Надпись на сердце

На следующий день ровно в десять Червяков проскользнул в кабинет начальника.

— Ну? — сухо сказал Бризжалов, не глядя на плановика.

— Я опять насчет голосования, — сказал Червяков. — Я вам сейчас доказательства подбираю, что я не виновен. Это другие против вас, почти все... а я...

— Выйдите вон! — гаркнул вдруг побагровевший Бризжалов. — Если у вас других дел ко мне нет — выйдите вон!

— Куда? — растерялся Червяков. — За что?

— Не мешайте мне работать! — заорал начальник. — Идите в отдел! Подхалим несчастный!

В животе у Червякова что-то оторвалось. Он попятился к двери. Бризжалов еще говорил какие-то слова, но плановик уже ничего не слышал и не видел. Выйдя из кабинета, он прямо прошел на улицу и поплелся. Придя машинально домой, не снимая костюма, Червяков лег на диван и... хотел было помереть, но передумал, вызвал врача и взял бюллетень.

ЧЕТЫРЕ ДАМЫ

ДАМА С АППЕТИТОМ

В кафе я устроился очень уютно — за угловым тихим столиком. Взял бутылку кефира (честное слово, самого настоящего кефира!) и приготовился ждать: приятель по обыкновению опаздывал. Но я об этом не жалел. Уж очень занимательные события разворачивались в данной тихой торговой точке.

За большим столиком, рассчитанным на четыре персоны, сидела толстая одинокая женщина. Ее кудри цвета сырой доски вились, как стружки. На бледном, сильно напудренном лице плавали большие желтые глаза. Из-за них отдельно взятая физиономия толстухи сильно смахивала на яичницу-глазунью.

Все полезное пространство стола было заставлено едой и питьем: закусками, порционными блюдами, бутылками с пивом и лимонадом.

Желтоглазая дама питалась, как автомат: в хорошем темпе, с полной нагрузкой на жевательный аппарат. И еще успевала разговаривать на различные кулинарные темы. Как она ухитрялась при этом не укусить себя за язык — непостижимо.

Обслуживающий меня официант взволнованно метался меж столиками, ревниво заламывая руки, и кидал на мою одинокую бутылку кефира испепеляющие взгляды.

— Семен Семеновичу нынче удача! — бормотал он. — Какой заказ! Раз — и дневной план выручки в кармане. Вот везет человеку! Но кто ж мог подумать? Ай-ай!

Я подозвал официанта и попросил его рассказать, что происходит.

— Вот везет Семен Семеновичу... — начал было он, но я попытался направить беседу в нужное русло:

— Кто эта гражданка с аппетитом?

— Так я ж об этом и говорю! — чуть не зарыдал официант. — Везет же Семен Семеновичу! Кто бы мог подумать — она, клиентка эта, к нам, почитай, год ежедневно заходила. И никогда ничего не ела. Кефирчика стакан или же летом — томатный сок. И все. Семьдесят копеек в кассу. Потерянный для плана человек. (Я перехватил его презрительный взгляд в сторону моей бутылки с кефиром.) И вот сегодня вдруг — сами видите. Рублей триста счет. Как прорвало. Потому несчастье у нее — новый вид ткани промышленностью освоен.

Тут-то я и услышал повесть о терзаниях женщины с аппетитом.

Желтоглазая дама относилась к категории «мужниных жен», то есть основным ее занятием являлась трата зарплаты, которую послушный супруг сдавал в семейный котел. И, как многие из «мужниных жен», все свое свободное время (а у нее его было 24 часа в сутки) она тратила на «светский образ жизни»: выискивание подходящих фасонов для грядущего сезона, косметику, массажи, лечебную гимнастику, посещение премьер, модных футбольных матчей, подготовку к курортному вояжу и т. д. и т. п.

Неожиданно ко всему этому прибавилась новая забота: борьба за фигуру. Вообще-то дама с аппетитом утешалась тем, что не то в далеком Парагвае, не то в государстве Дагомея, по слухам, существует мода на, мягко говоря, полных женщин. Но совершенно случайно, «по большому случаю», желтоглазой толстухе предложили изумительный отрез. Какая-то экспериментальная мастерская, с которой был связан по работе ее муж, выпустила четыре с половиной метра пробной ткани. Сделанная из искусственного волокна, ткань эта была замечательна по расцветке. Материя всем понравилась, но решили принять меры к удешевлению ее себестоимости. Задача была не из легких — она требовала от химиков проявления максимума изобретательности: ведь следовало заменить дорогостоящее сырье дешевым. И пока мужья (а среди них и супруг дамы с аппетитом) вновь ставили опыты, искали заменитель, «мужнины жены», прослышав о волшебном материале, начали осаду. Толстухе повезло: ей удалось заставить своего влиятельного и бесхарактерного мужа приобрести экспериментальный отрез.

Две ее подруги, такие же «светские дамы», слегли, как им казалось, с инфарктом и третья, с горя, уехала прожигать жизнь в Сочи. А хозяйка отреза предвкушала фурор, который произведет новое платье. Но... отрез, как говорят портные, «не проходил». Материала не хватило, чтобы вместить габариты женщины с аппетитом. Никакие ссылки на парагвайскую моду не подействовали на модную портниху.

— Милочка, вам надо похудеть килограммов на двадцать. Тогда посмотрим... А в таком количестве я вас в этот чудненький материальчик не втисну. Худейте или продайте материальчик мне...

Продать? Разумеется, ни одна «светская дама» на такую жертву не пойдет. В «избранном» кругу, где живут по принципу: «не мне — так никому», приличнее считается сжечь уникальную вещь, чем отдать ее другому.

Но был и второй выход — худеть под отрез. Двадцать килограммов для женщины с аппетитом — это почти фантастика. Но на какой подвиг не пойдешь ради того, чтобы утереть нос ближнему своему! И «мужнина жена» стала рабой отреза, начала великое худение. Говорят, что не единым хлебом жив человек. Желтоглазая толстуха доказала, что человек может существовать единым кефиром и томатным соком. За полгода она сбросила двадцать килограммов, затем, после визита к портнихе, — еще пять. И, наконец, — о радость! — отрез «прошел».

В этот миг не было на свете счастливее женщины. Портнихе сразу уплатили вперед все деньги и пообещали еще столько же, если платье будет закончено к субботнему концерту в консерватории. (Играл не то пианист, не то скрипач, но кто-то «очень модный», и «светские дамы» не имели права пропустить такое событие. Конечно, им не нужно было стоять в очереди по ночам, чтобы заполучить билетики на выступление знаменитого виртуоза: им все приносили на дом.)

По дороге от портнихи толстуха заглянула в магазин «Ткани», и первое, что она узрела, был «ее» материал! Сотни, тысячи метров синтетической материи с единственным, неповторимым рисунком цвели, сверкали на прилавке! И цена была так неприлично мала, что ни одна уважающая себя «дама» не взяла бы его даже на фартук своей домработнице!

Толстуха немедленно позвонила портнихе и отменила заказ. Затем протелефонировала мужу и сказала все, что она о нем думает: любящий супруг должен бы был задержать внедрение ткани в массовое производство до тех пор, пока его единственная жена не покрасуется неделю-другую в уникальном платье. Потом, несчастная и потрясенная, она пошла в кафе, где каждодневно питалась кефиром и помидорным соком. Здесь она алчно вдохнула кулинарные ароматы и потребовала меню

— Теперь я понимаю, что значит фраза «легкая промышленность на подъеме...». Спасибо текстильщикам — поддержали меня, старика! — торжественно заявил официант Семен Семенович, передавая повару рекордный заказ. — Не зря, значит, я целый год ей кефирчик с соком носил плюс улыбка, плюс хорошее обслуживание — все вместе рубль сорок копеек. Вот вы, молодежь, — продолжал он сурово поглядывая на молодых официантов, — выдержки не имеете. У вас так: ежели клиент меньше чем на десять рублей закажет, то вы на него смотрите, как на личного врага. А кабы я эту гражданку соком поил без души, она бы сегодня не к нам завернула... Так что, молодежь, никакого тут счастья нет, а обычный результат добросовестной работы!

И, очевидно вспомнив эти слова опытного Семена Семеновича, официант, обслуживающий мой столик, взглянул на бутылку кефира уже не так враждебно и даже заставил себя улыбнуться.