Уроки переносятся на завтра (СИ)

- А ты здесь причём?

- Ага. Понял.

По окончании спасательной операции, Фара размял опухшие руки и пощёлкал челюстью, проверяя её работоспособность. Похлопал себя по карманам и затем пошарил по ним, ничего не найдя. Осмотрелся вокруг, но кошелька так и не увидел. Возможно, враги обчистили его, пока он пребывал в забытьи.

- Три рубля есть? С процентами вечером отдам.

Вова достал из кармана трёшку.

- Посмотри, в коридоре никого?

Вова выполнил и эту несложную просьбу.

- Никого.

Фара метнулся к выходу, желая только одного — побыстрее вырваться из здания общаги. Однако он успел шепнуть на прощанье грустному от сомнений кастеляну:

- Я никогда не забываю ни плохого, ни хорошего. Держи язык за зубами.

- Само собой.

Чудесное избавление Фары состоялось ближе к вечеру, но до того момента произошли ещё некоторые события, просто-таки достойные передовицы. На первый взгляд, они никак не были связаны между собой. Но только на первый взгляд...

Не сказав никому ни слова, Аркаша поехал в аэропорт. Давку возле окошечка кассы он преодолел, размахивая в воздухе листком бумаги.

- Я по телеграмме! - кричал он, чтобы оправдать опасные движения острых локтей.

Кассирша приняла «телеграмму» из Аркашиных рук, которую он лично изготовил прошлой ночью при помощи клея, ножниц, и старой газеты. И выписала билет до Барнаула. Там у Аркаши проживала единственная, кроме матери, родная душа — мамина сестра, приходившаяся ему, стало быть, тёткой.

Однако поступил он с ценным билетом в высшей степени странно.

- До Барнаула желающие есть? - обратился он народу.

- Есть! - раздалось в ответ, и десяток измученных граждан посмотрели на него с неумирающей надеждой.

Счастливчиком стал паренёк, примерно одинакового с ним возраста и с похожими чертами лица.

- Держи. - Аркаша протянул билет, собственный паспорт и короткую записку. - Документ вернёшь по этому адресу, когда прилетишь.

- А деньги?

- Это подарок.

Пока обескураженный паренёк размышлял, нет ли здесь подвоха, Аркаша дотолкал его до калитки, где началась регистрация.

- Спасибо! - только и успел сказать парень, засасываемый человеческим потоком в амбразуру накопителя.

- Не за что!

Аркаша убедился, что клиент успешно миновал паспортный контроль, и быстрыми шагами вышел из здания.

Доехав на автобусе до вокзала, он сел на поезд, идущий во Владик, договорившись мимо кассы с проводником.

Лёха решил помыться в душе.

В общаге их имелось аж два: мужской и женский. Понять, какой из них какой, удавалось только после посещения. Обычно входящий осматривал висящую в предбаннике одежду и делал соответствующие выводы. Бывало, что ошибочные. Правда, моющихся отлично скрывал друг от друга густой пар, получаемый из смеси кипятка и холодного воздуха, сквозящего через разбитые окна.

Лёха удостоверился, что в душе никого нет, разделся и прошлёпал в моечную, ступая по щиколотку в воде, которая стояла здесь всегда благодаря засоренным стокам. Немного поиграл с кранами, чтобы добиться комфортной температуры, и встал под колючие струи — распарить тело.

Начал он классически — с головы. Хозяйственное мыло легко вспенилось в его курчавой шевелюре и потекло белыми потоками по спине. Лёха взбивал его ногтями и ухал, как молодой филин. Поэтому он не сразу обратил внимания на странный плюх, раздавшийся где-то сбоку.

Звук, к счастью, повторился ещё пару раз, и тогда Лёха спросил, будучи не в состоянии видеть глазами:

- Кто это?

Ему не ответили. И только снова: плюх, плюх.

Пришлось раньше намеченного времени удалить с лица пену. Вооружённый вновь обретённым зрением, Лёха повернулся в том направлении, откуда доносился звук и замер.

На полу, по горло в мутной воде, сидела жаба и плотоядно изучала Лёхины мускулы. Её не совсем обычный ярко-синий окрас был пугающе дерзок. Размером же она превосходила небольшую собаку, такую, как болонка, например. Приглядевшись к существу повнимательней, Лёха заметил два ряда острых белоснежных зубов, украшающих пасть.

Жаба слегка подпрыгнула, сделав маленький шажок в сторону окаменевшего студента, и он понял, кто являлся источником этих странных плюхов. Со всей отчётливостью он вдруг осознал, что от его дальнейших действий зависит не только его собственная судьба, но и, возможно, судьба всего человечества.

Он оглянулся вокруг и, не найдя ничего более подходящего, выдрал из стены железную сетку для мыла. Жаба нервно сглотнула.

«Пистолет бы мне сейчас!» - подумал Лёха и резко швырнул железяку в чудище.

Раздался пронзительный визг, переходящий в поскуливание — жаба бросилась наутёк.

Теперь настал Лёхин черед играть бицепсами и демонстрировать клыки. Издав воинственный клич, он ударил ногой по перегородке между кабинками, зная, что она едва держится на своём месте. Кусок крашеной жести обрушился на жабу всей своей мощью.

Минуту-другую Лёха не осмеливался предпринимать никаких новых действий. Затем осторожно подобрался к упавшему листу и приподнял его. Под ним ничего не оказалось, если не считать круглого сточного отверстия, в которое с шумом уходила вода.

Лёха вернулся под душ к прерванному жабой занятию и довершил его в привычном ритме.

О случившемся он решил никому не рассказывать.

Раис Киямович находился у себя в рабочем кабинете, когда раздалась трель телефона прямой правительственной связи. Он вздрогнул от неожиданности и с замирающим сердцем взял трубку.

- Беляев слушает, - произнёс он.

- Здравствуй, Раис! - сказала трубка.

- Доброго дня! - отозвался он, не узнав голоса.

- Как самочувствие?

- Спасибо, всё в порядке.

- Как семья?

- Все живы и здоровы.

- Рад за тебя.

«Да кто же это, чёрт побери, такой! - разозлился Раис Киямович. - Ещё минуту — и он меня раскусит!»

- Слушай, - продолжила трубка. - Дело к тебе государственной важности.

Далёкий собеседник сделал намеренную паузу. Для пущего эффекта. И он его достиг. Беляев выдвинул ящик стола и пошарил в нём рукой в поисках коробочки с валидолом.

- Ты любишь свой город?

- Конечно! Как не любить? Каждый день с утра до вечера прилагаю все усилия, чтобы...

- Это я знаю. А название его тебе нравится?

«Здесь какой-то подвох», - подумал шестой орган Раиса Киямовича, и он решил ответить уклончиво.

- Название очень хорошее, но бывает, что люди на почте жалуются: длинное слишком. Иногда на конверте не хватает места.

- Значит, тебе понравится новость.

«Да не тяни же ты! Палач!»

- Будем твой город переименовывать. Сегодня принято соответствующее решение Политбюро.

- Куда переименовывать?

- Не куда, а во что. Сам догадаешься или подсказать?

Раис Киямович, находясь в полуобморочном состоянии, попытался собрать в кулак остатки своей воли, но сознание неумолимо ускользало от него.

- Не могу знать, - прошептал он.

- Эх, ты! - укорила его трубка. - Брежнев — вот новое название города. Смотри телевизор и готовь необходимые мероприятия. Если нужна какая-нибудь помощь, звони своему коллеге в Теучежск. Он знает, что делать.

И трубка дала отбой.

Вопрос, кто звонил ему, мучил Раиса Киямовича всю оставшуюся жизнь, героическую и полную приключений.

Единственный на весь второй этаж телевизор стоял в 226-ой. Серега лично откопал этого дедушку советского приборостроения по кличке «Неман» на помойке и реанимировал, хотя годков ему стукнуло никак не меньше двадцати. Пришлось заменить почти все лампы и электролиты, перепаять кое-какие провода, почистить от грязи платы. И ящик ответил чёрно-белой благодарностью.