присев на одно колено, я посмотрел по сторонам и подал рукой знак Балаболу - можно вылазить. Но, опередив его, первой наружу выбралась Жара. Подбежав ко мне, она присела рядом. Если смотреть со стороны, то картина получилась, наверное, веселая - мы с Мухтаром на границе.

Балабол вылез из пещеры, осмотрелся по сторонам, широко зевнул и вполголоса сказал: «Щас бы пожрать чего. Я бы не отказался от яичницы с беконом. Да большую кружку кофе бы еще». Жара, ткнувшись мордой мне в руку, посмотрела на меня таким жалостливым взглядом, будто бы хотела сказать: «Мне бы тоже немножечко перекусить. Тушеночки… Чуть, чуть, банок эдак пять или шесть, больше мне не съесть, желудок у меня маленький…»

- Так, сговорились. И когда только успели? Ну, ладно, разрешаю съесть одну, понятно вам, всего одну банку тушенки, - сказал я.

- А ты чего, не будешь что ли? - спросил радостный Балабол.

- Я по утрам мало ем. Мне и половины сухаря хватит.

Пока Балабол доставал банку, пока открывал ее, я уже успел закрыть вход в пещеру и теперь стоял около дуба и грыз сухарь.

«Пустую банку не выкидывай - мне ни к чему здесь следы пребывания - возьми с собой. Потом где-нибудь на территории завода выкинешь», - предупредил я Балабола, когда он стоял и думал, куда бы деть банку.

Когда наконец все были готовы, я пошел в сторону завода. Идти до него было с полчаса, поэтому мы шли соблюдая осторожность. Тем более, больше половины оставшегося пути предстояло пройти по открытой местности.

Дорога прошла спокойно, а вскоре мы уже стояли около ворот на заводскую территорию, окруженную высоким забором. Несмотря на длительное запустение, забор не был разрушен, и даже колючая проволока над ними сохранилась на всем протяжении, что я мог охватить взглядом. Сам завод состоял из двух больших и ряда мелких корпусов. И где-то в них пропали научники, и погибли Жмот с Пистоном.

«Балабол, смотрим в оба. Такие места, как сам наверное знаешь, привлекают много нечисти. Где-то здесь пропали научники, Пистона сожрали крысы, а Жмота поцеловал кровосос», - сказал я Балаболу и шагнул за ворота. Жара шла чуть впереди и еле заметно подрагивала - большие здания всегда наводили на нее страх - это я давно подметил. Балабол ступал сзади и настороженно поглядывал по сторонам.

В отличие от забора заводские корпуса выглядели довольно ужасно - разбитые окна, выломанные двери, выщербленные стены, во многих местах которых красовались следы от пуль. С некоторых крыш свисали, словно щупальца морских корабликов, нити ржавых волос. Территория завода пустовала - никакой живности, никаких аномалий. Это и радовало, и пугало одновременно. Я повернулся к Балаболу и, показав пальцами на себя, потом на него, указал на крайний корпус, возле которого, как мне показалось, что-то сверкнуло.

Когда мы подошли к заинтересовавшему меня месту, то увидели только небольшие лоскутки, обрывки сталкерского костюма, многие из которых были бурыми от крови. Рядом валялся армейский жетон. Я поднял его с земли и прочел имя погибшего: «Пистон». Вот и все, что от тебя осталось. Покойся с миром.

- Слышь, Географ, ты бы положил жетон обратно, - сказал Балабол. - А то сам ведь знаешь, то, что случилось с владельцем, перекинется на тебя.

- Я в такие суеверия не верю, и тебе, балабол, не советую. Не та эта вещь, чтобы оставлять ее в Зоне. Мы не можем похоронить Пистона, так пусть хотя бы эта его частичка обретет покой, пусть и в музее Гаврилыча. Но, на мой взгляд, лучше там, чем здесь. Глядишь, и упокоится его душа, не будет бродить по Зоне.

- Ты веришь в эту чушь? - возразил мне Балабол.

- Во-первых, это не чушь, потому что сам был свидетелем и не раз. А во-вторых, почему ты считаешь, что суеверия имеют право на существование, а вера в блуждающие души нет? - ответил я Балаболу и, пряча жетон в карман, проговорил, - Все, пора дальше идти.

Осторожно ступая и постоянно оглядываясь по сторонам, мы осмотрели первый заводской корпус. Ничего, что могло принадлежать научникам, мы не нашли. Да это и не удивляло, учитывая, что здесь, скорее всего, прошелся Мираж.