Вот в чем фокус

Женщина-экскурсовод рассказала анекдот про Айва­зовского, потом про Лермонтова, потом про Сухумский обезьяний питомник. В автобусе наладилась атмосфера полного взаимопонимания. Особенно сплачивали коллек­тив виражи: экскурсанты мотались в кузове, как грибы в лукошке, старушка на последнем ряду взмывала все выше и летала над головами собравшихся, пока на од­ном, очень крутом вираже не улетела совсем, чего почему-то никто не заметил; женщина-экскурсовод гроха­лась на колени к Опрокидневу, наконец ей надоели эти однообразные перемещения, и она так и осталась сидеть на Опрокидневе до конца маршрута; смуглый юноша перед каждым входом в вираж печально спрашивал: «Это еще не семнадцатый километр?» Его участь была решена.

—   Марина! — жарко шептал Опрокиднев.

—   Не здесь и не так,— строго отвечала она.

Так они ехали, ехали, и вдруг дорога уперлась в скалу, и они приехали.

—   А вот и наша гора,— сказала Марина.

—   А где Кура? — спросила старушка, которая, ока­зывается, никуда не улетала. Потому что если улетала, то неизвестно, на чем догнала.

—   Надо знать географию, бабуся,— пристыдила ее Марина.— Кура здесь не протекает. Ближе, ближе к краю, товарищи. Не бойтесь, отсюда еще никто не упал.

Все сгрудились у края пропасти. Только печальный юноша убежал в скалы.

Место было замечательное. Справа стояла самая большая гора, слева — гора поменьше. Между ними чер­нело ущелье. Прямо из-под ног экскурсантов в ущелье с диким ревом летел седой, как профессор, водопад. Он разбивался о прозрачное озерцо, в котором смутны­ми тенями бродили узкие стремительные рыбы.

—   Это место,— закричала Марина в милицейский мегафон,— по плотности легенд на квадратный кило­метр не имеет себе равных на всем Кавказском хреб­те. Легенда первая, о происхождении самой большой горы. Однажды княжна Тамара уехала далеко на север, и Демон затосковал. Я хочу посмотреть, как она там проводит время, сказал он. Тридцать лет и три года ставил он камень на камень, пока не собрал эту гору. Потом он взобрался на вершину и посмотрел на север. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Тамара ему неверна.

—   Эх и люблю я ее! — сказал Опрокиднев старушке.

—   Мы все ее любим,— возразила старушка.

В это время из-за скалы появился смуглый юноша.

—   Скажите, уважаемая,— спросил он,— а какая ле­генда связана с этим водопадом?

Опрокиднев посмотрел на Марину, и сердце остано­вилось у него в груди: она растерялась. Очевидно, с водопадом ничего легендарного еще не было.

—   Да-да,— потребовали все остальные.— Расскажи­те про водопад.

И тогда Опрокиднев подошел к самому краю про­пасти и негромко сказал:

—   Рассказывай, Марина.

И прыгнул вниз.

—   С этим водопадом,— начала Марина,— связана трогательная легенда. Один командированный полю­бил одну девушку. Вот здесь. «Если ты не ответишь мне взаимностью,— сказал он,— я спрыгну со скалы».— «Прыгай,— ответила она,— но поскорее, а то я опоздаю на автобус». И он прыгнул. С тех пор его дух вечно реет над этими суровыми водами, протягивает руки из бездны и спрашивает прохожих, не опоздала ли его де­вушка на автобус.

—   Ого-го-го!!! — простонал Опрокиднев из бездны, плавая среди форелей. Ледяные струи ласково шипели на его горячих ногах.

Некоторые из экскурсантов заплакали.

—   А, по-моему, это не дух,— сказал смуглый юно­ша.— По-моему, это тот тип, который опоздал, а потом еще не дал нам остановиться на семнадцатом километре.

—   В вас нет чувства поэзии,— укоризненно заметила ему старушка.

А Опрокиднев выпрыгнул из бездны по пояс, про­стер руки к скале и, стуча зубами от холода, крикнул:

—   Не порти легенду, провинциал!

—   Жаль, старичок, что ты прихворнул,— сказала Марина, навестив Опрокиднева в больнице, где он из­лечивал простуду.— Прочихаешься, приходи. Легенду с водопадом у нас в экскурсионном бюро утвердили с вос­торгом. Будешь прыгать по высшему тарифу. Если не возражаешь, отработаем вместе весь сезон.

—   Марина! — ахнул Опрокиднев и непроизвольным движением обнял ее апельсиновые колени.

—   Не здесь и не так,— строго ответила она.

К вечеру Опрокиднев выздоровел, а утром он уже мчался в автобусе. Колени женщины-экскурсовода фа­рами освещали дорогу к легенде. Автобус вечным де­моном кружил над скалами.

—   Этот август я не забуду никогда! — крикнул во­дителю Опрокиднев.

С тех пор к его многочисленным титулам прибавил­ся еще один: «Опрокиднев, участник кавказской ле­генды».

Опрокиднев старательно высунул язык, и холодный металлический инструмент тошнотворно уперся в стенку горла.

—   Гландочка воспалена,— сказал доктор.— Справа. Скорее всего, будет ангина. Продолжайте полоскания. Если не поможет, завтра начнем применять антибиоти­ки. Можете закрыть рот...

Опрокиднев закрыл рот. На далекой планете Гланда наступила ночь.

В истории Гланды нет точных сведений, когда и от­куда пришли первые поселенцы. Но они пришли. Перед ними, куда ни глянь, сверкала плотная глянцевитая по­верхность мерзкого розового цвета. Над головами без­жалостно сияли неуютные розовые небеса. Надо было привыкать, надо было осваиваться в этом жутком ро­зовом мире, который потомки, хотят они того или не хотят, назовут своей милой родиной.

Тысячи поколений беззаветно трудились, преображая суровый лик планеты. Безжизненно розовый цвет посте­пенно уступал синеватому и белесому — цветам плодоро­дия. Параллельно подвижническому труду шел прогресс, а вслед за ним, отставая, как и полагается, на две-три эпохи, двигались социальные перемены.

Мир и счастье крепли на далекой планете Гланда.

Руководимые мудрым правителем Золотистым Стафи­лококком, три миллиарда микробов трудолюбиво копо­шились на ее поверхности.

Аграрии боролись за урожай.

Пролетарии воздвигали все новые и новые фоллику­лы.

Гуманитарии собирали фольклор первых поселенцев.

Интеллектуалы точных наук решали одну космогони­ческую загадку за другой.

Они сделали ряд поразительных открытий: оказалось, что Гланда не является изолированным миром, а вхо­дит в грандиозную галактическую систему, и та в свою очередь тоже не одинока во Вселенной. Время от вре­мени орбита Гланды пересекается с орбитами других галактических систем, и тогда происходит взаимодейст­вие. Сигналами к началу такого взаимодействия служат опознавательные коды. По предложению ученых систе­мы были названы по своим опознавательным кодам. Си­стема, в которую входила Гланда, чаще всего отзыва­лась на код Опрокиднев. С системой Опрокиднев более или менее регулярно взаимодействовали системы Доктор, Шараруева, Курсовкин, Эдуард Фомич и некоторые дру­гие. Отношения системы Опрокиднев с системой Шара­руева были образцово добросердечными, с системой Курсовкин — покровительственными, с системой Эдуард Фомич они были противоречивы, но все они не пред­ставляли особого интереса. Самыми существенными и тре­вожными для жителей Гланды были периодические воз­действия системы Доктор. Это была явно более могу­щественная, чем их родная, система, и к тому же чрезвычайно агрессивная. Под ее тлетворным влиянием система Опрокиднев вынуждена была причинять серьез­нейшие неприятности своей собственной Гланде. Пока ученым не было известно о существовании системы Док­тор, они воспринимали эти неприятности как стихийные бедствия и уповали на технический прогресс и лучшие времена. Однако заблуждения рассеялись, и теперь не оставалось места для иллюзий: под неуклонным воздей­ствием системы Доктор система Опрокиднев пошла в от­ношении своей Гланды на геноцид!

Вот почему уже много ночей никто на планете не ложился спать. Три миллиарда микробов в напряженном ожидании просиживали до рассвета у приемников все­планетной телевизионной сети...