Архивы Помпеи

Господи! Это они обо мне! Говорят обо мне и смотрят на меня!

— Я его сразу узнала, хотя он очень постарел, — провизжала моя прежняя любовь с мальчишеской стрижкой, и я только сейчас заметил, что у нее рот сердечком.

— Но чего ты хочешь? — ответил мужчина. — С тех пор прошло добрых несколько лет…

Я огляделся. Слышат ли нас другие зрители? Однако те, кто сидел рядом, не обращали на меня внимания и, пристально уставившись на экран, самозабвенно грызли соленые сушки. Вероятно, у меня галлюцинация. Но нет! Женщина снова заговорила:

— Вот поэтому я не люблю, когда нас снова возобновляют в репертуаре… Мы нисколько не меняемся, а они… Ужасно, правда? Посмотри, что сталось с лохматым подростком в очках…

Снова обо мне! Говорят обо мне и на меня смотрят! Героиня бросает любопытные взоры из-под похожих на метлы ресниц и задумчиво перебирает свисающую с шеи длиннющую нитку жемчуга. Герой в смокинге, когда-то бывший идеалом грез девочек-подростков, глядит на себя в зеркало, поправляет галстук-бабочку, потом смотрит на меня и начинает ржать. Как настоящая лошадь!

— Я смеюсь потому, что этот подросток, которого мы знаем, уже лысеет. Погляди, спереди у него почти нет волос.

— И ты над этим смеешься?

— А что мне, плакать?

Я соскользнул со стула, попытался спрятаться за спины других зрителей, но это мне не удалось.

— Просто заплакать хочется, — шепнула женщина. — Когда наш фильм снова возобновят в репертуаре, мы встретимся со старцем.

— Поразительно, как быстро стареют зрители! — сказал главный герой, разглаживая заботливо подстриженные усы.

Я еще помнил его жест. Девчонки в свое время в этом месте вздыхали, и взгляд их становился мечтательным.

— Н-да, — снова сказал мужчина. — Время летит!

Больше я не мог выдержать. Вскочил со стула и в панике бросился к выходу. Когда мне удалось выбраться из ряда, я глянул на экран и громко заметил:

— Сами-то не стали моложе! Ишь какие! Вчера я как раз читал в кинолексиконе, что…

Закончить фразу я не смог. Зрители начали шикать, а билетеры вытолкали меня из зала.

Вот потому-то я и не хожу смотреть старые фильмы…

Семейный фильм

Купив любительский киноаппарат с превосходной оптикой, Эперьеши заявил семье, что будет снимать фильм.

— Вот здорово! А моя собака тоже будет сниматься? — взволнованно спросил шестилетний Берци.

— Да, конечно, — ответил глава семьи. — И мама будет сниматься, и дедушка тоже.

— Ты мог бы пригласить и тетю Гизи, — сказал дедушка. — В молодости она была очень красива. Ее часто путали с Астой Нильсен.

— Тети Гизи в фильме не будет, — нервно перебил Эперьеши, — Пусть ее снимает компания «Метро-Голдвин-Майер»!

— Эта собака мне не нужна, — сказал на другой день Эперьеши. — Она глупая и ничего не умеет.

— Моя собака глупая? — разрыдался оскорбленный Берци.

Но глава семьи остался непреклонным.

— Если я говорю нет, значит, нет! — отрезал он и заявил не терпящим возражений тоном: — Надо раздобыть лошадь. Лошадь в кино всегда выглядит шикарно.

— Приводить в квартиру коня я не позволю. Даже пони! — возмутилась жена Эперьеши.

Но муж ее не слушал. Он задумчиво разглядывал своего чумазого отпрыска, который, всхлипывая, сидел на полу, обняв глупую собаку.

«Собственно говоря, для съемок следовало бы подобрать другого ребенка, — размышлял Эперьеши. — Берци, конечно, славный мальчик, но для фильма больше подойдет лохматый, курносый сорванец с девичьим личиком. Может, пригласить Отто с третьего этажа?..»

Когда он сказал об этом вслух, дедушка возопил:

— Да это просто безумец! Думает, что он Антониони! Наш Берци самый прекрасный ребенок на свете!

— Не спорю, — ехидно заметил Эперьеши. — Может, Берци и получит роль в фильме, но уж дедушка — увольте!!!

Дедушка схватил собаку под мышку и, разгневанный, удалился.

— Чао, Антониони! — бросил он через плечо, хлопая дверью.

— Я не могу работать в таких условиях, — сказал жене Эперьеши. — Или я получаю полную свободу творчества, или отказываюсь от съемок. Мне надоело, пойми, надоело, что все вмешиваются в мою работу!

— И мне надоело все, что ты делаешь!

— Знаю, — ответил муж. — Ты никогда меня не понимала. Если я пробовал подняться, ты цеплялась за меня и тащила вниз, на землю.

— Либо вся семья будет сниматься, либо никто!

— Что ж, посмотрим, — задумчиво сказал Эперьеши.

Берци отказался играть без собаки. У Эперьеши словно камень с души свалился: теперь он сможет осуществить свои творческие замыслы. Он будет снимать Отто с третьего этажа.

— Если Берци не будет, я сниматься не стану, — сказала жена Эперьеши.

— Ладно, — ответил муж. — Как хочешь. Я поищу ребенку другую маму. Да не нашему ребенку, а Отто. Признаюсь, я давно уже веду переговоры с одной очень красивой особой. Она не только фотогенична, но еще блестяще фехтует, стреляет и плавает.

Жена Эперьеши ушла к маме, забрав с собой Берци и дедушку.

— Наконец-то я смогу спокойно работать! — с облегчением вздохнул Эперьеши.

…Но фильм так и не был снят. Через несколько дней после долгих извинений, просьб и уговоров жена Эперьеши, Берци, дедушка и собака вернулись домой.

— Но что же произошло? — спросил Эперьеши приятель, который тоже дал согласие участвовать в фильме. — Ты был так

воодушевлен, полон идей, говорил о новой волне в кино…

— Да, говорил, но видишь ли, возникла одна проблема.

— Какая же?

•— Я не знал, какую кнопку нажать, и от этого у меня как- то все настроение пропало…

Жертва психологии

Скоро десять лет, как я работаю на этом заводе. Поэтому меня страшно удивило, когда журналист задал мне вопрос: если на соседнем предприятии мне станут платить на форинт в час больше, уйду ли я отсюда?

Я решительно ответил: нет?

Сегодня со мной долго беседовал заводской психолог, расспрашивал о моем самочувствии. Как мне работается на заводе? Не хочу ли отсюда уйти? Я ответил: благодарю, все в порядке, чувствую себя превосходно, у меня и в мыслях нет уходить отсюда.

Психолог как-то странно посмотрел на меня…

Пришли корреспонденты радио делать репортаж о заводе. Спросили: если бы на соседнем предприятии платили на два форинта больше, ушли бы мы отсюда?

— Деньги — это еще не все, — ответил я, а потом поинтересовался у друзей: правда ли, что на соседнем предприятии платят больше?

Не то чтобы маня это особенно интересовало…

Психолог снова позвал меня к себе и пустился в долгие рассуждения. Он говорил, что завод, собственно говоря, одна большая семья и, как в каждой семье, здесь тоже бывают свои проблемы. Если у меня есть такие проблемы, я могу спокойно рассказать о них, от этого мне станет легче, самочувствие мое улучшится, и я буду ощущать себя совсем по — домашнему.

Знать бы только, чего он от меня хочет?

Сегодня я работал мало: завод буквально наводнили телевизионщики. Всех подряд они спрашивали, что мы думаем о флюктуации. Мы переглянулись: что это за штука? Тогда нам задали наводящий вопрос: если бы на соседнем предприятии платили на три форинта больше, перешли бы мы туда?

Ну… иногда начинаешь задумываться…