Женщины

Я сама женщина.

Но я же не беременею внезапно для всех.

Может, сейчас люди тяжело живут, но интересно.

Благодаря лекарствам и новым методам лечения.

Губами говорить

Потому что ничего нет лучше, когда вам шепчет в ухо чья-то молодость.

Что-то шепчет, касаясь всеми своими губами.

Сопровождая какие-то слова тёплым дыханием.

Слегка щекотно и так приятно, что слушал бы…

Но слов не разобрать.

Сам процесс настолько…

И дыхание проникает настолько…

А там ещё смеются.

Это же, оказывается, анекдот…

– Ну, – говорят вам. – Смешно, правда?

– Да ещё как, – говорите вы, краснея. – А нельзя ещё раз концовку?

На вас смотрят удивлённо.

Но опять в ухо губами, и вы опять теряете сознание.

Будь в вашей власти, вы втянули бы в ухо всё это…

Вы силитесь понять…

А вам смеются внутрь тихонько и повторяют, чтоб вы поняли.

– Нет, не доходит, – говорите вы в надежде.

– Я третий раз не буду, даже для тупых. Сатирик, называется. Вы никого не смешите, кроме себя.

– Я… Да… Я не виноват… Я не расслышал.

– Глубже, чем в ухо, я не могу. Купите аппарат, сатирик, чтоб понимать хотя бы то, что говорят вам в ухо.

– Я понимаю по губам, – ответил я. – Но ваши губы следует прижать к моим и говорить. И я клянусь: я разберусь, я не тупой, я просто одинокий.

Жизнь девушки

Не похожа на нашу.

Отдельный рассказ – жизнь отца девушки.

Жизнь мамы девушки.

Та же жизнь девушки, прошедшей через свою жизнь.

Жизнь ребёнка-девочки десяти лет – жизнь взрослого человека.

Жизнь ребёнка-мальчика в десять лет и есть жизнь ребёнка.

С деревянными автоматами, пистолетами, самокатами.

Когда ребёнок-девочка наряжает куклу или подкрашивает губы, она имеет дело с человеком, а не с глупым пластмассовым предметом, пуляющим писающей струйкой воды.

Когда ребёнок-девочка размещает и перестилает кроватку для куколки, и ставит сервантик, и сажает медвежонка – она оборудует квартиру.

Ребёнок-мальчик ползает по полу, толкая грузовик.

Жмёт кнопки, сталкивая вампиров, трещит в подъезде деревянным автоматом.

Как-то он ничего не создаёт, но кого-то всё время уничтожает.

Кого?

Какие враги у этого возбуждённого солдата, увешанного автоматами.

Он крадётся в какие-то кусты, нападает на подушку, сваливается на сонного кота.

– Ага, попался, шпион проклятый американский! Будем молчать или расколемся?!

– Мя-у! – завыл кот.

– Нет, это неправда. Позвольте вам не поверить. Вы – американский шпион. Когда вас забросили в Москву?

Кот под пытками здорово укусил разведчика. И под плач и крики капитана КГБ «Мама-мама!» рванул за дверь.

У ребёнка-девочки никто не вырывается из рук.

Никого не надо мучить.

Надо просто хорошо выглядеть, смазывать и лакировать то, что дала природа.

У ребёнка-девочки все неприятности прорежутся потом.

Когда она откроет дверь и выйдет из квартиры.

Одна.

Одной нельзя.

Но кто поддержит?

Пугливая подруга.

Вдвоём.

Им по шестнадцать.

Надо выходить.

Сидеть нельзя. Пересидишь – не выйдешь.

Они идут по спуску на высоких ломких каблуках-ногах.

Куда?

Они не знают.

Куда все.

На дискотеку.

Пачка сигарет.

Курить нельзя.

Но чем привлечь?

Им нельзя не привлекать внимания.

За дверью конкуренция.

За дверью.

Жадность.

Похоть.

Деньги.

Водка.

Сигареты.

Мальчики и танцы.

А как не выйти?

Жизнь девушки.

Откроешь дверь и попадёшь.

А как без мамы?

А как же с мамой?

А как быть с папой?

А как быть с жизнью?

Пробующая беззащитность.

Красивая и умная опасность.

Так что ж, не выходить?

Запереться или выйти?

Они идут вдвоём по спуску.

На длинных ломких ножках.

В коротких юбках.

А как же?

А куда же?

К людям.

К музыке.

Ко мне.

Они-то осторожны.

Но я же опытен.

Я проработал в пароходстве.

И сигаретой получил сигнал.

Плывут.

Идут.

Заходят в гавань.

Разворачиваются.

Дымком обозначают.

Ищут, где причалить.

Чего ж искать.

Всё ясно.

– Девушка! Вот отсюда всё видно хорошо и слышно. Как раз два места.

Золотая зажигалка.

Коньяк, вино, мороженое.

Да чёрт-те что.

Да что хотите…

Я недавно из круиза по Карибам, там такая странность – девушкам, впервые вышедшим из дома, предлагают лёгкий газированный, почти безалкогольный, чуть-чуть рома.

Ром?

Это тростниковый лёгонький ликёр с шампанским для шипучести.

Нет, это не кольцо.

Смотрите, перстень с бриллиантом.

Я бриллиантом внутрь ношу, чтобы выглядеть женатым – внимания меньше.

Нет, я приезжий.

Здесь на киносъёмке…

А, кстати, завтра…

Ну, не стоит.

Ну, это утром с десяти.

Всё, девушки, вы приняты.

В клуб почитателей карибского коктейля.

Кстати – с фуа-гра.

Сейчас закажем. Нет, это не вино.

Вы сейчас увидите – его едят…

Нет, без алкоголя.

– Официант… Нам фуа-гра для всех, два прожаренных, один мне с кровью.

Мы будем пробовать.

А те там впереди пускай раздвинутся.

Нам будет лучше видно и проход для танцев.

Карибский танец молодёжный…

Вас я, Татьяна, прижимаю.

Вы, Маечка, танцуете с цветком.

Потом меняемся.

Когда?.. К одиннадцати?..

Конечно.

У меня машина.

Практически не пил.

А там ещё водитель дремлет.

Он нас развезёт. А с вашим папой мы подружимся, и с мамой…

Мы все пойдём в хороший ресторан…

Вот я и есть опухшее начало женской жизни.

Девичьи грёзы.

Страх.

Дотронуться.

Отдёрнуть.

Подробно рассмотреть.

Попробовать, заесть пирожным.

Убедиться в безвредности и красоте…

Я думаю, этот этап пройдём мы вместе.

Замужем я

Странная я какая-то.

С кем у меня случается, возле того годами сижу.

С кем у меня случается, за того замуж выхожу и рожаю обязательно.

Я не умею просто так.

Я уже четвёртый раз замужем.

Выгляжу какой-то просто лёгкого поведения просто.

А я не умею просто так, раз я замужем.

И детей трое.

А выгляжу всё моложе, вот что удивительно.

Ничего с собой не делаю.

Просто выхожу замуж.

И, видимо, это поддерживает кожу мою и фигуру.

И вес почти такой, как после института.

И цвет лица свежий-свежий.

И зубы все свои.

И почти без косметики – а потому, что не могу просто так.

Если чувствуешь: случится, вот назревает.

Вот выстрелило у меня и попало в него.

По нему вижу – попало.

Я ему всё расскажу про себя…

И что его ждёт.

И что меня ждёт.

Теперешний мою особенность уже знает – замуж выходить.

Он страшный человек.

Я его ненавижу.

Я же вижу, что я вам понравилась.

Но вы же не захотите столько детей сразу.

Все мужчины моих детей чувствуют.

И топчутся вокруг меня, как сумасшедшие, думают – что-то особенное…

– Любите? – спросил я.

– Нет. Точно нет. Честное слово, нет… Ненавижу… Не верите?.. Честное слово.

– Вы ему изменяли?

– Вы с ума сошли! Как вы могли такое сказать?.. А мне казалось, что с вами можно говорить. Вот он идёт, извините.

«Какая-то настала огромная всеобщая сексуальная озабоченность…»

Какая-то настала огромная всеобщая сексуальная озабоченность.

Ненаправленная, не касающаяся того, кто рядом с тобой.

Молодые женщины стали не причиной, а поводом.

Они источают этот аромат.

Задевают взор, раздражают слух.

Доступность и выразительность поз на бумаге и плёнке бесцельно будоражит пожилых мужчин.