Страна Дураков

– Вот! – мстительно заметил Данилов. – Туда тебе и дорога! Развыступался тут! А вот хрен тебе! Отпуск у меня! Не достанешь! Разве что тебе, дорогой вождь, твой туркменский аллах какой своей пакостью не пособит.

Он отнёс опустевшую тарелку в мойку, вздохнул и отправился спать.

Проснулся Данилов в четыре часа ночи.

Во рту было сухо, и эту сушь немилосердно пекло.

Подстёгиваемый жаждой, он встал и, исключительно для разминки, с чувством помянул туркменского аллаха и его японскую мать. По пути на кухню Данилов, кряхтя и щурясь, пристроил натужную струю в унитаз. "Главное, спьяну-то – не забыть смыть, – подумал он, провожая взглядом неожиданно громкое звучание. – А то перед Светкой неудобно будет: хохлушка, чистюля, встречает хорошо… А я тут сюрприз несмытый оставлю".

Как раз на этой мысли бивший из Данилова источник – иссяк.

Он надавил на хромированную кнопку, поддернул штаны и под шум рукотворного водопада двинулся в сторону кухни. У него почему-то возникло ощущение, что после посещения туалета – сухость во рту усилилась.

Открыв дверцу холодильника, осветившего его фигуру холодным светом, Данилов вяло усмехнулся: "Как медвежатник возле банковского сейфа. Или, как конокрад. Пока хозяин спит – умыкну из стойла его любимую лошадь!" – подумал он. Затем взял в руки стоявшую на средней полке пузатую бутылочку "White Horse" ("Белой Лошади"). Удовлетворяя пробудившееся любопытство, щурясь и шевеля губами, прочитал на тыльной этикетке сведения о производителе. Затем, развернув бутылку другой, лицевой стороной и поинтересовался ёмкостью посудины и градусностью её содержимого.

– Трезвость – норма жизни! – сипло и неубедительно подытожил Данилов и вдруг увидел в глуби холодильника то, что до поры было скрыто находившейся в его руках бутылкой.

– А!!! Вот и пивко!.. То, что нужно! – перешёл он на восторженный шепот. – Тю-тю-тю… Иди сюда! Иди к папочке!

Настроение стремительно улучшилось.

Отставив виски в сторону, Данилов обеими руками потянулся в светящееся прохладное нутро холодильного агрегата. Достав из него немного запотевшую двухлитровую банку, он удовлетворённо вздохнул. Заполненная под завязку банка, подсвеченная матовой лампочкой, словно огромная янтарная бусина светилась насыщенным медовым цветом.

Красота!!!

Опасаясь ненароком разбить тару, Данилов открыл плотно сидевшую на горловине банки пластиковую крышку не раньше, чем утвердил вожделенное «лекарство» на столе. «Сушняк сушняком, а голову терять нельзя!» – благоразумно заметил он себе.

Оставленная без присмотра дверца холодильника, немного подумав, закрылась. В наступившей кухонной темноте Данилову так и не удалось сообразить – где именно у хозяев лежат чистые стаканы, и он решил эту дилемму по-простому: надолго припав пересохшими губами непосредственно к банке.

Сухость во рту отступила сразу же, а мучавшая Данилова жажда – после того, как он расправился с доброй половиной так удачно подвернувшейся под руку ёмкости.

– Чуток выдохлось! – машинально отметил Данилов вкусовые качества спасительной жидкости.

С сожалением взглянув на оставшуюся половину «лекарства», он решил не наглеть.

Вздохнул. Тщательно закрыл баночку и осторожно вернул её на место. Немного подумав, так же аккуратно заставил её вынутой ранее "Белой Лошадью".

В зал, на разложенный для него диван, Данилов возвращался удовлетворенный и повеселевший. Проваливаясь в сон, он вдруг улыбнулся и лукаво подумал, что только что полученное им удовольствие – явно перевешивает удовольствие его друга Володи от исполнения им своего супружеского долга.

Перед самым рассветом, где-то около шести с минутами, Данилов пробудился от уже знакомого ощущения сухости во рту. Полусонный, он на автопилоте проделал уже разведанный маршрут и повторил все сопутствовавшие ему действия. Янтарная баночка показала ему своё близкое дно, а сухость, как того и следовало ожидать – отступила.

Утро в доме Светки началось в восемь утра.

С её истошного вопля.

– Какая сволочь?!!! – орала Светка, вкладывая в этот явно риторический вопрос всю душу нежданно оскорблённой радушной хозяйки.

После суматошных разбирательств и выяснения истины, Данилов попытался освободиться от выпитой ночью жидкости. Он поспешно удалился в туалетную комнату, в смятении не закрыв за собой заменявшую дверь пластиковую гармошку.

На два, вставленные глубоко в горло пальца, организм Данилова прореагировал спокойно. Проще говоря – никак не прореагировал.

Голова после вчерашнего не болела, никакой гадости во рту не ощущалось. Насилуемая физиология отзывалась давно забытой готовностью к фривольным приключениям.

Попытка Данилова набрать побольше слюны и хотя бы сплюнуть – не удалась.

Организм отказался. За явной ненадобностью.

Сочувственно наблюдавший за его потугами Володя не выдержал. Он подошел к своему другу и, немного поколебавшись, положил руку туда, где его позвоночник опасно перегнулся в своей верхней точке. Прямо между судорожно вздрагивающими лопатками.

– Не мучься! – посоветовал он Данилову. – Роднее будем!

21.01.2006 г.

Хлорпикрин

Ванька – прирождённый каптёрщик.

Куркуль.

Куркуль – в самом хозяйственном смысле этого слова. Прижимистый и рачительный. Потому что, как он сам говорит, родом из Харькова. Там, в Харькове, других не бывает.

Говорят, там вода этому способствует.

В училище Ваньке не повезло.

Ему каптерки свободной не досталось.

Так и мыкался, бедолага.

Волей-неволей, но каптёрщиком он был только на полевых выездах. Получив во временное пользование вожделенные ключи, жил Ванька, в полном, ночующем смысле этого слова, на складе шанцевого инструмента и всевозможной пиротехнической лабуды. У Ваньки хранились и лопаты, и ломы, и сигнальные ракеты, и воющие, как мамонтиха в период течки, ракеты СХТ ("сигнал химической тревоги"). В его каптёрке много чего было. Кроме того, именно у Ваньки хранились начинённые хлорпикрином взрывпакеты. А хлорпикрин – это гадость! Чуток похуже "Черёмухи". Когда он начинает испаряться – мама караул. Сопли в семь витков вокруг всего портрета и до колен.

Когда государственные силовые структуры ближнего зарубежья перестают закупать у российского химпрома "Черёмуху-12", в их государствах случаются разноцветные цветочные революции. А если они не окуривают своих военных хлорпикрином, то однажды кто-то умный и беспощадный, воспользовавшись отсутствием у личного состава соответствующих навыков и рефлексов, потравит его к чертям собачьим. Бесповоротно и навсегда. Потому, что очень уж это легко. И соблазнительно.

В Первую мировую войну хлорпикрин относили к боевым отравляющим газам. Вообще-то это – жидкость с резким запахом или пропитанные этой жидкостью легко испаряющиеся кристаллы солей кремния или щелочных металлов. Газом такие кристаллы становятся тогда, когда откупоривают герметичную склянку, в которой их хранят. Полусантиметрового слоя кристаллов, рассыпанного на чайном блюдечке, вполне хватает, чтобы на целую неделю загадить трёхкомнатную квартиру. Загажен будет и примыкающий к ней подъезд, все его марши, которые расположены выше этой квартиры. Есть такое явление – печная тяга. Именно она – истинная причина большинства квартирных сквозняков, а вовсе не мифический уличный ветер, как это думает большинство обывателей.

Впрочем, не о ней. Не о тяге.