Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)

- А я во сне видел танк, - вдруг вспомнил Гарик, - он летал.

Дядя Владимир чуть не врезался в идущую впереди машину. Он резко обернулся и завопил, лицом напоминая гигантскую свеклу с усами:

- ТАНКИ НЕ ЛЕТАЮТ!

Володя с Пьерсом хрюкнули.

- А товарищ генерал Хренников говорит что летают, - по привычке продолжал спорить Гарик. - Т90 - летающий танк!

Суббота выдалась на редкость солнечной, и в зоопарке было полно народу. Володе и Пьерсу купили по большому шоколадному мороженому, а потом - поскольку улыбчивая продавщица успела спросить Гарик, чего он хочет, раньше, чем его оттащили от лотка - Разумовским пришлось и ему купить чупачупс. Тоже неплохо, решил Гарик, облизывая леденец и наблюдая за гориллой, чесавшей жопу и до ужаса напоминавшей Володю, разве что последний был блондин.

Это было лучшее утро в жизни Гарика. Он все время помнил, что надо держаться чуть поодаль от остальных, чтобы Володя и Пьерс, которым к обеду зоопарк уже начал надоедать, не вздумали бы обратиться к своему любимому занятию и не начали бы пиздить духа. Они пообедали в ресторане прямо в зоопарке.

Гарик думал, впоследствии, что ему следовало бы знать, что все идет слишком хорошо и не может продолжаться долго.

После обеда они отправились в террариум. Там было темно, прохладно, и вдоль стен тянулись ряды освещенных витрин. За стеклом, меж камней и бревен, ползали и извивались всевозможные змеи и ящерицы. Володя с Пьерсом хотели увидеть огромных ядовитых кобр и толстых питонов, способных задушить человека. Володя быстро отыскал самую большую змею. Она могла бы дважды обернуться вокруг БРДМ дяди Владимира и раздавить ее в лепешку - только в этот момент она была не в настроении. Она, вообще-то, спала.

Володя постоял, прижав нос к стеклу, глядя на блестящие коричневые кольца.

- Пусть она поползает, - заканючил он. Дядя Владимир постучал по стеклу, но змея не шелохнулась.

- Постучи еще, - попросил Володя. Дядя Владимир сильно постучал по стеклу костяшками пальцев. Змея продолжала спать.

- Она сдохла, - простонал Володя, и, загребая ногами, пошел прочь.

Гарик подошел к витрине и пристально посмотрел на змею. Он бы не удивился, узнав, что та сдохла со скуки - никакой компании, кроме глупых людей, целый день барабанящих по стеклу, чтобы разбудить тебя. Хуже, чем спать на учебной вышке в наряде, его-то ведь будит только дядя Владимир, и он может попытаться как бы невзначай поссать на него сверху.

Вдруг змея открыла круглые глаза. Медленно, очень медленно поднимала она голову, пока ее взгляд не пришелся вровень с глазами Гарика.

Она подмигнула.

Сначала Гарик не мог отвести глаз. Потом быстренько огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Никто не смотрел. Тогда он повернулся к змее и тоже подмигнул ей.

Змея качнула головой в сторону дяди Владимира и Володи, а после возвела глаза к потолку. Она посмотрела на Гарика взглядом, ясно говорившим: "Заебали."

- Понимаю, - пробормотал Гарик в стекло, хотя и не был уверен, что змея услышит его, - ужасно заебали.

Змея согласно закивала.

- А ты вообще откуда? - полюбопытствовал Гарик.

Змея постучала хвостом по табличке, прикрепленной рядом с клеткой. Гарик прочитал: "Пиявка-переросток, Бразилия".

- Там хорошо, в Бразилии?

Пиявка-переросток снова постучала по табличке, и Гарик прочел дальше: "Этот экземпляр получен мутагенезом в лабораторных условиях".

- Вот как? Значит, ты никогда не была в Бразилии? Не видел там диких обезьян?

Змея отрицательно затрясла головой, и одновременно за спиной у Гарика раздался такой оглушительный вопль, что оба, и он, и змея, подпрыгнули. "Папа! Папа! Иди сюда скорее, этот шизик со змеей разговаривает!"

Володя подбежал, переваливаясь.

- Уйди с дороги, дух, - крикнул он, ткнув Гарик под ребра. От неожиданности Гарик упал на бетонный пол. Дальше все произошло настолько быстро, что никто даже не понял, что случилось - только что Пьерс с Володей стояли, уткнувшись носами в стекло, а в следующую секунду они уже отскочили в сторону с воплями ужаса.

Гарик сидел на полу, хватая ртом воздух; стеклянная витрина, ограждавшая клетку пиявки-переростка, исчезла. Огромная змея, стремительно развертывая кольца, выползала на пол. По всему террариуму люди вопили и неслись к выходу.

В тот момент, когда змея быстро и бесшумно проскользнула мимо Гарик, он услышал - он мог бы поклясться, что услышал - тихий, свистящий голос, проговоривший: "В Бразилию... с-с-спас-сибо, с меня бутылка".

Смотритель террариума был в шоке.

- Стекло, - повторял он как заведенный. - Кто спиздил стекло?

Директор зоопарка собственноручно заварил для тети Даздрапермы чашку крепкого сладкого чаю с коньяком, не переставая извиняться. Володя и Пьерс едва могли говорить, от шока у них свело анусы. Насколько видел Гарик, глист-переросток всего-навсего игриво стукнул их хвостом по жопам, проползая мимо, но к тому моменту, когда все расселись в машине, Володя уже взахлеб рассказывал, как змея едва не откусила ему яйцы, а Пьерс божился, что его чуть не кастрировали. Но самое худшее, по крайней мере для Гарика, началось тогда, когда слегка успокоившийся Пьерс наябедничал: "А Гарик стекло спиздил и хочет продать на вес, оно валяется в БРДМ".

Дядя Владимир дождался, пока Пьерса забрали, и сразу же начал орать на Гарикаа. Дядя был так зол, что едва мог говорить. Ему удалось лишь выдавить из себя: "Сука - крысеныш - двадцать нарядов - вне очереди", и он рухнул в кресло - тете Даздраперме пришлось побежать и принести бутылку столичной.

Много позже Гарик стоял на учебной вышке во дворе, мечтая о часах. Он не знал, сколько времени и не мог быть уверен, что семья заснула. До этого он и сам не смел спокойно уснуть.

Он жил у Разумовских уже почти десять лет, десять несчастливых лет, с тех самых пор как себя помнил, с того времени, как его родители погибли в авиакатастрофе. Он не помнил, что тоже был в том самолёте. Иногда, когда он сильно напрягал память во время ночных нарядов, к нему приходило странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и огненная боль во лбу. Это, по его предположениям, и было воспоминание об столкновении их самолёта с гужевой повозкой, хотя он и не мог себе представить, что это была за вспышка. Он совсем не помнил родителей. Дядя и тетя никогда не говорили о них и, уж конечно, ему было запрещено задавать вопросы. Фотографий их в доме тоже не было.

Когда Гарик был помладше, он все мечтал о каких-нибудь неизвестных родственниках, которые приедут и заберут его, но такого не могло случиться; кроме дяди и тети, у него никого не было. И все же иногда ему казалось (или, может быть, ему хотелось, чтобы так было), что незнакомые люди на улице узнают его. Очень, кстати, странные незнакомые люди. Однажды, когда они ходили по магазинам с тетей Даздрапермой и Володя, ему поклонился крошечный человечек в фиолетовых трусах на голове. После яростных расспросов, откуда Гарик знает этого человека, тетя волоком вытащила детей на улицу, так ничего и не купив. В другой раз, в автобусе, ему весело помахала рукой дикого вида старуха, курившая длинную трубку, из которой по всему салону развевался подозрительно сладковатый дым. Не далее чем позавчера лысый мужчина в очень длинном пурпурном плаще и короне поздоровался с ним за руку и, не говоря ни слова, ушел. Самое странное, что все эти люди исчезали, как только Гарик пытался рассмотреть их получше.