Женщины

– А что я говорю, что я говорю?

– Всё равно не смейте. Это отвратительно, и то, что вы говорите, и то, что делаете. А я считала вас порядочным человеком.

– Но послушайте…

– А что же я делаю. Я слушаю. Но то, что вы несёте… Извините, я считала вас умным.

– Ну, хотя бы пример.

– Бросьте! Какая женщина сумеет это повторить. Я даже таких слов не знаю. Я прошу вас быть сдержанным. Я всегда шла спать с удовольствием, сейчас – как на плаху. Эти требования, эти приставания. Какой-то шантаж. Вы претендуете на общие воспоминания. Я завтра всем расскажу.

– О чём?

– Да не было ничего. Это ваши крики. Что вы хотите рассказать? Кому? Вы просто сошли с ума. Два раза душили.

– За что я вас душил?

– За что мужчина душит женщину? Я не могла понять, что вы хотели, а вы не могли объяснить – и за горло, и за нос… Где вы этому научились? Садист.

– И что, у вас синяки?

– Конечно… Вот… Вот…

– Ужас… Простите, это я?

– А кто же? Вы думаете, я себя сама избиваю? Я сколько раз вам говорила: мы всё можем решить мирно, но вы отвратительны, вам нужно крови, пыток. Где вы родились?

– Я прошёл войну.

– А я вас почти любила, но после этих грязных предложений… У вас действительно было столько женщин?

– А что я говорил?

– Ну, где-то 300—350.

– Ну, может быть – наоборот – 350—300.

– Я прошу вас: больше не появляйтесь.

– А вы не могли бы ложиться позже и сильно уставать перед сном? Чтоб сон был крепче, примите снотворное.

– Я уже приняла.

– Ну?

– В ту ночь вы были чудовищны. Вы привели какую-то девку, голую, грязную, в плаще, завалили рядом со мной на плащ-палатку, и оба орали такие мерзости. Потом душили меня вдвоём.

– Простите, у неё была татуировка на ягодице?

– Да!

– Вот сволочь из медсанбата… Вернулась. Я её найду… Я знаю, где она прячется, наркоманка проклятая. Простите, видимо, я стараюсь отвлечься.

– Нельзя ли приходить в другой дом?

– Поверьте, если бы это зависело от меня…

– А откуда у вас эти плётки?

– Да это я… Там один тип мне одолжил… Я ему верну… Не волнуйтесь, простите. А если нам лечь вместе?

– Я думала об этом. Ну, вы хотя бы пригласите на ужин. Мы же не животные.

– Хорошо. Я продам эти плётки и всё устрою. Без меня не ложитесь.

– А вы примете ванную?

– У вас?

– У меня?? А почему вы два слова скажете и сразу начинаете душить?

– Да… это… так.

– Что?

– Да просто руки у меня сильные, а мозгов нет.

– Что у вас с плечом?

– Рикошетом осколок, шрам, а так ничего.

– Ну посмотрите: вы же днём нормальный человек.

– Да это я… Я вообще нормальный. Спите, не бойтесь. Я буду рядом. В случае чего – просыпайтесь и ко мне. И по морде меня!

– От вас к вам?

– Да… И я вас спасу.

– А почему вы появляетесь во сне?

– Видимо, стараюсь отвлечься. Вы ж видите, какая жизнь. Но вы не бойтесь. Я буду рядом.

Автограф

В Одессе на книжной ярмарке на морвокзале я подписывал книги.

Образовалась даже небольшая даже очередь.

Даже народ галдит.

Я пишу в Америку, в Израиль, в Германию, Австралию.

В общем, нашим, но туда.

Кто-то просит подписать «Гале от Юры», кто-то – «мой папа Вас любит».

– Как папу зовут?

– Валера.

– Как маму зовут?

– Шурочка.

– Тебя как, девочка-радость?

– Наденька.

«С Вашей Надеждой не расстанусь».

Пишу быстро, бодро.

– Кому, девушка?

– Сыну Кириллу.

«Твоя мама, Кира… В общем, держись, Кирочка, за маму… Я тебя сменю…»

– Пожалуйста – Дашеньке.

– А где она?

– А под столом. Её не видно.

– Ставьте на стол.

«Расти, Дашенька, я подожду».

– Моему дяде в Америку.

– Нашему дяде Яше в Америку.

«Цепляйся, Яша, за Америку. Наложи, Яша, своё изображение на её очертания. Ты, Яша, знаменит Америкой».

И тут слышу два женских голоса:

– Почему я должна у него подписывать?

– Ну, пока он здесь.

– И что он мне должен написать?

– Ой, Муся, что ты начинаешь.

– Я не начинаю. Что, я должна книгу купить? Дай мне денег, я куплю.

– У меня нет. Купи ты.

– Не хочу. Почему я должна за двадцать гривен…

– Ну, дай ему что-нибудь написать.

– А что он мне напишет?

– Я не знаю. Он что-то тебе напишет.

– Что, Рая, что он мне напишет? Это я что, в очереди должна стоять?

– Не надо. Тебя пропустят.

– Кто?

– Все. Они тебя увидят – они пропустят.

– И что я должна сделать?

– Ой! Дай ему какую-нибудь бумажку, он что-то на ней напишет.

– Что, Рая? Что он должен написать, это я должна ему продиктовать?

– Он сам напишет.

– Что?

– Откуда я знаю. Он всем пишет. Подсунь бумажку. Он тебе напишет…

– Что?

– Он сам придумает.

– А если какую-нибудь гадость? Как я Лёне покажу?

– Значит, не покажешь.

– Как я могу не показать? Мы столько лет вместе. Тем более он всё равно найдёт.

– Что ты боишься. Ты уже на костыле, что он тебе такое напишет, что ты не сможешь показать Лёне?

– Ты вчера видела по седьмому каналу? Теперь только об этом пишут.

– Он такого не напишет. Я его знаю давно.

– Ты же говорила, что он редко приезжает.

– Сейчас редко, да…

– Ну вот… Между приездами их так портят. Они сейчас только об этом и пишут.

– Ну, тогда он просто распишется.

– А если он что-то ещё начнёт?..

– Вырви!!!

– Хорошо… Граждане, дайте инвалиду без очереди на костыле… Молодой человек, вот Рая просит, чтобы вы ей что-то подписали.

Я пишу: «Раечка! Так звали мою маму… Будьте здоровы».

– Ну, тогда и мне что-то напишите… Мусе.

Я пишу: «Муся! Не доверяй Лёне! Пусть знает – я тебя любил, люблю и буду любить! Руки, руки мои тебя помнят. Сердце, сердце ноет! Пусть его утешает, что мы редко видимся. Спасибо за сегодняшнюю встречу. Целую тебя, Мусенька, твой…»

– Рая!!! Ты видела, что он написал?! Его руки меня помнят. Как тебе нравится?.. Может, действительно… Я в 68-м году была в Ялте… Может, это был он, я не помню… Пусть эта записка полежит пока у тебя…

– Что значит «пока»?

– Я хочу его жене показать.

– Эй, девочки! – закричал я, но было уже поздно.

На морвокзале

В Одессе на морвокзале.

Толпа провожает или встречает.

Полная женщина в американской одежде на русское тело.

И вдруг она подскочила ко мне, будто вырвалась:

– Вы знаменитый юморист?

– Нет.

Она тут же бросилась к своим.

– Он говорит – нет.

Они ей что-то тихо сказали.

Она подскочила:

– Они говорят, вы – известный юморист.

– А я говорю – нет.

Она бросилась к ним с криком:

– Он говорит – нет. Он говорит – нет. Что вы мне голову морочите?

Они ей что-то тихо сказали.

– Кто-то из вас меня обманывает. Я из Америки. Вы – не известный юморист?

– Нет.

– А они говорят – да. Постойте тут.

– У меня нет времени.

– Постойте две минуты.

– Он говорит – он не известный юморист.

Они ей что-то тихо сказали.

– Так вы – известный юморист? Вы мне скажите: да или нет?

– Я не знаю.

– Он не знает. Если он не знает, откуда вы знаете… Они такое придумают, лишь бы деньги заработать. Могут любого назвать или знаменитым, или юмористом. Когда у них нет воды ни горячей, ни холодной, и неизвестно, когда будет, извините меня, пожалуйста. Я живу в Лас-Вегасе, я их спрашиваю – где Одесса? Они говорят – здесь! Я им говорю – нет. Где вода? Где свет? Где скумбрия?

– Мадам, – сказал я. – С чем вы сравниваете? Одессу надо сравнивать с Одессой. А вы с чем сравниваете? Вы КГБ помните? Идите быстрее.

– Всё! Я знаю, кто он. Как я догадалась. Быстро грузите вещи!.. Нет! Сначала меня. Чёрт с ними, с вещами… Лучше я буду на борту, а вы будете кричать с причала, так легче разговаривать.