Белая кость

— Да это мой багаж. В нем  предметы  формы  одежды  и  личные  вещи.

— А  что  же  у  вас  там  тикает?  — спросил  начпо  грозно.

— Будильник,  наверное. Я  его  сунул  в  боковой  карман  парадной  тужурки,   вот  он, видимо,  и  тикает.

— Будильник …? — недоверчиво  переспросил  начпо, — а  показать  его  можете?

— Конечно, могу, — ответил  Дима.

Взяв  протянутые  начальником  ножницы, он  вспорол  мешок  и  начал  шарить  в  тюке.  Офицеры  внимательно  следили  за  его руками.  Поиски  были  недолгими.  Нащупав  нужное,  он  начал  медленно  вынимать  руки.  С  этого момента  присутствующие  следили  за  манипуляциями  Дмитрия,  как  за  руками   акушера,  достающего  помидор  из  трехлитровой  банки.

— Ну,  вы  лейтенант,  даете!  Мало  того,  что  послали  посылку  с  адресом  «на  деревню  дедушке»,  так  еще  с  заведённым  будильником.  А  мы  уж  подумали,  что  здесь  мина.

Присутствующие   вздохнули  с  явным  облегчением.  Только  сейчас  доктор  заметил  улыбающееся  лицо  «комсомольца».  Тот  сиял  как  новенький  рубль.

Отпустив  измученных  офицеров,   начпо  пригласил  Дмитрия  сесть.

— Ну,  раз уж  вы,  лейтенант  Копытов,  прибыли  ко  мне,  давайте  побеседуем.

Первым  встал  вопрос  о партийности. Дмитрий  скромно ответил, что пока еще не член КПСС и  даже не кандидат.

Затем  начпо  поинтересовался  насчет  семейного  положения  и,  узнав,  что  военврач  не женат,  перешел к поспешным  выводам: «Беспартийный  и  холостой!  Наверное,  вино  и  баб  любите?»

Димка,  ничего  не   ответив,  скромно  пожал  плечами.

—  Так,  а  что  больше  любите,  вино  или  женщин? — продолжал  допрос  начпо.

Выдержав  небольшую  паузу,  Дима  скромно,  с  достоинством  ответил:

—  Это  зависит   от  года  выпуска…

Потом  пошли  вопросы:  про  родителей,  про  институт,  про  специализацию.

Начпо  был  поражен,  узнав,  что  Дмитрий  по  специализации — врач-уролог. Не  особенно  разбираясь  в  медицинских  премудростях  и  вспомнив  вдруг  про  свой  обострившийся  геморрой   он,  поерзав  в  кресле,  наконец,  задал главный  вопрос:

— А,  что, товарищ  Копытов,  в  настоящее  время  в  медицине  нового,  к примеру,  по  лечению  геморроя?

Дима  на  мгновение  задумался  и  ответил:

— Нового,  пожалуй, ничего нет. Лечат  по-прежнему,  по-дедовски. И  каким  бы  гениальным  не был  лечащий  врач,  геморрой он все равно будет  лечить  через  задницу.

На  том  и  сошлись.

Задумавшись,  начпо  вытащил  пачку  папирос  и,  любовно  обозвав  их  «палочками  здоровья», вновь закурил. Разговор,  в принципе, был закончен.  Знакомство однофамильцев  состоялось.   Дмитрий,  забрав  свой  мешок,  взвалил  его  на  плечо  и,  как  простой «биндюжник», побрел в казарму, благодаря бога, что, по крайней мере, теперь не надо тащиться за ним на  вокзал, а потом «корячиться» в подплав. Нежданная помощь однофамильца  оказалась, как никогда  кстати.  Служба  начиналась  удачно.

5 февраля 2004 г.

Подкол

Подплав утопал в обильной зелени сирени и каштанов…

Был обычный день недели, который, как всегда, начался с построения на подъем флага и проворачивания. С окончанием «проворота» экипажи снова выползали на пирсы, толпились в курилках, нежились на еще не особенно палящем солнце.

После ставшего уже традиционным перекура, людей разводили по плановым работам. День был погожий, к работе не располагал совершенно и все лениво «тянули лямку», коротая время до обеда. Кто-то грузил боезапас, кто-то продукты, кто-то менял батарею, а еще кто-то занимался покраской корпуса подводной лодки или пирса. Со стороны это общая суета напоминала большой муравейник и называлась повседневной деятельностью кораблей в базе.

Прибытие же на пирсы прямых начальников всегда вносило дополнительную суету в ряды подчиненных. Окрики жаждущих продемонстрировать служебное рвение мичманов и офицеров, руководящих работами, порой сменялись руганью, и недовольными криками начальства, делающего «вливание» нерадивым.

Всю эту картину с высоты верхней палубы плавказармы «Сайма» наблюдал лейтенант Ростовский, заступивший в свой первый наряд дежурным по ПКЗ. Пятипалубная плавказарма была аналогична той, что служила родным домом для курсантов 4-го и 5-го курсов училища, которое он только что окончил. Отличие было лишь в названии. Та именовалась «Вексой» и стояла у набережной Лейтенанта Шмидта, то есть прямо возле училища. Уюту и комфорту, царившему там, завидовали все курсанты. Вот и теперь, ощущая привычные, присущие всем ПКЗ этого проекта запахи пластика, линолеума, краски, лейтенант погрузился в приятные воспоминания о вчерашней курсантской юности…

Время неумолимо тянулось к обеду. Об этом лейтенанту напомнила прилетевшая на запах пищи огромная зеленая муха, которая с первых минут своего появления начала вести себя исключительно нагло. У Романа даже пару раз появлялось желание пристукнуть ее. Но представив, что кто-то увидит ловящего мух офицера, да еще «при исполнении», напрочь погасил мимолетный порыв. «Сама сдохнет, тварь»,  —  решил он про себя.

Внимание Ростовского привлек матрос, проходивший мимо по палубе с неприкуренной сигаретой в уголке рта. Принадлежность его к камбузному наряду не оставляла сомнений. Но сигарета, хотя и не прикуренная, и показное безразличие к молодому лейтенанту, даже дежурному, говорили, что служит он не первый год и успел обнаглеть не хуже, чем та зеленая муха. А этого Ростовский простить не мог.

— Товарищ матрос, стоять! — негромко скомандовал Роман.

Матрос остановился. Взгляд его выражал полнейшее недоумение.

— Почему курите в неположенном месте?

Матрос взял сигарету в пальцы, внимательно посмотрел на нее и с подкупающей улыбкой добродушно вымолвил с явным украинским говором:

— Вона ж нэ горыть, таварыщ лейтенант.

Взгляд при этом был такой плутоватый и деланно добродушный, что Ростовский оценил матроса по-своему: «Трезвый ум хохла, безошибочно подсказывает ему, что пора прикидываться дураком, и он мастерски это делает, значит хитрый, надеется выкрутиться».

Матрос не знал Ростовского и, похоже, видел его впервые. И тут последовал не менее коварный вопрос лейтенанта, напрочь выбивший «хитреца» из колеи:

— Товарищ матрос, а когда вы идете из кубрика в гальюн по малой нужде, вы свой «хрящ любви» тоже в кубрике достаете?

Улыбка хоть и не пропала с лица матроса, но по глазам было видно, что он весьма озадачен. Осознав происходящее, он быстрым, коротким движением сунул сигарету в карман робы и, значительно посерьезнев и подтянувшись, тихо произнес:

— Ясно, товарищ лейтенант. Разрешите идти?

В это время к плавказарме подошли и стали подниматься по трапу пятеро командиров подводных лодок. Ростовский, застыв у трапа, лихо поприветствовал прибывающих. Не обращая ни малейшего внимания на дежурного лейтенанта, командиры, продолжая обсуждать какую-то животрепещущую тему, прошли к внутреннему трапу и стали подниматься на палубу, где располагались каюты «люкс». Роман пока еще никого не знал пофамильно, но в том, что это были командиры, сомневаться не приходилось.

Минут через сорок на борт ПКЗ прибыл дежурный по дивизии капитан 3 ранга Шулика, по прозвищу Кактус. Это был командир ПЛ «С-187», а прозвище среди друзей-командиров он заработал за большой, круглый и лысый череп, покрытый легким белесым пушком.

Приняв от Ростовского доклад, он коротко спросил.

— Лейтенант, а кто-нибудь из командиров лодок на борт поднимался?

— Так точно, товарищ командир, поднимались и сейчас находятся в одной из кают «люкс», — ответил Роман, поймав себя на мысли, что совсем забыл предупредить дежурного по камбузу, а у того наверняка не все готово для снятия пробы.

Но прибывший дежурный по дивизии совершенно не спешил с «пробой». Обращаясь к Ростовскому, Кактус уточнил: