Сквозь этажи

— Ну, Юри, будь паинькой. Ох, мужики, мужики…

— Алё-алё, это Л. М.?

— И что же?.

— Слушай, через твою жену… кстати, вы случайно не развелись?

— Развелись и не случайно.

— А она не оставила тебе в наследство (…)? Сил нет как нужно.

— Она давно уже  т а м  не работала. Мы потому и развелись, чтобы купить (…) в магазине для новобрачных, а потом снова пожениться.

— И что, (…) так долго не было в продаже?

— Сколько раз уже было. Только (…) она пошла покупать с другим.

— Прости, жду междугороднюю. Привет.

— Привет-привет! Это вроде бы Н. О.?

— Как будто.

— Прийт тебя беспокоит. Скажи, ты почему развелся?

— Не сошлись характерами.

— А зачем ты, дурень, вообще так рано женился?

— Чего ругаешься, так вышло. Работали вместе, два месяца прошло, все вроде в порядке, я в кабинет к начальнику юрк, заглянул тайком в ее характеристику, и что ты думаешь? — ее характеристика походила на мою, как две капли воды. Вот, думаю, здорово!

— Ладно. Сам виноват. В другой раз не радуйся раньше времени: цыплят по осени считают.

— До цыплят по счастью дело не дошло.

— Бывай.

— Алло, это О. П.?

— Точно, а ты — П. А.

— Угадал. Слушай, дружище, ты последний раз когда разводился?

— Что за греховные намеки?

— Ничего. Все только и разводятся, а друзьям из-за этого хоть в блин заворачивайся.

— Нет, у меня полный порядок. Живу душа в душу.

— Рад за тебя. И кем же твоя мадам подрабатывает?

— Почтальоном.

— Тоже красиво. И чего она тебе сдалась такая?

— Что? Я не расслышал.

— Ну, какой от нее толк?

— Письма разносит.

— Простенько и со вкусом… Ты когда соберешься разводиться, дай знать, а то вот кручусь как собака на перевозе.

— Не волнуйся, мы не разведемся.

— Надо говорить, «пока не разводимся».

— Не пойму, что это с тобой? Ты не приболел случаем?

— Что со мной? Мало ли что. Мысли вот есть, а (…) нет. Позарез надо. И те, кто мог бы помочь — не могут, потому что развелись. Что же делать?

— Так тебе это прямо до зарезу?

— Мне… ха-ха-ха! Лично мне совсем не нужно, я хотел жене подарить! Но ты прав — зачем ей модный (…), если устойчивая семья уже вышла из моды? Кто знает, сколько я буду жить с одной и той же!

Может быть, дорогой читатель, вас вообще эта проблема не трогает. Тогда автор снимает перед вами шляпу. Рассказ может показаться скучным, если вам вдвоем и так интересно. К тому же, каким бы дефицитным ни был бы (…), всего не надостаешься. Утешайтесь тем, что прочный брак — самый большой дефицит.

Беньямин

Примерно в два часа ночи в квартире взревел звонок. Точнее, было ровно два, но мы с женой спали крепким сном и не знали этого. Дверной звонок звенит, а мы знай себе посапываем дальше. На самом-то деле дальше посапывала только моя жена. Я же проснулся, хотя продолжал храпеть и притворяться спящим. Притворяясь спящим, можно собраться, заставить себя сохранить спокойствие и продумать наиболее разумный образ действий. Позже выяснилось, что точно так же поступила и моя жена.

Звонок крякнул еще раз. А мы с женой храпели по-прежнему. Разница была только в том, что теперь мы уже видели друг друга насквозь, но никак не могли решить, кто первым должен перестать притворяться. Потому что в голову, как обычно в таких случаях, не приходило ни одной умной и хладнокровной мысли. Звонок ударил в третий раз. В такой ситуации даже притворяться нет смысла. Кажется, не было еще случая, чтобы дрожащий от страха человек храпел.

— Звонят, — подытожил я происходящее.

— Не знаю, — пискнула в ответ жена, как будто в такую минуту еще можно этого не знать.

— Может быть, и правда не звонят, — сказал я задумчиво за неимением лучшего. — Может, это просто случайность. — Но случайностью, конечно, было то, что я так сказал.

— Я боюсь, — возвестила жена, как откровение. На это я ответил звуком, выражающим изумление, если таковой вообще существует.

Время между тем словно остановилось: было по-прежнему где-то в районе двух, а дверной звонок завопил в четвертый раз.

— Делать нечего, — прошептала жена. А я подумал, что, наоборот, надо что-то делать. Сунулся под подушку за револьвером, но не нашел. В таких случаях револьвер ни за что не найти. К тому же у меня никогда его не было.

— Ну, и кто там? — спросил я бодрым голосом.

— Это я, Беньямин, — радостно ответили из-за двери.

— А, Беньямин! — сказал я с нарочитым облегчением. Беньяминов, как известно, много, неизвестно который окажется твоим гостем. Я, правда, не знаю ни одного. Боязливо открыв дверь, я увидел человека, который несколько дней назад пришел на работу в нашу контору. Он протянул руку, я взял ее и повел его в комнату.

— Что-нибудь случилось? — спросил я, закрывая дверь.

— Нет-нет, с чего вы взяли? — ответил Беньямин, вешая пальто.

— Да так, просто так, — соврал я, указывая на диван, — шутки ради.

— Квартирка у вас большая, — констатировал Беньямин, набивая трубку и закидывая ногу на ногу.

— Вина? — спросил я, предчувствуя недоброе.

— Да нет, не стоит. Вот если у вас есть какая-нибудь новая пластинка… — протянул он, перелистывая телепрограмму.

— Пластинка-то есть, да вот проигрывателя нет, — опять соврал я, покрываясь красными пятнами.

— А анекдот? — потребовал Беньямин, снимая пиджак.

— Тоже нет. Послушайте, что происходит? — Я терял голос, можно сказать, на глазах. Не с каждым такое бывает, кое-кто вообще утратил бы дар речи в подобной ситуации.

— Давайте, — предложил гость, — сыграем с вами в марьяж!

— Не хочу, — быстро ответил я, — играйте один, если можете. У меня руки дрожат.

— Это от недосыпания, — пояснил Беньямин.

И тут я не выдержал.

— Да говорите же! Я хочу знать всю правду.

Коллега воззрился на меня с изумлением.

— Правду? Не понимаю, что вы имеете в виду. Лучше поболтаемте просто так.

Вообще-то если у меня сердце ненадолго останавливается, то глаза закрываются сами собой. Мой собеседник зорко подметил последнее обстоятельство и сказал:

— Бедняга, вы засыпаете на ходу. Рассказать вам разве что-нибудь веселенькое… Знаете, люди все-таки очень впечатлительные существа. Другой раз знания для них ничто, действуют только авторитеты, ну, или просто общее мнение. Друг рассказал мне сегодня такую историю. Хотел он купить в хозяйственном магазине туалетную бумагу. Очередь его уже подошла, оставалась одна дама. А она все выбирала да выбирала: скажите, эти мисочки для салата или для сладкого? Терпение у моего друга лопнуло, и он вмешался: знаете, говорит, это самые настоящие десертные мисочки, точь-в-точь такие, говорит, я видел во французском посудном атласе. И что вы думаете — она мигом купила эти мисочки, и после нее все только их и брали. Да такого французского атласа нет и в помине. К тому же это явно были салатницы, потому что мой друг в посудных делах ничего не смыслит. Он сыроед, и посуда ему ни к чему. А вот…

— К чертям собачьим! — завопил я, перебивая Беньямина. — Зачем вы мне все это рассказываете?

Коллега грустно улыбнулся и произнес:

— Если угодно, можно и в шашки сыграть.

Я встал и шлепнул себя по лбу. Это всегда действует успокаивающе. Потом понизил голос и с улыбочкой спросил:

— Милый коллега, я ведь вас как следует и не знаю. Почему вы заявляетесь ко мне в два часа ночи, а в три предлагаете сыграть в шашки?

— Надо же чем-нибудь заняться, — смущенно пробормотал Беньямин, — а ваш дом ближе всего.

— Зачем вы пришли? — снова воскликнул я. — Вас что, выгнали из дома?

И тут лицо Беньямина прояснилось.

— Интересно, — протянул он, — очень интересно. Вы тоже не знаете. И я не знал… Видите ли, ночью я услышал у себя в квартире шорох. Встал и вижу: жена в пальто, на цыпочках выходит из своей спальни. Ты куда, спрашиваю, а она говорит — коллегу навестить. Я говорю — время как будто не самое подходящее, а она отвечает — разве ты не слышал о новой моде: французы теперь наносят визиты вежливости как раз в два часа ночи. Вот я и пришел к вам.