Частушки красноармейские и о Красной Армии

Василий Князев

ЧАСТУШКИ КРАСНОАРМЕЙСКИЕ И О КРАСНОЙ АРМИИ

Красная армия в частушках

I

Везде и всюду, кроме Советских Республик, армия, это — остроотточенные, покорно-готовые, как к обороне, так и к захватническим нападениям, «штыки».

И — только.

Этим и ограничивается их жизненная роль.

Остроотточенность и покорная готовность (иными словами боеспособность) создается особыми приемами казарменного воспитания, лучше всего переданными солдатской прибауткой недоброго нашего, дооктябрьского, прошлого:

Дисциплина и человек — автомат!

Солдат не должен мыслить. Солдат не имеет права мыслить. Мыслит за него — начальство.

Техника казарменного воспитания, опять-таки, лучше всего обрисована солдатскими пословицами и прибаутками:

Битье, битье и битье!

Отсылаем читателей к повести Куприна «Поединок», некоторые страницы которой целиком посвящены изображению этой палочной и зубодробительной системы превращения мыслящего живого человека в покорно-готовый и остро-отточенный «ШТЫК».

Вернувшись в деревню, искалеченный человек приходится здесь не ко двору, чувствует себя чужаком, мучается и доставляет невыразимые мучения окружающим. Об этом хорошо передано в рассказе Соболя — «Порченный», посвященном такому, изуродованному царской казармой, пахарю.

II

И не мудрено, поэтому, что стары , дооктябрьские, посвященные солдатчине, частушки, почти сплошь — стоны, жалобы и слезы.

Жалобы, стоны и слезы начиняются непосредственно с момента отправления в город, в ненавистный «приемный дом».

Девушка, невеста новобранца, поет:

А сам жених, рекрут, такими словами передает свое душевное состояние перед черной разлукой:

Или, еще более определенно:

Нет никакой нужды передавать жалобы и стоны слезные следующих этапов: расставание — дорога — город — прием — забрит — казарма.

Стоны и жалобы, сплошные моря слез — вот чем сопровождалась «рекрутчина» в старой, дооктябрьской России, вот что видели и слышали в ней сурово-безмолвные стены гробов-казарм.

III

Но совсем другое дело призыв и казарма нашего, послеоктябрьского, времени.

«Солдата» в прежнем понимании этого слова, — теперь у нас нет.

Есть — красноармейцы, воины-граждане. Командир— в подавляющем большинстве, такой же крестьянин и рабочий, как и рядовые красноармейцы, — не только начальник (по опытности и знаниям), но и учитель, друг, товарищ.

Штыки их остроотточоны на случай чьего-либо разбойничьего нападения на СССР, по случаи захватнических наскоков на земли соседей вычеркнуты раз навсегда.

Красноармейцы знают, зачем они идут в красную казарму:

Гражданская война, вообще, воспитала в них воинов-граждан, прояснила сознание их, указала им единственно приемлемый для труженика, прямой, правый путь.

Ведь перед их глазами протекали потрясающие сцены классового мщения и террора озверевших буржуа-золотопогонников:

Золотопогонники воображали, что такие устрашительные меры, подавив сознание, вернут им их взбунтовавшихся pабов», когда-то столь покорных и безответных. Но выходило наоборот:

II потом, — когда винтовка уже в мозолистых руках труженика, осознавшего классовый характер гражданской войны: —

Гражданская война явилась великолепной политической школой. Система классового террора справа рожала совсем не то, на что рассчитывали устрашите ли:

IV

Целых три года продолжалась непрерывная кровопролитнейшая война. Вот бы, казалось, удобный случай для слез, стонов, бесконечных жалоб!

Послушайте, что говорит деревенская девушка 18-го, 19-го и 20-го гг.

А другая девушка-героиня говорит своему ненаглядному:

И не только «сестрами» уходили на фронт героически) дочери рабочего класса.