После "Нолдолантэ"(СИ)

Сияющий вечер угас, и в небеса заступил прозрачный серпик Исиля. Макалаурэ запрокинул голову, точно впервые видя это чудо.

- Ночь, - тихо произнёс он и коснулся трепетавшего под ветерком листа с мерцающей золотистой каймой. - А осень в Эльдамаре есть - теперь? Пора, когда листья из зелёных становятся багряными и золотыми, а после облетают, устилая землю?

- Ты не первый, кто задаёт мне этот вопрос, - сказала Нерданель. - Нет, я никогда не видела подобного. Скажи - мой ответ обрадовал тебя или опечалил?

- Скорее обрадовал, - помедлив, ответил он. - Эта пора прекрасна своей особой, ни с чем не схожей красотой - но я рад, что в Аман не пришло увядание и угасание. Если однажды я начну скучать по осени, обращусь к своей памяти. Она хранит великое множество опавших листьев и сухих трав.

- Как скоро ты должен явиться к Кругу Судеб? - спросила Нерданель спустя некоторое время.

- Валар мне не передали, но я не желал бы медлить.

- Как не желал медлить при сборах, - она чуть качнула головой.

- Пожалуй, особенно спешить я тоже не стану, - улыбнулся Макалаурэ.

Он избрал не окольный, но и не самый краткий из возможных путей к Эзеллохару - тот, что пролегал через Тирион. Песнопевца радостно приветствовали, поздравляли, расспрашивали, некоторое время идя рядом по широким лестницам. А для начала - окликали.

- Кано! Не может быть!

- Лорд Маглор?

- Приветствую, принц Канафинвэ!

- Макалаурэ - ты ли это? Завтра в городе вновь будет праздник!

- Меня в Тирионе так любят или так не верили, что я могу вернуться? - ответил на это Макалаурэ.

- Так соскучились по твоим песням - на празднике, хочешь не хочешь, тебе придётся петь и играть на арфе, - глаза Финдарато лукаво искрились. - На самом деле, мы празднуем всякое возвращение. У нолдор Туны впереди много радости - нам предстоит встретить ещё много праздников...

Последнее Финдарато сказал с той же светлой улыбкой, но куда серьёзней. Макалаурэ и сам, несмотря на радость встреч и тепло приветствий, заметил, что его родной город стал несколько тише и зеленей. Некоторые дома терялись в пышно разросшихся садах: среди дерев и цветов оставалась лишь узкая дорожка к дверям, а то не было и её.

- Они ещё ждут своих хозяев, - ответила Нерданель на безмолвный вопрос сына и указала на башенку, возвышавшуюся над кронами. - Все жители этого дома пока остаются в Эндорэ или Чертогах Мандоса. Если же один из них приплывёт на Тол-Эрессеа, кто-нибудь расчистит дорожку к дверям - чтобы дом был готов принять своего хозяина. После Исхода большая часть Тириона опустела, и редкие огни горели в темноте. Но, как видишь, многие уже вернулись.

Макалаурэ пришло на ум, что в Эндорэ дом, опустевший более тысячи лет назад, давно обратился бы в руины. Здесь же и травы останавливали свои рост у порога, словно из уважения к строителям. И тут Песнопевца вновь окликнули.

- Лаурэ!

Он резко обернулся. Так имя Макалаурэ сокращала одна Айвэ, его жена. Ей он посвящал свои первые настоящие, не детские, песни - звонкоголосому жаворонку, купавшемуся в лучах света. Айвэ едва ли не более всех восторгалась светоносными творениями Феанаро. И упорно не замечала теней, когда они сгустились.

...- Я нелегко верю слухам, но Нолофинвэ действительно хочет оттеснить Феанаро - быть может, даже Государя Финвэ. Главное подтверждение я видел своими глазами. Можешь увидеть и ты, если захочешь. Нолофинвэ придумал для себя и всего своего Дома отдельный герб, и также избрал особые цвета. Синий и серебро.

- Нолофинвэ прекрасно смотрится в синем.

Макалаурэ наклонился ближе к Айвэ, невольно понизив голос:

- Только задумайся о значении этих тонов. Синий - цвет Манвэ. Потому Нолофинвэ избрал его - как символ верховной власти. И, конечно, в пику моему отцу. Теперь ты понимаешь, о чём я?

- Понимаю, - безмятежно отозвалась Айвэ. - Феанаро совершенно не идёт синий. Совершенно. Если он решит облачиться в синее с серебром, я подумаю, что ему изменил вкус.

- Я не шучу, - досадливо поморщился Макалаурэ. - Я размышляю, как можно помешать Нолофинвэ осуществить этот чёрный замысел.

- А я шучу, - звонко рассмеялась Айвэ. - Мне хочется шутить и танцевать. Не пригласишь меня на танец?

- Айвэ, что с тобой творится? Ты стала вести себя как сорокалетняя. Прежде мы могли говорить обо всём: о Стихиях, о Предпетом, о музыке звёзд...

- В самом деле, - её лицо стало серьёзней, - мы давно не говорили о музыке звёзд...

...- Ты слышала всё, Айвэ. Отец несправедливо осуждён, и я - все мы - уходим в изгнание, на север. Все, кто верен отцу, все, кто верен Старшему Дому, тоже не останутся в Тирионе, отданном валар во власть Нолофинвэ. Ты идёшь с нами - или остаёшься?

- Конечно, иду, - она пожала плечами, словно речь шла о прогулке к морю. - Север интересен. Можно вообразить, что мы - в Эндорэ. Как думаешь, напоминает ли север земли за Морем?

- Быть может, отчасти. Ты оставляешь Тирион ради этого - или немножко и ради меня? - желание Макалаурэ проверить верность Айвэ Дому Феанаро почти испарилось...

Затмения Амана и убийства Финвэ она не могла "не заметить". С этой поры Айвэ сделалась горячей сторонницей Исхода, разве что в спор принцев нолдор не вмешивалась. Её манила вперёд не свобода от валар и, конечно, не победа над Морготом - среди жён и дев воинственных было немного - а надежда вернуть утраченное счастье и вновь увидеть свет Древ, сохранивший лишь в Сильмариллах. Её воодушевления хватило до Альквалонде. Впившись побелевшими пальцами в борт корабля, Айвэ далеко перегибалась через него, словно пытаясь полететь вослед чайкам - и в бурю первая большая волна подхватила её и швырнула в море.

Горе и потрясение Макалаурэ были велики. Но последующие события смягчили их, и позже он порой ловил себя на мысли: хорошо, что Айвэ погибла до того, как прозвучало Пророчество Севера, а не после. Макалаурэ верил, что она скоро возродилась, запрещая себе думать об ином: хватало несомненных бед и опасностей, чтобы прибавлять к ним необоснованные страхи. Однако верить - одно, и совсем другое - слышать звонкий смех, держать руку в руке, перебирать матовые чёрные пряди. Когда Песнопевец вспомнил о прерванном разговоре с Финдарато, оказалось, что тот незаметно ушёл.

Эту ночь Макалаурэ провёл в родном доме, в своей комнате, совсем не изменившейся со времени ухода в Форменос. А наутро продолжил путь. Из города вышли втроём - никому, кроме матери и супруги, Песнопевец о грядущем суде не сказал.

Однако вокруг мёртвых Древ и расставленных кругом тронов Владык собралось не так мало эльдар - всех их валар призвали заранее. Здесь были трое ваниар, нолдор Амана и Тол-Эрессеа, покинувшие Эндорэ синдар, телери Альквалонде. Макалаурэ понял, отчего не слышал ни единого упрёка. Все, кто держал гнев и обиду на сыновей Феанаро, все, кто не мог или не желал их простить, собрались у Круга Судеб.