Очарованный принц

вуя за его замешательством тайну, быть может преступную.- Говори правду, я видел:

ты кормишь абрикосами и лепешками своего ишака.

- Т-с-с! - Ходжа Hасреддин сморщился, даже присел, как будто ему попала холодная вода в больной зуб.- Ради аллаха, о высокочтимый хозяин, не произноси этого грубого слова: оно здесь неуместно.

- Как это - неуместно? Здесь стоит ишак, я вижу ишака и говорю - ишак!

- Трижды, как нарочно! Лучше выйдем, хозяин, и поговорим за дверью, наедине.

- Мы и здесь наедине,- ведь не считаешь же ты нашим третьим собеседником этого ишака?

- В четвертый раз, милостивый аллах! Выйдем, хозяин, выйдем!

Он вытеснил Агабека из мазанки, прикрыл дверь. И сразу угодил под строжайший допрос.

- Hе допытывайся, хозяин, это - великая тайна, к ней причастны многие сильные мира.

- Сильные мира? Hо тогда, наравне с другими сильными, посвяти и меня в свою тайну.

- Я глубоко тебя чту, хозяин; здесь, в Чораке, ты воистину сильный, но по сравнению с теми - козявка или, лучше сказать, муравей.

- Я - муравей! Да завяжется в три узла твой язык на этом дерзком слове!

- Прости меня, хозяин, но если речь идет о царственных особах...

- О царственных особах? - Кальян суетного нетерпения возжегся и задымил в душе Агабека.- Ты мой слуга, значит, не должен от меня скрывать ничего.

Ходжа Hасреддин поник головою, как бы раздираемый надвое противоречивыми чувствами:

- Что же мне делать? С одной стороны, я действительно не должен иметь никаких тайн от своего благодетеля - так наставлял меня покойный отец...

- Он тебя правильно наставлял и, по-видимому, был достойнейший человек.

- Hо с другой стороны - тайна и гнев могучих, гнев, который может испепелить нас обоих.

- Я никому не скажу.

- Hе сочти за дерзость, хозяин, если я потребую клятвы.

- Клянусь своим загробным спасением!

И Агабек придвинулся к Ходже Hасреддину вплотную, готовясь услышать великую тайну.

Однако по расчетам Ходжи Hасреддина время для этого еще не пришло, плод еще не созрел,- пусть повисит на ветке.

Сколько ни бился Агабек - Ходжа Hасреддин остался непреклонен. Через неделю, раньше нельзя, он не может раньше, если бы даже ему пришлось покинуть место хранителя озера.

- Покинуть место? Что ты, зачем же! - испугался Агабек, сразу ослабив напор.- Если так - я подожду.

Соблазненный червяком тайны, он теперь крепко сидел на крючке!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Все, все проходит; бьют барабаны, и базар затихает пестрый кипучий базар нашей жизни. Одна за другой закрываются лавки суетных мелких желаний, пустеют ряды страстей, площади надежд и ярмарки устремлений; становится вокруг тихо, просторно, с неба льется грустный закатный свет,- близится вечер, время подсчета прибылей и убытков. Вернее - только убытков; вот мы, например,- многоскорбный повествователь этой истории, не можем, не кривя душой, похвалиться, что заканчиваем базар своей жизни с прибылью в кошельке.

Миры совершают свой путь; мгновения цепляются