Персидские юмористические и сатирические рассказы

Все заняли руководящие посты и стали командовать. Тяга к произнесению речей ипубличным выступлениям, подобно заразной болезни, охватила всех, от мала довелика. Матери нарочно держали своих младенцев впроголодь, заставляя ихкричать, дабы развить у детей голосовые связки. Ребята постарше вместо игры вкости, в салки и классы играли в начальников, заместителей, секретарей,стенографисток, машинисток и кассиров и, взойдя на трибуну, произносили такиепламенные речи, что профессор счёл необходимым создать противопожарную команду.

Одним из первых был издан закон о ежемесячном персональном жалованье членамзаконодательного органа. Новый закон был юридически обоснован и тесно увязан сосвященным правилом помощи бедным и обездоленным, поэтому благодарный народдобровольно устроил по этому поводу иллюминацию и факельное шествие.

Особенно быстро на ниве просвещения созревали дети.

Можно сказать, почти все выучили наизусть таблицу умножения и основные правилаграмматики.

А некоторые пошли ещё дальше — они бойко решали алгебраические задачки с одними двумя неизвестными. Один мальчик круглосуточной тренировкой добился того, чтобез единой запинки читал наизусть целую поэму в двести бейтов, начиная споследнего стиха и кончая первым. Большинство детей проявляли особую склонностьк изучению иностранных языков и днем и ночью зубрили их. Другой мальчик,пристрастившийся к французскому языку, выучил двенадцать тысяч французскихслов, но, к сожалению, ему никак не удавалось соединить их в простейшие фразы.

Короче говоря, счастливая звезда цивилизации в окружении всех своих спутников —бессонницы, несварения желудка, гипертонии, порока сердца, лицемерия, лжи,подлости, алкоголя, азартных игр, курения и т.д, и т. п. — взошла на небосклоненовой Атлантиды.

Багряный цвет превратился в шафрановый, а радость — в печаль. Беззаботность,веселье, хорошее настроение исчезли,— их место заняли заботы, тревоги и страхи.Заразная болезнь — меланхолия — охватила молодёжь, а злой духнедоброжелательства дал им в руки оружие самоубийства, которым воспользовалисьдвое самых сильных и здоровых юношей.

Женщины, ранее сильные и цветущие, стали всячески уклоняться от радостейматеринства.

Расстроенный всей этой страшной картиной, я однажды, набравшись храбрости, безстука вошёл в новооборудованную лабораторию профессора, занимавшегося изучениемкаких-то камней, растений и насекомых, собранных на острове.

— Господин профессор,— сказал я,— положение жителей острова весьма плачевно. Неисключена возможность, что вскоре на нем останемся в живых только мы с вами. Изгуманных соображений мы должны что-нибудь предпринять для спасения этих людей.

Профессор переменил очки и бросил на меня быстрый взгляд, напоминающий (не вобиду ему будь сказано) взгляд верблюда на подкову.

— То, что так расстраивает вас,— сказал профессор,— меня, наоборот, очень иочень радует. Выражая вам благодарность за гуманные и благородные чувства,вместе с тем не могу не заметить, что вы должны так же, как и я, радоватьсяпрогрессу, достигнутому наукой. Дело в том, что вот уже несколько лет яобдумываю правильность открытого Дарвином закона о наследственности. По этомузакону слабые и не приспособленные к жизни животные в борьбе за существованиепогибают и лишь сильные и приспособленные к жизни выживают. На протяжениидлительного времени я не мог убедиться в правильности этого закона. Наоборот, янаблюдал, что, как правило, сильные умирают, а слабые остаются в живых. Я ужесобрался было написать книгу, опровергающую теорию Дарвина, но вот мне крупноповезло: я попал на этот остров, и загадка разрешилась. Здесь я убедился вправильности учения Дарвина. По незыблемым законам науки и прогресса жителиострова обречены на вымирание. Вы, интересующийся моими научными изысканиямитак же, как и я сам, должны молить бога, чтобы он избавил наконец меня отмноголетних сомнений и колебаний.

Одним словом, несмотря на то, что здоровые, весёлые и радостные лица жителейострова превратились в жёлтые, хмурые и болезненные, профессор с каждым днемвсе радостнее потирал руки, продолжая силой насаждать культуру и прогресс наэтой несчастной земле.

Ни кровопийца Зохак [4], ни жестокий Шапур [5], ни греческиетираны более позднего времени не могли сравниться с нашим профессором своиммогуществом и властью.

Итак, прошло три года со дня нашего злополучного появления на острове. Поприказу профессора туземцы в ознаменование этого счастливого исторического дняустроили грандиозный праздник. Профессор занял подобающее ему место в центретеррасы, украшенной цветами, пахучими растениями и восьмицветными флагами(выбранными профессором для острова Атлантиды). Я подобноШамс-вазиру [6] встал позади него.

По намеченному плану председателю сената надлежало произнести вступительнуюречь, а затем после ответной речи профессора должен был начаться праздник. Но,сколько мы с профессором ни ждали, никто на праздник не явился. Мы были страшноогорчены и удивлены и не могли понять, что же могло помешать жителям острова втакой радостный и торжественный день выразить признательность и благодарностьсвоему спасителю и учителю. Спустившись с террасы, мы сразу все поняли: туземцывалялись вокруг большого глиняного кувшина мертвецки пьяные и горланили своистарые песни, не подчиняющиеся грамматическим правилам.

Увидев эту ужасную картину, профессор рассвирепел и начал кричать:

— Где эти грязные свиньи, несмотря на мой категорический запрет, раздобылиядовитое зелье?

Дрожа от негодования, профессор с трудом поднял огромный камень и, шатаясь подего тяжестью, принялся разбивать кувшин, ругая и понося на двух или трёх живыхи мёртвых языках этих слепцов. Затем быстро направился к зданию общественногосклада, являющегося, по его словам, красивейшим произведением искусства«золотого века» и лучшим образцом архитектуры новой Атлантиды.

Двери склада были раскрыты настежь, а специальный караул, охранявший его,присоединился к толпе, которая, потеряв над собой контроль, орала ибуйствовала.

Склад оказался совершенно пустым. Профессор из-под очков бросил на менямногозначительный взгляд и по-латыни произнёс фразу. Смысл её на нашем языкебыл примерно следующим: «Ну и наломали мы дров!» или «Ну и кашу мы здесьзаварили!»

Неожиданно в одном из тёмных углов склада наше внимание привлекли длинные рядыкувшинов. Сначала мы решили, что в них хранится провизия. Однако, подойдяближе, мы увидели, что они полны той горькой жидкости, которую суфии называют«матерью всех пороков». Кувшины были заполнены водкой, вином, виски, коньяком итому подобными напитками.

Профессор, написавший четырёхтомный трактат о вреде алкоголя и являвшийся ярымпротивником спиртных напитков, увидя эти толстопузые здоровенные сосуды, пришёлв неописуемую ярость. Схватив топор, он набросился на кувшины и в одномгновение выпустил из них содержимое.

Затем, не удостоив пьяных туземцев даже взглядом, мы отправились к себе домой.Всю дорогу профессор продолжал ворчать и ругаться.

На следующий день ужасающие крики и шум разбудили нас ещё до восхода солнца. Мывыбежали из дома. Выяснилось, что жители, увидев разбитые кувшины, содержимоекоторых они готовили тайно от профессора и которое составляло их единственнуюрадость и утешение, подняли мятеж и теперь требовали, чтобы мы немедленнопокинули остров.

Как ни пытался профессор мудрыми словами, логическими доказательствами,историческими примерами, научными доводами и аргументами успокоить туземцев ивтолковать этим глупцам, сбившимся с праведного пути, что они своимисобственными руками обрубают сук, на котором сидят,— ничего не помогло. Их доводоказался сильнее: в нем содержалась прямая угроза в наш адрес. Надо сказать,что туземцы продемонстрировали такое глубокое понимание культуры и цивилизации,что это грозило нам избиением, пытками, а может быть, даже смертью.