Очарованный принц

лю. Встреча всегда бывала радостной для обоих. Старуха уведомляла мальчика о возрастании своего богатства и неизменно предлагала ему половину. И неизменно он отказывался,- брал только одну таньга на сласти, чтобы не обидеть ее.

Перед уходом мальчик заглядывал в палатку и созерцал. Кот, уже ежедневно кормимый печенкой, неузнаваемо раздобрел, вконец обленился и всегда спал на подушке, приобретенной для него. Мальчик открывал клетку и гладил кота, дивясь шелковистости шерсти; кот чуть-чуть приоткрывал один глаз, еле заметно шевелил хвостом и опять погружался в сон.

А к зиме мальчик и старуха расстались: она переселялась в Hаманган к своим каким-то цыганским сородичам. Она уезжала на крытой арбе,- вот до чего возросло ее богатство! Как плакала она, обнимая на прощанье маленького Hасреддина! В последний раз мальчик наполнил взор видом зверя, спящего в клетке на подушке,- и арба тронулась...

Впоследствии, попав однажды в Шираз, на родину великого Саади, Ходжа Hасреддин (к этому времени уже - Ходжа Hасреддин!) услышал вдруг на базаре зычные крики глашатая: "Зверь, именуемый кот! Зверь, сидящий к клетке!" С волнением в сердце он поспешил на эти крики и на площади увидел палатку. У входа сидела молодая цыганка - веселая, красивая, в серьгах и бусах: перед ней блестел начищенный медный поднос для денег. А напротив, с другой стороны входа, дремала старуха, уже совсем-совсем дряхлая, перешедшая ту грань земного бытия, за которой для человека сон и явь сливаются неразлучимо... Ходжа Hасреддин бросил на поднос большую серебряную руплю - нарочно, чтобы подольше задержаться перед красивой цыганкой, пока она будет набирать сдачи. Она, конечно, все это сразу поняла и набирала сдачи не спеша, медной мелочью, скромно затенив глаза бархатными ресницами, но выдавая себя улыбкой, мер^ с, л1ей на розовых свежих губах. Ходжа Hасред-д"> ^ в палатку и увидел кота,- удивительно! - то' 'того, одряхлевшего, как и старуха. Ходжа Hй^о,^ ^1 поманил кота,- он не отозвался, не услышал: верно, оглох от старости.

Выйдя с другой стороны палатки. Ходжа Hасреддин опять вернулся ко входу. Молодая цыганка подумала - ради нее, и откровенно засмеялась, блестя зубами. Hо к ее великой досаде, недоумению и даже негодованию. Ходжа Hасреддин предпочел беседу со старухой. Он склонился к старухе и тихо сказал:

- Здравствуй, бабушка; вспомни Бухару, вспомни базарного мальчика по имени Hасреддин...

Старуха встрепенулась, на ее лице мелькнул мгновенный свет, она задохнулась, тихо вскрикнула и вся подалась вперед, ловя дрожащими руками воздух. Hо Ходжа Hасреддин уже уходил, говоря себе: "Пусть это будет для нее летучий отзвук минувшего, мимолетное, легкое сновидение - перед тем вечным сном, который скоро сомкнет ее очи..." Он оглянулся: старуха все еще не пришла в себя и все ловила, обнимала дрожащими руками воздух, а молодая - в безмерном удивлении, в тревоге, кидала быстрые взгляды то на старуху, то на толпу, в которой исчез странный посетитель.

Он больше не оглядывался,