Не матом единым

- Так что, - подвели итог специалисты русско-французской словесности, - пора восстанавливать позабытую лексику.

Но почему-то одеколон так и не вышел. Может быть, просто мужчинам не захотелось опрыскивать себя после бритья запахами "П-ды". Такая версия вполне правдоподобна...

1996 г.

ЗАПРЕТ

Как ни странно в Литве очень уважают свой язык. Кто из русских бывал в литовских городах, знает как сложно общаться с местными жителями. Спрашиваешь, как пройти на ту или на другую улицу, а в ответ литовец разводит руками - не понимаю, мол. Хотя прекрасно понимает, о чем его спрашивают и что от него хотят.

Мой товарищ как-то получив отрицательный ответ на свой вопрос в стиле "не понимаю", выругался. Дескать, мать твою, что трудно ответить, что ли? Надо сказать, что выругался так, сам по себе, никому не нанося оскорблений. Но литовец, прошедший было мимо, вдруг повернулся и покрыл на чисто русском языке моего товарища таким семиэтажным матом, что впору было позавидовать лучшим российским боцманам.

И ещё один нюанс подметил мой друган. Общаются-то литовцы на своем языке, но если их что-то не устраивает или на кого-то они обижаются, сразу в ход идет русский мат. Как будто своего нет.

Так вот. Видимо в городском совета Каунаса посчитали, что матерясь на русском языке, литовцы тем самым принижают значимость и государственность своего языка. Посовещались в городском парламенте и выпустили постановление, суть которого состоит в том, что те местные жители, которые матерятся на русском языке будут жестоко штрафоваться. Матюгнулся - плати штраф 10 литов. Между прочим, этот штраф превышает даже сумму, которую взимают местные полицейские, когда наказывают посетителей Аллеи Свободы за курение на этой, главной улице города.

Ну а сами местные полицейские очень хорошо знают все обороты русских нецензурных выражений. Мой товарищ убедился в этом на практике. Увидел на лотке какую-то замысловатую вещицу и от удивления вполголоса произнес "Мать твою!" Тут же ему по плечу полицейский постукивает - за нецензурное выражение штраф 10 литов.

- Да я же никого не оскорблял! - возмутился товарищ.

- Штраф 10 литов. - монотонно повторил сотрудник общественного порядка.

- Это нарушение прав человека! - начал качать права гражданин российского свободного государства.

- Штраф 10 литов или пройдемте в участок.

Пришлось расплатиться. Словом деньги, как корова языком слизала.

Полицейский выдал квитанцию и пошел дальше по своим правоохранительным делам. А товарищ, вкладывая сувенир-квитанцию за матерщину в бумажник, покачал головой и тихо - тихо, почти себе под нос сказал:

- Совсем оху...

Он не успел договорить, потому что кто-то тронул его за плечо и почти в ухо сказал:

- Штраф 10 литов.

За спиной стоял тот же полицейский.

1996 г.

НА КИНОФЕСТИВАЛЕ

На Международный кинофестиваль, который проходил в испанском городе Сан-Себастьян, российские киношники привезли фильм о быте русской деревни.

Фильм был внеконкурсный, так как на кинофестивале выставлялись только игровые картины, а этот - как бы документальный. О трудностях российского крестьянства.

В последний день международного мероприятия в зале собралась местная публика и, конечно, участники фестиваля. Выключили свет, засветился экран.

Действие фильма происходит в российской глуши, там, куда даже немец во время Великой Отечественной не доходил. Для иностранцев такие уголки, куда не вступала ещё нога цивилизованного человека - прямо-таки настоящая экзотика. Люди - серые, в каких-то телогрейках, клетчатых платках и необычных шапках-ушанках на головах. Кстати, роли артистов исполняли сами же местные жители заброшенного уголка. И режиссер ещё до начала сеанса предупредил, что в этих самых платках и шапках-ушанках встроены малюсенькие микрофоны, для того, чтобы люди не стеснялись говорить то, что они всегда говорят в своей обыденности. Одним словом, для полной правдоподобности жизни в русской деревне.

Стрекотал кинопроектор, в зале тишина, в нижней части экрана загорались титры перевода русской речи героев фильма на испанский язык. Но... публика в зале абсолютно ничего не понимала. Потому как в титрах, сделанных испанскими переводчиками был только набор каких-то слов без смысла и уж тем более без выражения и эмоций. Русская же публика - хохотала до слез, реагируя чуть ли не на каждое слово самодеятельных актеров. А дело в том, что их диалоги составляла заповедная русская речь процентов на пятьдесят заполненная виртуозным матом. Правда, некоторые испанцы, кто пошустрее и поумнее, и кто занял места рядом с представителями российского киноискусства, обращались к нашим зрителям для пояснения того или иного непонятного титра. И русские не отказывались от ещё одного дубляжа. Правда, все проходило как в известном анекдоте.

Стоят два крестьянина на экране и на чем свет костерят друг друга. Внизу - титры. Но испанский кинозритель теребит за рукав русскую соседку-переводчицу, чтобы она пояснила ему о чем идет речь. Та мнется, но потом говорит:

- Этот синьор фермер, что в свитере и кепке, предлагает своему товарищу в телогрейке - партнеру по сельскохозяйственному бизнесу, переделать крышу этого коровника, мотивируя это тем, что он, фермер в кепке, состоит в интимных отношениях с матерью синьора в телогрейке. Но синьор в телогрейке отказывается лезть на крышу, мотивируя это тем, что он тоже находится в интимных отношениях с матерью синьора фермера в кепке, с его отцом, женой, всеми родственниками вместе взятыми, а также и с самой крышей коровника...

- О! - говорит испанский зритель, - понимаю-понимаю! Это русский фольклор фермеров.

- Си-си, - бурчит переводчица, и чуть слышно добавляет, - К сожалению, не только фермеров.

Далее на титрах появляется вообще что-то непонятное, а голос местного жителя изрекает:

- Как е... твою мать, так е... твою мать Кузьмич, а как е... твою мать, так е... твою мать!

- Это тоже про интим? - снова не дает сосредоточиться на перипетиях картины испанец своей соседке-переводчице.

- Нет. Герой говорит, дескать, как работать, так Кузьмич, а как деньги получать, так другие!