Да, господин министр

Ожидаемые выгоды не поддаются описанию: заказы британским заводам на капитальное оборудование, дополнительные бюджетные отчисления местным властям, новые рабочие места в Мерсисайде, валютные поступления от экспорта готовой продукции – все это слишком заманчиво, чтобы поверить.

Я поделился возникшими опасениями со своим постоянным заместителем.

– Но это правда, господин министр, – заверил меня сэр Хамфри, расплываясь в улыбке.

«Так ли?» – спросил я себя, хотя какой смысл спрашивать самого себя. И спросил Хамфри:

– Действительно, так? Может, тут подвох?

– Подвох? – переспросил он.

– Да, подвох. В чем тут подвох?

Я нутром чувствовал, что здесь должен быть какой-то подвох.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, господин министр.

Хамфри явно тянул время. Никаких сомнений. Я постарался быть предельно четким:

– Значит, так… этот пропанол – итальянского происхождения, верно? Тогда почему же они не хотят производить его в Италии? (Хамфри промолчал, что само по себе весьма подозрительно.) С чего это итальянцы делают нам такой щедрый подарок?

– Господин министр, зря вы беспокоитесь, здесь нет ровным счетом никакого подвоха, – заговорил наконец Хамфри. – Просто отличная новость, и ничего более.

В душе я молил бога, чтобы это на самом деле оказалось просто отличной новостью – тогда лучшего и желать не надо.

– Да, – с опаской согласился я. – Новость действительно отличная. Отличная новость, как вы считаете, Бернард?

Бернард сидел справа от меня и вел стенограмму. Услышав свое имя, он бросил взгляд на Хамфри и дипломатично подтвердил:

– Да, отличная новость, господин министр. – Но убежденности в его голосе почему-то не было.

Поняв, что общие вопросы не помогут мне выяснить истинное положение дел, я попытался придумать более конкретную формулировку. Мой постоянный заместитель ни за что не осмелится мне солгать (вернее, вместо «ни за что» лучше было бы сказать «едва ли». – Ред.), если я сумею правильно сформулировать вопрос, и ответит, как надо.

– Да-а… старый добрый пропанол, – задумчиво произнес я, оттягивая время. И вдруг меня осенило: – Кстати, а что такое пропанол?

– О, это очень интересная история, – немедленно откликнулся Хамфри. – Раньше его делали из диоксина, но после взрыва в Севезо производство было остановлено. Сейчас разработано новое, химически безопасное соединение – метадиоксин. Однако поскольку в Италии в настоящее время его по вполне понятным причинам делать не могут, производством предложено заняться нашей БКК.

Вон оно что. Туман начал рассеиваться.

– Кислотные дожди? – догадался я.

– Да, господин министр, – с довольным видом подтвердил мой постоянный заместитель.

– Ну а это новое вещество… оно что, действительно безопасно?

– Абсолютно!

– Хорошо, – сказал я, так и не поняв, где собака зарыта. (А может, тут-то она и зарыта?) – Хамфри, вы можете гарантировать, что это вещество не просто абсолютно безопасно, а безопасно на все сто процентов?

– Безусловно, господин министр.

Так в чем же дело? Почему меня не покидает тревога?

– Хамфри, а вы не хотели бы что-нибудь добавить? Лучше сделать это сейчас, чтобы впоследствии не пришлось жалеть.

– Да, в общем… нет, господин министр… разве что… пожалуй, я хотел бы отметить следующее: у слабовольного, вечно колеблющегося министра сходство названий, может, и вызвало бы определенные сомнения, но сильный, решительный глава министерства никогда не отвергнет выгодного проекта по столь тривиальной причине.

Итак, проблема в сходстве названий. Не более того. Хамфри прав.

– Совершенно верно! Я знаю, какой тип руководителя вы имеете в виду. Медузу от политики, трусливую ящерицу, не способную принять решение из страха кого-нибудь задеть. Но ведь, в конце концов, любое решение кого-нибудь да задевает! Долг правительства – не гнаться за дешевой популярностью, а делать то, что необходимо, разве не так, Хамфри?

Он горячо поддержал меня.

– Господин министр, лучше выразиться не смог бы я сам. (Какая наглость!) Сейчас же дам «добро» сэру Уолли. – И он решительно направился к двери.

Реакция Хамфри показалась мне более поспешной, чем того требовала ситуация. Я пресек такую стремительность и потребовал дополнительных гарантий.

– Да, но… э-э… надеюсь, это решение будет достаточно популярным?

– Более чем, – заверил мой постоянный заместитель.

И все-таки где-то глубоко внутри червь сомнения не давал мне покоя.

– Послушайте, Хамфри, давайте кое-что уточним. Я надеюсь, это не слишком смелое решение?

Он состроил оскорбленную мину.

– Что вы, господин министр! Как можно? Даже не слишком оригинальное.

(Читатель, безусловно, помнит, что на языке Уайтхолла «оригинальное решение» означает предупреждение «вы рискуете потерять часть голосов», в то время как эпитет «смелый» является уже угрозой поражения на выборах. – Ред.)

И тем не менее, надо все выяснить сейчас. Ведь, если что, отвечать придется мне одному. Поэтому я предложил на всякий случай вынести вопрос на рассмотрение кабинета.

– По-моему, – с подкупающей откровенностью заметил сэр Хамфри, – чем меньше об этом будут знать, тем лучше.

– Почему?

– Потому что, хотя метадиоксин абсолютно безвреден, сходство названий может всполошить невежд и догматиков.

Я хотел было указать ему на недопустимость подобных высказываний в адрес моих коллег по кабинету (как бы справедливы они ни были), но вовремя понял, что он имеет в виду «друзей земли» и других, помешанных на экологии.

В вопросе о пропаноле до сих пор нет полной ясности. Сегодня у меня побывала Джоан Литлер, член парламента от округа Ливерпуль-Саут-Уэст.

Меня предупредили о ее визите. Я немедленно вызвал Бернарда. Он напомнил, что мисс Литлер не только ЛПС ПМ (личный парламентский секретарь премьер-министра – первая, хотя и неоплачиваемая ступенька в иерархии правительственной власти. – Ред.), но и представляет в парламенте округ, где планируется строительство нового комбината.

Я попросил Бернарда пригласить ее. К моему удивлению (не слишком сильному, правда), в кабинет заглянул сэр Хамфри и спросил, не буду ли я возражать, если он к нам присоединится.

Мисс Литлер оказалась очень миловидной женщиной лет тридцати пяти – сорока, однако я вскоре убедился, что за этим ангельским обличьем скрываются жесткость и расчетливость штатного наушника.

Она сразу же взяла агрессивный тон:

– Попрошу вас объяснить мне, Джим, что это БКК задумала в моем избирательном округе!

– Э-э… видите ли… – начал я.

Хамфри поспешно перебил меня:

– В ближайшее время, мисс Литлер, будет опубликовано сообщение об исключительно перспективном проекте, реализация которого повлечет за собой увеличение рабочих мест и значительные инвестиции.

Она кивнула и снова повернулась ко мне.

– Но об этом проекте ходят весьма тревожные слухи.

– Какие именно? – Я старался разговаривать с ней как можно благожелательнее.

– О вредных химикатах. – Она пронзила меня взглядом.

– Видите ли, – сказал я, – почти все химикаты в той или иной степени вредны…

– Господин министр хочет сказать, – снова вмешался сэр Хамфри, – что слухи эти абсолютно беспочвенны и нет никаких причин для беспокойства.

Молодец, хорошо ответил.

Однако мисс Литлер придерживалась другого мнения.

– И все же, Джим, я хотела бы получить от вас официальное заверение, что прежде все аспекты проблемы будут публично обсуждены.

На мой взгляд, разумное, вполне приемлемое требование.

– Что ж, – начал я, – хуже от этого никому не будет, наоборот…

Хамфри опять перебил меня.

– Господин министр хотел сказать, что в обсуждении нет необходимости. Вопрос детально изучен. Отчет министерства в скором времени будет опубликован.

«Он слишком много себе позволяет», – невольно мелькнула у меня мысль. Судя по всему, Джоан подумала то же самое.