Храм Диониса

— Я заеду к Мирче!

Вскоре его мотоцикл превратился, в точку…

По сельскому радиовещанию выступало трио электрогитаристов: водитель Бузилэ, бульдозерист, так и не напившийся из колодца мош Диониса, и парень, который тогда лакомился в кабине второй машины арбузом в обществе красивой девушки.

— Сеня, начинай, — шепнул парню бульдозерист. Сеня откашлялся в кулак, затем объявил в микрофон!

— По просьбе колхозного диспетчера Зинаиды

Апостол исполняется песня…

…В колхозной диспетчерской сидела та самая красивая девушка и, не обращая внимания на телефонные звонки и сигнальные лампочки на пульте, слушала песню. Конечно же, это была Зинаида Апостол.

По проселочной дороге двигались «груша» — экскаватор, у которого вместо ковша на стреле покачивался металлический шар. Рядом с водителем сидел архитектор, напряженный, как перед боем, с неизменным футляром на коленях.

— Я, товарищ архитектор, тонкую работу люблю, — откровенничал водитель, — а вот приходится стена долбить, дома рушить. Оно, конечно, тоже дело нужное и оплачивается неплохо. Но я, товарищ архитектор, сын ювелира. Мой папаша покойный часто говаривал: я б, говорит, блоху тоже как левша подковал, если б она ногами не дрыгала!

Улыбаясь, он глянул на архитектора, но тот не слушал его, вероятно, и только сухо спросил:

— Поскорей нельзя?

— А куда спешить? Дом не волк, в лес не убежит. Сын ювелира опять покосился на соседа, надеясь,

что тот оценит шутку, но архитектор словно окаменел. Из вертолета Мирчя увидел «грушу».

— Ползет, гадина, — процедил он и развернул машину.

Вертолет покружил над «жигуленком» и мотоциклом. Когда братья остановились, Мирчя завис над ними и жестом показал, чтобы они сворачивали с шоссе на проселочную дорогу, по которой двигалась «груша».

— Гангстеры! Да нет, какие там гангстеры, это просто бандиты с большой дороги! — рычал Апостол, прильнув к биноклю.

С вершины холма он наблюдал, как вступают в село братья Калалбы. Зрелище было действительно впечатляющее. Братья настигли «грушу» на окраине села и взяли ее в железные клещи.

Впереди, рискуя угодить под гусеницы, ехал Хари. Над его головой висел стальной шар. За «грушей» следовали «Жигули», а сверху кружил вертолет.

— Сразу видно, что этот мальчик никогда не бывал в морге, — догадался водитель и повернул стрелу с шаром в сторону.

Мотоцикл сделал маневр и вновь оказался под шаром.

— A у меня двое мальцов, пацан в музыкальную школу ходит, — сказал водитель и развернул стрелу в другую сторону.

Через секунду Хари опять находился под ней. Водитель выглянул из кабины:

— Оцепили. Запугивают нас, товарищ архитектор.

— Не обращайте внимания, — сдавленным голосом сказал тот. — Они за это ответят. Есть решение райисполкома, наконец.

— Да мне не привыкать, сколько я этих хибар понавалял, всего насмотрелся! Даже били меня однажды, а я не мог дать сдачи. Дамы били.

С тревожной улыбкой он взглянул на архитектора, но тот был непроницаем, как лежащий на его коленях футляр.

— Мерзавцы! Какие мерзавцы! — чуть ли не с восторгом ревел Апостол, следят бинокль за происходящим.

С микрофоном наизготове рядом стоял Вася:

— Григоре Алексеевич, ну хоть разочек, одним глазком, а?

— Только быстро! — Апостол протянул ему бинокль.

А в это время Хари остановил мотоцикл у ворот своего дома. «Жигули» обогнали «грушу» и затормозили рядом с мотоциклом. Вертолет покружил над селом в поисках посадочной площадки и опустился за виноградником на берегу пруда, распугав уток, гусей и лягушек и собрав вокруг себя купавшуюся детвору. Мирчя вылез из кабины, перемахнул через забор и задами побежал к воротам.

И вот они встали плечом к плечу: Федор, Георге, Хари и Мирчя, все рослые, как на подбор. «Груша» развернулась и медленно пошла на них. У Федора лицо было спокойное, даже добродушное, он тщательно вытирал лысину. Георге явно нервничал и курил сигарету с такой жадностью, словно, она была последней в его жизни. Хари ждал «грушу» с вызывающей усмешкой. Мирчя был собран и хладнокровен, как солдат перед боем. Рядом с Федором встал мош Дионис с двустволкой.

Архитектор побледнел и судорожно впился в футляр с генпланом.

Федор обнял отца, взял у него ружье и прислонил к воротам, сквозь щели которых виднелось испуганное лицо тетушки Лизаветы.

Водитель остановил бульдозер:

— Предлагаю сделать обманный маневр, товарищ архитектор. Мы зайдем слева, будто снова идем «а ворота, а по дороге я разверну стрелку и долбану походя переднюю стенку. Ее пальцем ткни, развалится. Идет?

— Какую стенку? Куда долбануть? — вскричал архитектор. — Не этот, а вон тот, что во дворе! — ткнул он футляр в белеющий сквозь крону яблони новый особняк.

Водитель посмотрел на белокаменный дом, затем перевел взгляд на архитектора:

— Ты за кого меня принимаешь? Ты хочешь, чтобы я, сын ювелира, такую красоту своими руками?… Да я… — он с трудом укротил свой гнев. — Проверься, гражданин, или тут, — он постучал по футляру, — или там, — постучал по красному лбу архитектора, — что-то у тебя не в порядке!

И «груша» стала решительно пятиться к развилке.

— Давай к председателю, — прошипел архитектор.

— Ура-а! Победа! — крикнул Хари и, схватив ружье, пальнул в воздух.

Братья стали целоваться с отцом и матерью. Федор обнял мать, прижал к груди:

— Успокойтесь, мам, все уладится. Как вы тут?

— Сам видишь, сынок, жили-жили! Да и выжили из ума. Нет о смерти подумать, так мы с отцом вон что удумали.

— Отличная идея, мать! — сказал Хари. — Должны вы хоть раз в жизни справить новоселье? Старый же вам по наследству достался! Ну а этот нам останется, верно?

— Кому же еще, — сказала мать.

— Наследство это хорошо! Хари потер руки. — С какой завистью читаю я на последней странице «Известий»: инъюрколлегия разыскивает родственников умершего в Новой Гвинее Иваноффа, он же Петрофф, он же Сидорофф, по наследственным делам.

— Если тебя, Харитон, и будет кто разыскивать, так это автоинспекция, — заметил Георге.

— Кстати, Георге, в больших городах уже штрафуют за преуменьшение скорости, — парировал Хари. — Ну что, наследнички, осмотрим родительские апартаменты?

«Груша» подползла к стоящей на берегу пруда финской бане, из-за которой выглядывал хвост белой «Волги».

Апостол был в бане один. Обливаясь потом, он подбрасывал в печь дрова и следил за ртутным столбиком термометра на стене, который полз вверх к стоградусной отметке.

— Спокойно, — внушал себе Апостол, — спокойно.

Раздался громкий требовательный стук в дверь. Прервав сеанс самовнушения, он швырнул в дверь полено и снова зашептал:

— Спокойно. Гриша, все хорошо, все славно, лучше не бывает…

Постучав еще раз, архитектор отошел от двери.

— Сейчас мы его оттуда выкурим, — сказал водитель «груши», — не будь я сыном ювелира!

Огромный металлический шар блеснул на солнце и стал медленно приближаться к трубе сауны, откуда валил дым. Еще мгновение, и шар совершил мягкую посадку на трубу. Дым прекратился. Через несколько секунд— двери распахнулись, вместе с клубами дыма оттуда вывалилось что-то большое и черное и полетело в воду. Вынырнув, оно превратилось в Апостола.

— Ты что, под суд захотел? — отфыркиваясь, заорал он на водителя.

Тот подошел к берегу:

— Если вы найдете хоть одну трещинку в трубе, пойду. А вот этому гражданину, который хочет новые дома ломать, — кивнул он на архитектора, — не мешает побывать на курорте. Строгого режима.

Водитель сплюнул и полез в кабину «груши». Шар поднялся над трубой, освободив дымоход. Машина развернулась и двинулась к дороге.

Апостол лег на спину и, покачиваясь, лениво шевеля руками и ногами в воде, заговорил:

— Спокойно, архитектор. Сломать мы всегда успеем, а вот построить… Ты знаешь, сколько я с этой сауной возился? Больше года. А какой-то старик с негнущейся шеей за одну ночь воздвиг целые хоромы. Учиться у людей надо, перенять все новое, передовое, а уж потом ломать…