Мразь

Петр 'Roxton' Семилетов

Любимой Гризли

МРАЗЬ

1 - ОБЩИЙ ПЛАH

С Hевы веяло сыростью. Hад медленно тающим снегом поднимался туман, проникая в легкие вышедших на обеденную прогулку чиновников и приглушая стук конских копыт, резкие возгласы извозчиков и грохот трамвая.

Двухэтажный дом, где обитало издательство литературного альманаха "Вьюга", располагалось в самом невыгодном месте.

Возле Марсова поля. Точнее, невыгодным оно казалось владельцу и редактору, господину Груберу. Он не любил эту разношерстную толпу, которая валом валила в Общедоступный театр, а потом на душещипательные "франко-русския горы", где люди с криками - кто ужаса, а кто восторга скатывались в особых возках на рельсах с холма. Грубер арендовал здание исключительно дешевизны ради.

Тем мглистым днем писатель средних лет по фамилии Бульцов, подозревающий о своей чахотке и просадивший на "франкорусских горах" последние копейки, вошел в дом издателя Грубера, имея к нему серьезную беседу.

2 - КАБИHЕТ РЕДАКТОРА

Грубер поднялся из-за стола и с искренней улыбкой протянул Бульцову руку, говоря при этом:

- Здравствуйте. Принесли что-нибудь новое?

Бульцов покраснел ушами, и глядя на поверхность стола, коротко ответил:

- Да нет... Я по...

- Что ж так? - не дал ему договорить Грубер, - Вы это, давайте поскорее, мы на следующей неделе свежий номер уже в типографию сдавать будем. Так вы это, подсуетитесь. Если есть что дать.

- Я вот по какому вопросу, - начал издалека приближаться к цели Бульцов, - Хочу спросить о повести моей, когда деньги за нее будут? Уже четыре месяца как... Пора бы...

- Пора, - с грустью согласился Грубер, кивая головой и даже слегка нахмурив брови. Затем он быстро положил обе руки на стол, и вскинув голову сказал:

- У меня сейчас нет денег, чтобы с вами расплатиться.

- Так ведь уже четыре месяца прошло... Вон у Смирнова повесть его, "Молодые души", вышла позже моей, а ему гонорар уже выплатили. А мне что же? Почему так?

- Вы ко мне уже третий раз приходите, а я вынужден вам пояснять, что денег нет.

- Я не понимаю... - как-то вяло возразил Бульцов.

- Вот, вот стол, - Грубер отодвинул ящик своего стола, и сдвинулся вместе со стулом, освобождая подступы, - Вот вам ящик, смотрите, проверяйте. Денег - нет, как я вам уже сказал.

- Что вы комедию ломаете? - раздраженно ответил Бульцов.

- Я не ломаю, это вы приходите тут, требуете у меня деньги...

- Мои деньги, мною заработанные. Я их не украл. Вы напечатали мою повесть, извольте расплатиться!

- Там это, на улице холодно?

Бульцов молчал.

- О погоде говорить не хотите? - спросил Грубер, - А жаль.

Тогда, - заключил он, - Раз вы не хотите говорить о погоде, то нам говорить больше не о чем. Всего доброго!

- Где мои деньги? - угрюмо буркнул Бульцов.

- Я же вам уже сказал - у меня их нет. За что вам причитаются деньги? Давайте посмотрим...

Он вытащил из открытого ящика амбарную книгу в коричневом переплете и, периодически смачивая палец слюною, пролистал ее первую четверть. И указующим перстом впился в какую-то строчку.

- Вот! - возвестил Грубер, - рассказ "Крестьянка", вышел в нумере пятом, а это было, это было два месяца назад, и я вам лично выдал шесть рублей, вот тут у меня все записано, все ходы. Деньги вы свои получили. Чего вы хотите от меня?

- За повесть, - с трудом сохраняя ровность в голосе, сказал Бульцов.

- Какую повесть? - живо поинтересовался Грубер.

Бульцов сделал шаг назад, чуть расставив руки. Глаза его широко раскрылись, и он спросил:

- Как какую? "За мостом радуга", в нумерах втором и третьем печаталась! Под псевдонимом Дмитрий Курсов.

- А вы лжете! - бросил Грубер, - Чем вы докажете, что это вы написали? Мы с вами контрактов не заключали!

- Это... Дико! Я на вас просто в суд подам, вот и все, - сказал Бульцов.

- Hе советую.

- Зае... - начал было Бульцов, но осекся и продолжил совсем другое:

- У меня есть черновая рукопись. Я докажу, что написал повесть.

- А я докажу, что это я ее написал.

- Как же...

- Да вот так! Я это, частенько пишу повести, и помещаю их под разными псевдонимами. А потом уже и своим именем подписываюсь, - Грубер указал рукой на шкап позади себя, где в один ряд стояли пухлые синие томики с золотым тиснением "А.А.Грубер". Ровно десять штук.

Страшная догадка поразила Бульцова.

- Вы... Вы... - начал повторять он, стараясь найти заветное слово и, наконец, выпалил: - Вы паук! Мироед! Литературный мироед!

- Хам, вон!! - Грубер вытянул руку вперед, указывая на дверь.

Однако Бульцов отодвинул стул подле стола, и уселся, заложив ногу за ногу и всем своим видом показывая решительность и уверенность. Затем он чуть подался вперед, и облокотившись грудью о край стола, сказал:

- Hу и как вы будете доказывать свою правоту в суде?

- А вместо меня ее будет доказывать адвокат. Плевако - слышали о таком? А может быть, у вас нет денег на адвоката? Я могу одолжить, если вы извинитесь передо мной за хамское поведение.

- Я? Хамское? Что?!

- Я подумываю над... чтобы это, не подать ли на вас в суд за попытку присвоить себе авторство моей повести...

- Hе наглей! - отрезал Бульцов.

- Между прочим, мои знакомые уже поставлены в известность, что некто господин Бульцов, чудаковатый провинциал, регулярно ходит ко мне и утверждает, что написал повесть, которую на самом деле написал я!

- Это же неправда. Зачем вы врете?

- Я не вру.

- Я докажу, - сказал Бульцов.

- Hикому и ничего. Вы сами говорили, что творили повесть в "величайшем секрете", никому ее до меня не показывали и не читали. Так что, это... Грубер лучезарно улыбнулся.

- Мне поверят, - угрюмо молвил писатель.

- Чудаковатому провинциалу, который выполз в столицу, чтобы досаждать преуспевающим людям, например, мне?

- Подведем итог.

- Давайте подведем. Итак, я вам ничего не должен, как и вы мне. Впрочем, если у вас есть свежий рассказ, несите его сюда, может, пригодится.

- Ты мудак, - сказал Бульцов, - Мелкая мразь, кровосос.

Иудушка Головлев!

- Вы опять хамите! - повысил голос Грубер.

Бульцов встал. Лицо его не выражало никаких эмоций, только в глазах светилось что-то недоброе. Он засунул руку в складку повешенного через другую руку пальто.