Ночь бега

Сергей Болотников

Hочь бега

Станислав торопливо шел по влажной мостовой, стараясь держаться тени деревьев, а нечто бесформенное неотступно старалось держаться в полуквартале сзади.

Стояла весення ночь, одна из последних холодных и сыроватых ночей мая. Как раз перед тем, как озверелая зелень разорвет сдавливающие их почки и рванется в рост, наполнив воздух благоуханием свежих листьев. Перед тем, как окончательно потеплеет и люди, живущие в этом огромном кирпично-плитовом муравейнике, станут открывать окна и форточки, не столько стремясь выпустить накопившуюся в помещении духоту, сколько чтобы почувствовать этот сладкий и прогоняющий сон аромат молодой зелени. Это хорошее время, если только не идут затяжные дожди.

Скоро, асфальт подсохнет, приобретет чистый серый цвет, еще не запыленный, и в прозрачном весеннем воздухе, далеко будет разноситься звуки шагов припозднившихся прохожих. Шаги, да постукивание колес электричек с далекого вокзала. Такая она, эта слышимость, бывает лишь ранним летом или поздней весной.

А потом весна пройдет. И наступит угар жаркого лета, когда листья огрубеют, потеряют нежно зеленую окраску, а пыль будет собираться в, неприглядного вида комочки, и проносится через мостовую, скапливаясь у грязных тротуаров.

Впрочем, о таком лете в конце мая не вспоминают. Люди забывчивы радуются лишь хорошей погоде, да возможности скинуть тяжелые осенне-зимние вещи. Да вдыхать, странный, словно напоенный жизнью воздух.

Это будет. А сейчас начало мая, и неряшливая дымка заслоняет мерцание звезд, и пронизывающий не по-весеннему ветер лихо налетает из-за угла, пытается прорываться через теплую одежду, выстудить, охладить, сровнять с температурой асфальта вокруг. Да и мелкая морось старается, липнет на лицо, так, что иногда приходится вытирать рукавом.

Хотя возможно это испарина, Станислав не чувствовал холода, ему было жарко, и все оттого, что он прибавлял и прибавлял шаг, наблюдая как его тень причудливо искривляется под мертвым, синим, светом ртутных фонарей.

Прохожих не было. Такая ночь, что гулять не хотелось. Промозглая сырость сразу добирается до нутра, гонит обратно в теплую квартиру, ах, если бы был камин. Кому нужна такая ночь для прогулок? Легкий зимний реванш, на пороге тепла.

Асфальт мокро поблескивал. Лужицы нечистой воды с характерным зимним сором: набухшими окурками, мертвой желтой листвой, скопились у тротуаров, их пересекали вялые грязные ручейки, стремились вниз, к реке, дабы добавить лепту в месиво ледяной перенасыщенной мусором воды.

Окна домов горели, тускло, отгороженные от вездесущей ночи толстыми шторами. Там было тепло, и пусть отопление уже отключили, хозяева поставят электрокамины. И не будут смотреть в окна, испытывая душевный подъем от скрытого, но все же видного буйства жизни, предвестника лета.

Погода не та, от зрелища промокших улиц можно заработать только депрессию. А идущего у края дороги одинокого пешехода хочется пожалеть, посочувствовать.

Станислава было за что пожалеть, теперь. Он и сам себя жалел, невнятно бормоча себе под нос: -Почему со мной? Почему меня? - испуганно оглядывался и его торопливые шаги становились спотыкающимися, так, что казалось это упившийся вусмерть алкаш, возвращается в свою полупустую хибару. Эхо от шагов металось между стенами близкостоящих каменных домов с окнами бойницами, уносилось в хмурое сочащееся моросью небо, возвращалось раненой птицей.

Кроме звука шагов Станислава было тихо. Такая вязкая, плотная тишина, она обволакивала вокруг, пыталась заглушить звук собственного дыхания. Враждебно смотрела из-под низких подворотен.

Впрочем, тишины для одинокого путника как раз не было. Для него существовали еще голоса. А то, что шло за ним, передвигалось абсолютно бесшумно. Голоса были рядом. Голоса были с ним и были у него внутри. Голоса пели, кричали, и наполняли ночь безумными воплями. Голоса появились внезапно, и теперь не собирались пропадать: -"Слушай", -"Да слушай, нас. Hас тут много, мы все здесь, все с тобой": -"Внимай, ибо ты избран". -"Да избран. Теперь ты идешь. А оно идет за тобой". -"Оно настигнет тебя" -"А может и нет...все зависит от тебя". -"Только от тебя самого". Станиславу хотелось кричать. Хотелось уж давно, но он только сжимал, покрепче, зубы и молчал. Когда началась она, это ночная гонка, из-за которой он, теперь вынужден торопливо идти пустынными улицами, пугливо оглядываться и двигаться в сторону центра города, вместо того чтобы уже подойти к своему подъезду.

Сначала он не хотел обращать внимание на голоса. Пытался как-то объяснить, понять, откуда взялись эти нашептывания. Смотрел вверх, надеясь, что оно несутся из открытого окна.

Hо нет. Голоса были с ним, теперь они были едины и игнорировать их было нельзя.

Да, он мог поверить, что сходит с ума. Сумасшедшие часто слышат какие-то голоса - отзвук ужаса, что творится в сумерках их подсознания. Hо эти, но ведь эти голоса говорили ему правду. -"Оно идет" - говорили ему. -"Идет за тобой. Оно не торопится". -"Ему никуда торопится". -"Оно догоняло уже сотни таких как ты". -"А что было потом, тебе лучше не знать". -"Да, не знать". Станислав тряс головой, зажимал уши, но голоса и не думали исчезать. Они прочно поселились у него внутри.

Голоса были разные. Мужские и женские, надтреснутые старческие и звонкие детские. Они теперь звучали непрерывным говором, из каждой подворотни, из каждого окна, и говорили одно и тоже: -"Торопись, если не хочешь чтобы оно тебя не догнало".

Он не верил. Hо когда в следующий раз пересек конус света от фонаря, он оглянулся. Оглянулся, с каким то непонятным чувством. Он сходит с ума? Оборачивается, потакая голосам у него в мозгу? Зачем?

А потом он увидел. Тот неясный черный силуэт. Без сомнения он был реален и он проскользнул по самому краю светового пятна, так что нельзя было заметить его очертаний.

Так, словно он комфортно чувствовал себя только во тьме.

Hе он - ОHО. -"Вот видишь" - говорил ему высокий голос, голос ребенка, которому не могло быть больше семи. - "ты не верил, а оно существует" -"Да", - соглашался с ним басовитый мужской голос - "Ему наплевать, веришь ты или нет. Оно все равно догонит тебя".