Ноука от Горького Лука

Короче, смотрите сами, бо кафедра, напоровшись на это видео, отходит мутно и тяжко, как после ударной контузии. «Судан, Эритрея, Нагорный Карабах, Каппадокия и другие вилайеты республики Турция…»

А его ведь его, этого проходящего по улице вятского человека, просто спросили во время уличного телеопроса: «Как вас называли в детстве?»

Я пошел было топиться от горя и жалости, но передумал, потому что лед на озере толстый, а вода холодная. Вместо этого купил пляшку, сала, хлиба та цыбули и пошел размышлять дальше.

***

Резюмирую.

Дорогая телевизионная девушка из Вятки! Не надо с такой паникой и кривой улыбкой смотреть в камеру с намеком: «Что это за идиот нам попался?» Посмотри, он нормально одет и вменяем. Он не пьян, не болен. Слюни не пускает. Он не идиот. Идиотка здесь именно ты, в платочке.

Ты же на российском телевидении работаешь?

Ну вот, вы отлично заебца наработали. Это ваших лап дело, трудовой подвиг. Вы сами старательно высиживали эти ксеноморфные яйца, грели их теплым гузном своих передач, заботливо растили личинок, а теперь личинки выросли, вы встречаетесь с ними на улице и сами же пугаетесь сотворенного?

Он не идиот, не "шизофреник армен", он абсолютно нормальный российский ватный долбоеб, не хуже, чем вменемая на вид девочка, которая "Сеять Овощей" и "Более Лучше Одеваться". Букашка в голове та же самая.

Не пугайтесь, это же ваши дети. Радоваться надо! Скоро у вас такими будут все.

Ваши ксеносы выросли и ходят по улицам. Вы их старательно вынянчили, и ксеносы выломились из грудных клеток когда-то нормальных людей. У которых когда-то была теща в Одессе, однополчанин в Виннице и любимое кафе во Львове. А теперь там у них одни фашысты и бандеры.

А хуле ты смотришь теперь так растерянно в камеру, телекрасавица в платочке? Скачи, давай! «Кто не прыгает — тот хач» (с), Россия, 2011.

***

Но и российское телепрограммирование иногда дает сбои. Вятский шизофреник, уходя из кадра, подсознательно говорит охуевшим от его откровений телевизионщикам: «Допо Бачення».

Хто владеет нашою-соловьиною, сразу понимает, что «дупобачення» — это полное, исчерпывающее и абсолютное описание всего российского телевидения, как явления природы.

Продавать или мыть?

Шалом, бендеры. Здоровеньки булы, жыды.

День сегодня непростой, Четырнадцатое февраля. Совпали одновременно шуббота и День святого Купиподарка. И мы тут немножко в затруднении — что нам праздновать?

Мой внутренний жыд, чисто по жыдовски, предлагает каждому праздновать свое. То есть, он рассчитывает на подарок от внутреннего бендеры, как от близкого человека, и в хорошем смысле влюбленного (пидарасы — геть!) но сам дарить ничего не будет. Нет, ему не жалко, что ты! Но Б-г не велит в шабат ходить по магазинам.

Бендера ругается, и говорит, что день святого Валентина придумала мафия ювелиров, чтобы наживаться на честных христьянах. А в той мафии, как известно, каждый второй — жыд, а каждый первый — его племянник из Бердичева.

На что жыд отвечает, что в таком случае детская мафия, науськанная бендерами, придумала день святого Мыколая. Чтобы он, жыд, разорился и пошел по миру побираться.

— А Восьме Березня? — рычит в неистовстве бендера, — Кляра Цеткін та Роза Люксембург? То шо, бля, христіянські прізвища? Чи то бабська мафія свято вигадала? Ах ти, жидяра…

— Ну, так не дари ничего на Восьмое Марта, — пожимает плечами жыд, — И пусть на твоей работе все женщины знают, кто из нас жыдяра на самом деле.

На этом месте бендера с рычанием начинает лезть на антресоль за машиненпистолем, а жыд прячется в туалете, и издевательски поет оттуда «койфше папиросен». Он знает, что ничего ему не будет, сквозь дверь бендера стрелять не станет, потому что в туалете поставлен новый польский унитаз KOLO. А унитаз зацепить шальной пулей нельзя ни в коем случае. Ведь любому кацапу известно, что пока бендера не помоет польский унитаз, он уснуть не сможет.

Вот такой у нас День Влюбленных, матери його трясця.

***

Мы уже рассказывали, как двоюродный дедушка пана Чиполлины, немножко обидевшись на совьетов за их бестактность, невежливость и отжатую столярню, ушел в лес, чтобы больше с ними не общаться иначе, кроме как через мушку и целик.

Надо сказать, что совьеты отреагировали на это, в целом, вяло. По крайней мере, родных и близких в ЧСИРы не записывали, и в гулаги не отправляли. Может, просто, не успели: сначала были административные хлопоты по освоению очередной новороссии, а уже через год, в 1941 году, в СССР без объявления помощи вошли немецкие добровольцы с гуманитарными конвоями.

Конкретно в Черновцы вошли не немцы, а румынские гуманитарные ополченцы, добровольцы и казаки. Но мы тут немного обобщаем, все они у нас теперь исторически фошысты.

Особо румыны не зверствовали, поскольку войны, как таковой, там не было, крови почти не пролилось, Чернаути они рассматривали как свой собственный город, населенный своими собственными гражданами. А местные жители за год советской жизни не успели еще пропитаться говном и пропагандой, и смотрели на мамалыжников, как на хорошо знакомого (хотя и противного) соседа. В общем, что изменилось? Флаг на ОГА поменяли. Та ну и насрать.

Все было хорошо до того дня, когда немцы не прислали союзным румынам разнарядку на арест родственников членов УПА в качестве заложников. Видно, допекло там. Румынам оно нахуй было не надо, но кто в здравом уме будет с Гитлером спорить? Это ж сам Гитлер, йоба! Румыны вздохнули, пожали плечами, и пошли по адресам, указанным в бумажке, собирать заложников.

Так моя родная бабка, сестра бойца УПА, оказалась в фошыстских застенках, в ноцыстской тюрьме. Она тогда была основательно беременна моей будущей мамой, так что, по-честному, должна была считаться за двух заложников, а не за одного. Но какие из румын математики, прости господи… Они и виноград по головам считают.

По рассказам бабки, женщины сидели на втором этаже, а мужчины на третьем. Сверху хлопцы регулярно спускали девкам «конем» еду и даже сладости. Бабы гачком ловили и затягивали «коня» к себе в камеру. «А за то в подяку ми нашим хлопцям співали пісень» — говорила бабка. В общем, живое радио и песни по заказу. Румынская охрана сидела, задумчиво слушала песни, не мешала товарообмену и иногда заказывала спеть что-то для себя.

Так что, смысл выражения «тримай коня» будущий пан профессор знал уже в семь лет. И вообще, считал тогда тюрьму самым лучшим местом в мире, где все сидят, ничего не делают, поют и делятся конфетами. И ждал — когда же он, наконец-то вырастет, и попадет в эту замечательную тюрьму! Детей же туда не берут. Эх, детские мечты…

Потом у немцев в их орднунге снова что-то клацнуло, переключилось и они потребовали у румын передать заложников из Czernowitz в зону их ответственности. Румыны опять вздохнули, пожали плечами, посадили заложников в грузовики и повезли отдавать немцам.

Я уж не знаю — спивали они по дороге или нет, но бабка, будучи на предпоследнем месяце беременности постоянно просилась пописять, тормозя весь этот табор на колесах. Женщины поймут. Румынские охранники переглянулись, постучали по крыше кабины, спустили бабку на землю, дождались пока она уйдет за кустики, затем внезапно завели свой мотор и уехали, выкинув на дорогу бабкин скудный тюремный скарб.

Бидолашна бабця за ними, наверное, километр бежала, то размахивая заполошно руками, то поддерживая ими живот. Бросили, суки! Взяли и уехали! Мамалыга йобана!

Бабця кое-как добралась до родни, рожать. А заложников из тех грузовиков больше никто никогда не видел в живых. Немцы — это вам не веселые и бестолковые румыны. Там все строго поставлено. Ершисен — значит ершисен.

***

Вернемся к унитазам.

Когда в Черновцы вошли советские части, жить там было невесело, и кушать было нечего. Бабку с трехлетней дочкой подкармливали при военном госпитале. Но, поскольку моя бабка была доброго крепкого вашкивецького корня, а не из телевизионной богемы, попрошайничать и жрать на халяву она не привыкла. Ее бы и так кормили с ребенком, конечно… но это западло — жрать за так.